Мой бывший пациент (СИ) - Владимирова Анна

Я не могу пока ее видеть. Не знаю, почему. Я смотрел сейчас в ее лицо и хотел сдохнуть. Потому что не хотел больше смотреть на кого-то другого. Эта женщина выжгла все мое нутро, пролезла под кожу и засела в голове так, что я теперь все видел будто через нее. Она рябила белым шумом в каждой мысли и эмоции, и это причиняло физическую боль.

Не знаю, сколько я простоял так, прежде чем позади послышалось:

— Вам кто-то нужен?

Я обернулся. У дверей растерянно замер какой-то молодой врач.

— Мне нужен Ярослав Князев. Можно его как-то найти?

— Думаю, я смогу помочь. Подождите тут.

— Спасибо.

Я застыл перед окном, глядя на город. Хотелось замереть и не двигаться, чтобы было не так больно… Только мне предстоит еще как-то вернуться в дом отца, посмотреть в глаза его женщине… и что-то решить со своей жизнью. Подумалось, что Горький не такой уж и идиот. Даже наоборот — слишком умный и прожженный в отношениях гад. Я поморщился, усмехаясь своему малодушию. Лучше бы я действительно не узнал…

— Стас, что случилось? — В ординаторскую вошел Ярослав и направился ко мне.

— Ты сможешь держать меня в курсе насчет Ивы? — Я обернулся к нему. — Я пока не могу остаться с ней, но мне очень важно быть уверенным, что у нее все хорошо со здоровьем.

— Не смогу тебе с этим помочь, к сожалению.

Пустоты стало неожиданно больше, я даже вдох не сразу смог сделать — так сдавило от нее в солнечном сплетении.

— Улетаешь? — тихо поинтересовался.

— Нет. Наоборот, остаюсь, — удивил он. — Просто в этой больнице я не штатный хирург. Тебе лучше к Игорю обратиться с этим вопросом. Но я тебя уверяю — нет каких-то оснований для беспокойства. Ива поправится.

— Хорошо, спасибо.

— Стас, я взял на себя вопрос с похоронами, — продолжил он осторожно.

— Ты не должен… — начал я, но он перебил:

— Должен, вообще-то. Я так хочу. И, думаю, вам с Игорем сейчас это будет кстати.

— Ты с ним говорил?

— Да, он не против. Надеюсь, ты тоже не будешь.

— Не буду.

— Рад это слышать.

— Так ты… остаешься? Почему? — пытался понять я.

Ярослав замялся, нахмурился и отвел взгляд:

— Меня не выпускают.

— Почему?

— Проблемы правового характера…

— Что за проблемы? — Я чувствовал, что лезу туда, куда не стоит, но как я мог сейчас его оставить с этим?

— Я не могу тебе сказать, — покачал он головой.

— Подожди, — усмехнулся я обескураженно. — Если тебе что-то грозит, я не могу просто бросить тебя.

— Я должен буду работать с теми, с кем отказывался работать долгое время, — нехотя объяснил он.

— Ты знал, что тебя не выпустят, — догадался я.

— Знал, да.

— У тебя же вся жизнь в Канаде…

— Я знал, на что иду. И я не мог не приехать.

— Черт, — процедил я. — Почему ты думаешь, что тебе не помочь?

— Не нужно, — спокойно возразил он. — Все к лучшему. Мне хотелось вернуться…

Он перевел взгляд в окно, а я смотрел на него. Сколько же жизней закрутилось в этом водовороте событий? Когда это все началось? Когда я возненавидел брата и не нашел сил остановиться? Или когда наши родители с Игорем разошлись, оставляя нам черную дыру вместо привязанностей? Ива просто развязала какой-то узел этой своей пулей, едва не убившей меня. И сама угодила в этот поток… Или мне так хочется ее оправдать? А разве я вправе ее судить? Нет. Как и она не могла судить меня…

— Завтра похороны, — тихо сообщил Ярослав, и в голове вдруг все встало на места.

Мысли перестали крутиться в калейдоскопе. Мне просто нужно продолжить жизнь. Проведать своих волчат здесь, потом вернуться в дом отца и позаботиться о детях там. А еще о женщине, которую любил отец. Ну, и еще кое о ком…

Этого всего пока что хватит, чтобы заполнить пустоту.

***

Две недели спустя

Я смотрела в окно на снегопад, послушно замерев, пока Игорь слушал биение моего сердца. Снег падал крупными хлопьями, завораживая. И я предвкушала, как закончу с плановым обследованием, налью себе какао, заберусь под одеяло в своей комнате и буду смотреть на снегопад до самой ночи…

— Отлично все с тобой, — Игорь стянул стетоскоп и отложил его в сторону. — Сердце работает прекрасно. Даже лучше, чем ожидалось.

Я перевела на него взгляд и улыбнулась.

— Спасибо.

Он нахмурился, откидываясь на спинку стула:

— Ив, как ты?

Я пожала плечами:

— Нормально…

— Ты не говорила с ним?

— Нет, — прошептала я, привычно застывая, когда думала о Стасе.

— Что между вами произошло? — пытливо прищурился Игорь. — Прости, что спрашиваю, но я не могу понять. Он тебя за что-то не простил?

— Слушай, я знаю, что лезла в твою жизнь, и ты тоже имеешь право… Но прошу тебя — не надо. Я в норме, правда. Я жива, беременна, иду на поправку и наслаждаюсь отпуском. Впервые за всю жизнь.

И я почти не врала. Стас ушел так оглушительно, что тишина, в которой я осталась, до сих пор звенела внутри. И единственное, чего мне хотелось — слушать ее. Я просиживала в своей комнате под крышей, читала книги, смотрела кино, спала, ела и гуляла. В одиночестве. Потому что даже кота у меня не стало. Аля куда-то пропал.

Стас не оставил мне ничего — ни контакта, ни права следующего хода. Я собирала его будто по каплям. Кто-то видел его у детей в больнице, и я узнала, что он их регулярно навещает. Что-то долетало до меня от Игоря. Он рассказал, что Стас решил остаться жить в доме отца, пока восстанавливает приют.

— Но ты же ему скажешь, что он станет папой?

— Игорь…

Ну вот как объяснить мужчине, что это признание повлечет слишком много всего, с чем я сталкиваться не хочу? Я не хочу услышать о том, как мы будем воспитывать этого ребенка раздельно. Или о том, что он вообще этого ребенка от меня не захочет. Или что его вообще моя судьба больше не интересует.

Сколько раз я представляла себе реакцию Стаса, и каждый раз едва приходила в себя. Нет, конечно, мне придется узнать его мнение, но я не хочу, чтобы эта новость стала единственной нитью, которая нас снова свяжет… Я начинала думать, что за всю жизнь меня никто не выбрал, и что единственный мужчина, который это сделал, попробовал уйти, но я не дала, привязав его ребенком. А потом меня неизменно било мыслью, что я вообще не имею права на Стаса после того, что сделала…

Нет, уж лучше я буду любоваться снегом.

— Ничего…

Рано утром я прошла по белому полотну двора к своей машине с веником, отряхнула ее от снега, завела двигатель и застыла, глядя, как по лобовому стеклу бегут ручьи от теплого воздуха в салоне. Как же хотелось согреться… Только внутри что-то застыло и не желало давать тепла.

Еще и чужое сердце…

Я не знала отца Стаса и Игоря, но теперь зачем-то разговаривала с ним иногда, будто бы он стал моим ангелом-хранителем. А он и стал. Его сердце продолжало жить в моей груди, и это временами сводило с ума. А сейчас у меня в сумке лежало мое собственное сердце, которое не выдержало моих ошибок. И я собиралась отвезти его вместе с отчетом профессору Видальскому. Хотелось, чтобы все это имело хоть какой-то смысл…

Карп Алексеевич ждал меня в лаборатории. Я бодро прошла к столу у окна, за которым он сидел с микроскопом.

— О, Ива, здравствуй, — обернулся профессор. — Присаживайся быстрее, тебе нельзя сейчас нагружаться…

Да, он просил меня подождать с визитом и отчетом, но мне хотелось побыстрее поставить в этом всем точку.

— Здрасьте, — хрипло поздоровалась я, усаживаясь и натягивая на лицо маску вежливости.

Но это не помогло. По щекам покатились слезы.

— Ив, — профессор взял меня за руки и крепко сжал, — не описать словами, как я рад, что ты выжила…

Я кивнула.

— Разбитое неразделенной любовью сердце не пригодно для таких экспериментов… Когда тебе не отвечают взаимностью, такие жертвы тяжело переносятся…

— Он ответил, — мотнула я головой.