Призрачный отель III. Двойная игра (СИ) - Криптонов Василий

— По сравнению с Мстиславой — пацан зелёный… Так, ну всё. Тут уже можно прыгать.

Ева посмотрела вниз. Увидела каменный пол и стоящего на нём Дениса. Но прыгать не рискнула, так и слезла по ступеням.

Пожиратель стоял перед ними. Поднял руку, указывая направление:

— Туда. Тут недалеко.

Денис нахмурился.

— А ты?

— Я не могу идти дальше. Хозяин закрыл нам вход в пещеру.

Денис усмехнулся.

— Логично. Погреб со жратвой надо запирать, чтоб дворовые собаки не лазили. Стой тут. И ты — ни с места. — Это он сказал уже Еве. — Сначала проверю, что за защита стоит.

В следующую секунду в руке у Дениса появилась сабля. Ева ахнула.

— Ух ты! Это настоящая?

— Настоящая тоже есть. Не мешай, пожалуйста.

Денис, держа саблю перед собой, медленно пошёл вперёд. По мнению Евы — в пустоту. И чему тут мешать, спрашивается?

А в следующую секунду она увидела. Пустота перед Денисом замерцала.

— Так и думал, — донеслось до Евы. — Повторяется! Старую обезьяну новым фокусам не выучишь… Иди сюда.

Ева подошла к нему. С опаской посмотрела на мерцание — оно было похоже на ядовитую паутину. Ева никогда не видела ядовитую паутину, но была уверена, что выглядеть она должна так.

— Самой простое — пробить защиту, — сказал Денис. — Я могу это сделать, но боюсь, что тогда Маэстро всполошится. Так что действовать будем аккуратно. Помню, поймали как-то мои орлы одного французишку. Сказали, кур из курятников таскал до того изящно, что ни одна не пикнула! Я не поверил, велел показать. Показал. Взаправду, не пищат. Допросил его, вором оказался. Из тюрьмы выпустили, чтобы в солдаты забрать. Кого только не держали во французской армии… Ладно, пустое. Сейчас, смотри: я эту дрянь аккуратно разрежу, край придержу. Тебе надо пробраться внутрь так, чтобы не задеть защиту. Задача ясна?

Ева поёжилась.

— А если задену?

— Будет неприятно. Ощущения — как будто с тебя заживо сдирают кожу. А потом, вероятнее всего, здесь появится Маэстро… В общем, лучше не задевай.

Ева посмотрела Денису в глаза в надежде, что тот шутит. Но он смотрел серьёзно.

— А что ты с ним сделал? — спросила Ева.

— С кем?

— Ну, с тем французом. Который в курятники лазил.

— Повесил, — удивился Денис. — Что ещё-то с ним делать? Всё, хватит болтать.

Он перехватил саблю и аккуратно провёл клинком по мерцающей преграде — вниз и влево, образовав треугольник.

Посыпались искры. Денис концом сабли отогнул треугольник в сторону. Сказал Еве:

— Лезь.

То ли оттого, что он понизил голос, то ли из-за истории о повешенном человеке, рассказанной так запросто, словно убивать — в порядке вещей, Еве стало жутко. Дениса, пять минут казавшегося веселым и беспечным, словно подменили. Теперь он смотрел серьёзно и настороженно. Ева поняла, что ослушаться не посмеет. Согнулась и полезла в треугольное отверстие.

Со страху проделала это так изящно, что сама удивилась. Денис скользнул вслед за ней. Получилось это у него, взрослого мужика, куда ловчее, чем у Евы. Но мысль о том, где он так насобачился, мелькнула на краю сознания, в следующую секунду стало не до неё. Ева увидела пещеру, о которой рассказывал Тимур.

Висящие на разных уровнях гамаки. И лежащих в них призраков.

Гамаки не качались, они будто застыли. И всё здесь выглядело застывшим, словно само время остановилось.

Ева оглянулась на Дениса. Прошептала:

— А они живы, вообще?

— Были бы живы — тут бы не оказались. Ладно, я тебя понял. Как призраки, они живы. Просто, насколько понимаю, погружены в себя. Пока не трогаешь, молчат… Идём. Которая тут твоя соседка?

Анастасия Феликсовна лежала ближе всех к выходу. Глаза были полуприкрыты. Не спит — но, кажется, и не бодрствует.

— Поговори с ней, — шепнул Денис. — А я пока попробую сам символ поискать. Чем чёрт не шутит, вдруг найду…

— А… А как с ней говорить?

— Да обыкновенно. Я лично для начала бы поздоровался. Юная барышня должна быть вежливой.

Денис отошёл. Ева помедлила. Потом обречённо сказала:

— Здрасьте.

Старуха, лежащая в гамаке, открыла глаза. Ева вздрогнула.

— По-моему, меня сейчас вырвет, — сказал я, когда мы с Маэстро вошли в больницу.

Здесь чувствовалось нечто, мягко скажем, невероятное. Если, например, призрачный отель дублировал в плане помещений настоящий (или, если точнее, настоящий отель повторял призрачный один в один), то с больницей ситуация была совершенно иной.

Больницу открыли, кажется, где-то в начале двадцатого века, но по каким-то мутным причинам довольно быстро закрыли, переоборудовав дом в жилой. Не то в Заднепровье на тот момент население было охренительно здоровым, не то жить было негде — в общем, факт оставался фактом.

Обычно в таких случаях прошлое исчезает, недолго подержавшись за воспоминания людей. Чем меньше этому прошлому лет, тем меньше оно держится. Если никаких зримых напоминаний не остаётся, так и вовсе рассосаться может за считанные недели или месяцы.

Но в той больнице случился Вадик. При всех своих тараканах, возможно, заведшихся позднее, он искренне хотел помогать душам и искренне верил, что путь лечения — единственно верный. Действовал он не так, как Мстислава, методом от противного, а по классике. Пришёл в больницу, осмотрелся, кивнул и начал на её базе оборудовать призрачную лечебницу.

Набрал персонал. Стал принимать пациентов. Поначалу всё шло хорошо, но потом внезапно реальную больницу закрыли, а палаты начали превращать в квартиры.

Не так уж трудно представить, что чувствует человек, глядя, как в дело его жизни не просто плюют, а испражняются. В такой ситуации можно поступить по-разному. Можно плюнуть самому и уйти пытать счастья в другой локации. Можно обвешаться гранатами и прыгнуть в окно городской администрации.

Вадик пошёл третьим путём. Он стал игнорировать бросившую ему вызов реальность.

Реальность, конечно, обалдела, однако против воли фанатика переть было затруднительно. Больница осталась в призрачном мире. Вся планировка здания сохранилась, несмотря на переустройства. И души продолжали возноситься (или не возноситься) отсюда.

Однако в дом таки заехали жильцы. Сам Вадим получил квартиру здесь. И сознания десятков людей не могли не воздействовать на призрачную реальность. В ней тоже появились квартиры…

Сейчас я стоял в коридоре, пытаясь унять поднимающуюся паническую шизофрению. Плевать, что такого термина не существует, торжественно ввожу его в оборот.

Если можно так выразиться, здесь было два призрачных мира. Больница и жилой дом. Они наслаивались друг на друга, перемигивались. Стены исчезали и появлялись. Внутренние двери в палаты менялись на металлические квартирные и наоборот.

Прямо скажем, нет ничего удивительного, что работающий тут десятилетиями человек несколько поехал крышей и продался злу.

— Сосредоточься на госпитале, — буркнул Маэстро, нетерпеливо пристукивая тростью по полу.

У него, похоже, с ориентированием на местности никаких проблем не возникало. Явно не в первый раз сюда захаживает. А может, просто, будучи призраком, воспринимает всё как-то иначе. Проводника получше у меня в любом случае не было, так что пришлось следовать советам этого.

Я глубоко вдохнул и сконцентрировался именно на той реальности, от которой веяло началом двадцатого века. Вцепился взглядом в выведенную на стене краской надпись: «Палата №1». Смотрел на неё до тех пор, пока надпись не прекратила мерцать.

— Ну? — метнул на меня взгляд Маэстро.

— Знаешь, мне не очень нравится твоя риторика, — сказал я.

— Чего?

— Того. Я тебе тапки носить не нанимался, между прочим. Разговор шёл о партнёрстве, которое подразумевает некое равенство. Так что скажу тебе то же самое, что сказали в военкомате одному моему знакомому по фамилии Нухимович: «Нукать дома будешь».

Против ожиданий Маэстро не разозлился. Напротив, справившись с удивлением, он улыбнулся и покачал головой.