Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Ясно. Домой вас отвезут, об этом я распоряжусь. А утром отправляйтесь на службу. И помните, Михаил Дмитриевич: ни единой живой душе! Не буду скрывать: вы мне симпатичны. И последнее, что мне хотелось бы делать, это присутствовать на ваших похоронах. — Корш твёрдо и прямо посмотрел на меня.

«Серьёзный дядька, — поделился Захребетник мнением о Корше, пока его кучер вёз меня домой. — И очень непростой».

«Согласен, — так же мысленно отозвался я. — Интересно, что там за история с фальшивками?»

«Ну, я тебе предлагал путь для того, чтобы это узнать. А ты упираешься».

«Нагрянуть к управляющему заводом и вытрясти из него душу?.. Нет! Ты слышал, что сказал Корш? Нужно вести себя так, будто я ничего не подозреваю».

«Скукота с вами, — буркнул Захребетник. — Если так беспокоишься о своей репутации, то управляющего можно огреть по затылку, как тебя огрели, вытащить из дома и допросить где-нибудь в другом месте. Хоть на том же пустыре — благо, дорогу знаем».

«А если ты его убьёшь во время допроса? Как тех бандитов?»

«Тю! Нечестивцем больше, нечестивцем меньше — велика печаль».

«Нет! И прекрати вообще об этом думать. Управляющий, может, и не виноват ни в чём. Может, он правда хотел всего лишь малахириумом подольше попользоваться».

«Дак, не допросишь — не узнаешь…»

«Нет, я сказал! Корш дал чёткую инструкцию, по ней и будем действовать».

К завтраку я спустился, как обычно, к восьми часам.

Зубова в столовой не было — тоже обычное дело. На завтраке он, если и появлялся, то в последнюю минуту, смущая присутствующих дам полуодетым видом. В этот час завтракали многие, свободных столов, где можно было бы сидеть в одиночестве, не оказалось, и я подсел за стол к Куропаткину. С ним успел свести какое-никакое знакомство.

Куропаткин уже позавтракал. Он прихлёбывал чай из стакана в подстаканнике и читал газету, «Тульские ведомости». Над развёрнутым листом торчала плешивая макушка. День у Куропаткина, как я успел заметить, неизменно начинался с газеты.

Я пожелал соседу доброго утра, приятного аппетита и из вежливости осведомился, что пишут.

— Да вот, изволите ли видеть, — Куропаткин опустил газету. — Снова разгул преступности! И куда только смотрят власти? Доколе это будет продолжаться? За что мы, спрашивается, налоги платим?

— Разгул преступности? — удивился я. — В чём же он выражается?

По моим наблюдениям, на преступную столицу государства Тула, мягко говоря, не тянула. Воров тут, судя по рассказам Зубова и моих сослуживцев, и прежде было не сказать чтобы много, а после того, как их поголовье проредил Захребетник, стало ещё меньше. И вели себя уцелевшие воры исключительно вежливо.

— Да вот, вообразите только, — Куропаткин сложил газету и протянул мне, указывая пальцем нужную заметку. — Рядом с пустырем, где купец Маркелов склады строит, аж два трупа нашли! А неподалеку лошадь бродила и телега стояла сломанная. Это ж, спрашивается, что сделать-то нужно было, чтобы телегу разломать?

«Ишь ты. Всё тебе скажи, — ухмыльнулся внутри меня Захребетник. — Много будешь знать, скоро состаришься!»

Я пробежал глазами заметку. Подумал, что этот бойкий стиль письма где-то уже видел, взглянул на подпись и хмыкнул. Так и есть: Норд А.

Репортер выдвигал предположение, что телега, которую некий мещанин Тарасенко уже опознал как свою собственность, нагло похищенную вместе с лошадью накануне вечером, злоумышленники сломали неспроста. Что-то в этом деле нечисто, — зловеще предрекал Норд А. И, как и в прошлый раз, настоятельно просил всех, кому что-либо известно о происшествии, связаться с ним через редакцию газеты.

— Возмутительно, — возвращая газету Куропаткину, сказал я. — В самом деле, натуральный бардак!

И принялся за завтрак.

Глава 19

Дуэль

На службу я пришёл, как приходил всегда, без четверти девять. Обычно в это время на месте были только Мефодий и гардеробщик Матвеич. Сегодня меня встречали все, включая Мухина.

— А вот и наш герой! — объявил Мухин. — Рассказывайте, Михаил Дмитриевич. Где были, отчего в Коллегию вчера не вернулись?

Я рассказал то, что сослуживцы и сами могли узнать без особого труда. Посетил, как было приказано, завод, осмотрел место взрыва. Решил побеседовать с наладчиком паровой машины. Отправился к нему домой, узнал, что наладчик не приходил, а последнее место, где его видели — церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. От церкви я пошёл к реке и случайно увидел под мостом труп.

— Ох и везучий же вы, Михаил Дмитриевич. — Мухин покачал головой. — Не успели на службу устроиться — а тут тебе и взрыв, и утопленник! Вам, быть может, выходной нужен? После всех, так сказать, потрясений?

— Благодарю вас, обойдусь. С вашего позволения, сдам малахириум, который нашёл на месте взрыва, и сяду писать отчёт. Вчера до позднего вечера в полицейском участке проторчал.

— Крепкий ты парень, Миша, — уважительно обронил Саратовцев. — И тебе труп, и тебе полиция! Неизвестно ещё, что хуже. А ему, вишь, даже выходной не нужен.

Мухин Саратовцева будто не услышал. Глядя на меня, медленно переспросил:

— Малахириум?

— Так точно, — я вынул из кармана амулет.

— Гхм… — Мухин откашлялся. — Что ж. Похвальное рвение, Михаил Дмитриевич! Прошу за мной.

У себя в кабинете Мухин сразу прошёл к стоящему в углу несгораемому шкафу. Покрутил колёсики, набирая нужную комбинацию цифр. Когда дверца шкафа распахнулась, протянул мне руку.

— Давайте. — Мухин забрал малахириум, выдвинул из шкафа полку со специальными ячейками под амулеты. Положил малахириум в ячейку, задвинул полку и снова запер шкаф. — Не забудьте указать в отчёте, что малахириум сдали мне лично в руки. И нужно будет ещё опись заполнить. Подойдите к Мефодию, он выдаст бланк.

Мухин прошёл к своему столу, отодвинул кресло и сел. Вопросительно посмотрел на меня.

— Что-то ещё, Михаил Дмитриевич?

— Нет. Ничего.

Я коротко поклонился и вышел. Отчего-то был убежден, что если Мухин причастен к подделке амулетов, он себя так или иначе выдаст. Однако лицо Мухина было непроницаемым.

«Может, он и ни при чём, — сказал Захребетник. — Никакой не злодей, обычный лентяй и карьерист. А может, просто хорошо притворяется».

— А я?

«Что — ты?»

— Хорошо притворяюсь? Получилось сделать вид, что мне это всё безразлично?

«Да ещё бы ты что-то делал плохо! — возмутился Захребетник. — С тобой ведь я!»

— Н-да. От скромности ты точно не помрёшь.

«Не хочу тебя расстраивать, но помереть я не способен в принципе. Неважно от чего. Меня прямым попаданием снаряда, и то не взять».

— Экий у вас, сударь, внутренний голос разговорчивый, — услышал я вдруг густой бас уборщицы. Она стояла на пороге туалетной комнаты, опираясь на швабру, и с любопытством смотрела на меня. — Всё болтаете с ним да болтаете!

Я мысленно проклял себя за то, что опять расслабился. Буркнул:

— Ну, вот такой вот я. Люблю поговорить с умным человеком, — и прошмыгнул мимо тётки к себе в кабинет.

Отчёт я писал до самого обеда. Трижды обращался к Мефодию за консультацией, две страницы пришлось переписывать заново. Того, кто изобрёл эту бюрократию, проклял до седьмого колена.

«А ты удивляешься, что мне нравится морды бить, — разглагольствовал, наблюдая за моей работой, Захребетник. — Попиши, попиши ещё! А Мефодий опять скажет, что что-то упустил. К вечеру ты на зубовской дуэли локти кусать будешь оттого, что всего лишь секундант».

Услышав о дуэли, я едва не застонал. Честно говоря, успел напрочь о ней забыть, слишком много всего навалилось.

«Не расстраивайся, — утешил меня Захребетник. — Есть вероятность, что накидается Зубов раньше, чем доберётся до места дуэли».

«И как в таких случаях полагается действовать секунданту?»

«Драться самому, конечно. Как же ещё?»

«Зубов не дерётся, он стреляется».