Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Врё-ёшь, Сашка, — качая головой, говорил Зубов. — Не ты меня, а я тебя застрелю! Ну, право слово, какой из тебя стрелок?

С этими словами он забрал из руки товарища бутылку и приложился к горлышку. Рядом в траве я увидел ещё три бутылки. Пустые, разумеется.

— Это не все, — проследив за моим взглядом, негромко прокомментировал Мартын. — Первые две они в трактире выпили.

— Угу. Каледин — тот, что сидит напротив Зубова?

— Агась. Александр Иванович, хозяин мой.

— Понял. А спит кто?

— Дак, секундант ихний. Товарищ по полку, господин Ветлицкий. Подпоручик.

— Прекрасно… Григорий! — окликнул я.

Зубов был увлечен рассматриванием на просвет бутылки и на оклик не отозвался.

Я подошёл к нему, взялся за бутылку.

— Дай сюда.

— Не смей! — возмутился Зубов.

Попробовал вцепиться в бутылку крепче, но из-за моего рывка потерял равновесие и рухнул носом в землю. Я передал бутылку Мартыну. Втайне надеялся, что Зубов устал и больше не поднимется, но не тут-то было.

— Что-о⁈ — взвился Зубов, приподнявшись упором на руки и пытаясь поймать меня в фокус замутненного взгляда. — Ты кто такой⁈ Как посмел⁈ К барьеру! Немедля! Стреляться!

Услышав слова «к барьеру», товарищ Зубова встряхнулся и рявкнул:

— Мартын!

— Здесь, ваше благородие, — денщик подскочил к нему.

Благородие вытянуло вперёд руки, демонстрируя желание встать. Денщик засуетился вокруг него.

— Может, домой? — донеслось до меня. — Утомились, поди?

Благородие отчаянно помотало головой. Встав на ноги, объявило:

— К барьеру!

Зубов тоже ухитрился подняться. Нетвёрдым шагом подошёл к товарищу и хлопнул его по плечу.

— Уважаю!

— Горжусь! — не остался в долгу Каледин.

— Ну вот и прекрасно, — поспешил вмешаться я. — Стало быть, вы примирились? Обойдёмся без дуэли?

Дуэлянты одновременно повернули головы ко мне. Смотрели так, будто впервые увидели.

— Разве мы примирились? — недоуменно спросил Зубов у Каледина.

— Нет! — возмутился тот. — Как можно? Такие обиды смывают только кровью!

— Какие? — заинтересовался я.

Теперь дуэлянты с надеждой посмотрели друг на друга. Безрезультатно — ответ, похоже, не знал ни один. Память о том, что там за обида приключилась, осталась где-то позади. Вероятно, ещё в трактире.

— Нес-с… Нез-з… Нес-смываемые! — в конце концов объявил Зубов и ударил себя ладонью в грудь. — К барьеру!

— Ну ладно, — согласился я. — К барьеру, так к барьеру. Кстати, где он?

Рассчитывал, что изобразить какой бы то ни было барьер дуэлянты заранее не сподобились, а сейчас с этой сложной задачей не справятся. Но просчитался.

— Мартын! — взревел Каледин.

Денщик, неодобрительно качая головой, отвёл нетвёрдо ступающего барина к утоптанной площадке, находящейся чуть поодаль. Барьер был обозначен лежащей на земле жердью, в тех местах, где я вырос, говорили «дрын». Деревенские парни, готовясь к драке, выдёргивали их из плетней и заборов.

Судя по утоптанности площадки, дуэль здесь проводили не в первый раз. И вероятнее всего, не в последний.

— Эх-х, ваше благородие, — прошептал мне Мартын, глядя на покачивающегося у барьера Каледина. — Угораздило же вас так рано приехать! Задержались бы хоть на полчаса — они бы перепились да заснули! А теперь уж не унять.

Глава 20

Топоры

— Ну, извини, — буркнул я, — не знал. В первый раз в дуэли участвую.

— Пистолеты! — снова рявкнул Каледин.

Мартын покосился на меня.

— Пистолеты, — согласился я. — Доставайте, ладно уж. Раз мириться не хотите.

Дуэлянты снова уставились друг на друга. Каледин попробовал воззвать к Мартыну, но тот продемонстрировал пустой ящик.

— Нету, ваше благородие! Не могу знать, куда задевались. До того как вы меня за вином отправили, были пистолеты. А после, как я вернулся, уже не было.

— Грабёж! — взревел Зубов.

— Средь бела дня! — согласился Каледин. — Я давно говорю, в Рогожинской слободе одни жулики живут!

— Да ладно, — вмешался я, — небось, сами куда-то засунули, а теперь не помните. Завтра поищете. Домой?

— Нет! — в один голос заорали дуэлянты.

«Не уймутся, — объявил Захребетник, — так и будут буянить. Состояние „недоперепил“. Денщик-то хозяина, видать, хорошо знает».

«И что с ними делать?»

«Пистолеты отдай, да и всё. Для чего ты их вообще забрал? Пусть стреляются, жалко тебе?»

«Вот, не поверишь! Жалко. Не готов хоронить ни одного, ни другого».

«Шутишь? Им с такого расстояния в стену сарая не попасть!»

«А вдруг попадут?»

«Ну, попадут — значит, судьба такая. Людей на земле много. Не понимаю, чего ты нервничаешь».

Действительно. И чего это я?

— Так, — объявил я, обращаясь к дуэлянтам. — Значит, мириться не желаем?

Зубов и Каледин отчаянно помотали головами.

— Ну тогда, стало быть, надо драться. По новому дуэльному кодексу, в случае утери пистолетов, место дуэли и оружие выбирают секунданты. Мы с коллегой, — я махнул рукой в сторону поручика Ветлицкого, который начал раскатисто храпеть, — посовещались и решили: драться будете там.

Я показал на сенные сараи. И решительно направился к ним. Через несколько шагов меня догнал Мартын.

— Ваше благородие! Это вы чего удумали?

«Контактный квест, — непонятно гоготнул внутри меня Захребетник. — Главный приз — премия Дарвина».

— Предотвращаю смертоубийство, — проворчал я. — Мы закроем их в сарае. Окон там нет, темно. Они друг друга видеть не будут. Шишек набьют, устанут и начнут просить, чтобы выпустили. Сообрази им оружие какое-нибудь.

— Какое?

— Да откуда я знаю? Ты денщик или я?

— Я…

— Ну, вот и обеспечь хозяина необходимым! Найди что-нибудь.

— Понял!

Мартын убежал. Когда я, а вслед за мной шатающиеся и поддерживающие друг друга дуэлянты подошли к сараю, денщик выскочил из него, победно потрясая двумя топорами.

— Во!

— Гхм.

Захребетник внутри меня затрясся от хохота.

«Вот это слуга! Вот это, я понимаю, человеколюбие!»

— А другого ничего нет?

Мартын развёл руками.

Я заглянул в сарай. Большой, метров четырёх в длину. Вдоль стен в два яруса приколочены жерди, на которых лежит сено. Посредине — узкий проход. И действительно, ничего такого, что могло бы сойти за оружие. Даже в глазах очень пьяных людей. Разве что отрывать от стен жерди…

Впрочем, делать это было уже поздно. Вынырнув из сарая, я увидел, что Мартын всучил дуэлянтам топоры. Зубов и Каледин обалдело их рассматривали. Это хорошо. Когда господа гусары окажутся в темноте, недоумения прибавится.

— Значит, так. Первым заходишь ты, — я хлопнул по плечу Зубова, — у дальней стены останавливаешься. Потом заходит Каледин. Как станет темно, начинаете драться. Всё ясно?

— Э-э, — сказал Зубов.

— Отлично! Вперёд.

Я распахнул дверь пошире и втолкнул Зубова в сарай. Дождавшись, пока он, спотыкаясь и чертыхаясь, доберётся до дальней стены, втолкнул туда же Каледина. Захлопнул дверь. Чертыхания в сарае стали громче и разнообразнее.

«У этого сарая вместо стен — сплошные щели, — сказал Захребетник. — Недоразумение какое-то, а не сарай».

— И что?

«Да так, размышляю вслух. Человеческий глаз привыкает в темноте за десяток секунд. Если бы я собирался зарубить кого-нибудь топором, не стал бы дожидаться, пока к ней привыкнет мой соперник. Бросился бы сразу. Надёжнее всего бить по затылку, ближе к основанию черепа. Но если такой возможности нет, можно атаковать в лоб. При должной силе удара второй раз бить не придётся».

— Не пори ерунду! Там не то что первого раза не случится — они друг к другу подойти-то сумеют.

— С кем это вы говорите, ваше благородие? — удивился Мартын.

И в ту же секунду из сарая донеслись глухие звуки ударов. А потом дикий, истошный крик. Два вопящих голоса слились в один.

Дверь сарая я запер на щеколду и для надёжности подпёр жердью. Теперь беззвучно проклинал себя — сразу открыть дверь не получилось, у меня тряслись руки. А Захребетник, безжалостная скотина, помочь даже не пытался.