Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Женщина сделала шаг к тени, готовая раствориться в ней, но обернулась:

— Матвей? Ты сказал, что-то изменилось после боя с Жнецом. Это хорошо. Перемены… они не всегда к худшему.

И растворилась в темноте, словно её и не было. Но Крестовский знал — она улыбалась. Чувствовал это обострёнными чувствами метаморфа.

Он остался стоять на стене, глядя на звёзды. Впервые за долгое время думал не о прошлом — о погибших друзьях, о бутылке, о том, как бы поскорее сдохнуть. Думал о будущем. О женщине с глазами цвета неба и запахом полыни. О том, что, возможно, причину жить не нужно искать. Иногда она сама находит.

Я откинулся в кресле, глядя на военную карту Владимирского княжества, разложенную на столе. После победы в дуэли прошло всего несколько дней, а разведка уже доносила о лихорадочной подготовке к походу. Сабуров бросал все силы на войну, и я понимал почему.

Князь собственноручно загнал себя в угол. Публичные оскорбления в мой адрес, обвинения в узурпации, попытка уничтожить меня чужими руками через подставного дуэлянта — всё это создало ситуацию, из которой нельзя выйти без потери лица. Если он сейчас отступит, признает поражение, его политическая карьера закончится. Бояре почуют слабость и начнут искать нового лидера.

Я постучал пальцем по карте, отмечая расположение союзных Сабурову отрядов и подразделений. После того, как Архимагистр Крамский сгорел заживо на глазах у всего Покрова, многие переосмыслили расклад сил.

Сабуров оказался в изоляции. И это делало его особенно опасным — загнанная в угол крыса всегда бросается в последнюю атаку.

Но была и экономическая составляющая. Я взял со стола отчёт Коршунова о примерных расходах противника. Несколько ратных компаний наёмников, боярское ополчение, артиллерия с боеприпасами, провиант, фураж — всё это требовало колоссальных затрат. Даже для княжеской казны содержание такой армии было тяжёлым бременем, а учитывая, что после смерти Веретинского финансы княжества и так находились не в лучшем состоянии…

И даже если Сабурова спонсировали заинтересованные лица — те же Демидовы с Яковлевыми, мечтающие убрать конкурента, — их карманы тоже не бездонны. Любой инвестор рано или поздно потребует результата, а не бесконечных отчётов о «подготовке к решающему удару».

Сабуров просто не мог позволить себе держать такую армию в бездействии долго. Наёмники требовали регулярной платы независимо от того, воюют они или простаивают в казармах. Боярское ополчение ожидало соответствующего их статусу содержания. Каждый день промедления — это огромные суммы, утекающие из казны без всякой отдачи.

Плюс человеческий фактор. Я вспомнил свой опыт прошлых военных кампаний — армия в ожидании битвы похожа на натянутую тетиву. Какое-то время напряжение держится, но потом неизбежно начинается разложение. Солдаты нервничают, начинаются пьянство и драки, дисциплина падает. Особенно это касалось наёмников — им нужна война и добыча, а не сидение в казармах.

А после моей победы над Крамским к естественному напряжению добавился страх. Я усмехнулся, вспоминая рассказы разведчиков. Молодые бояре, записавшиеся в ополчение из чувства долга или в поисках славы, теперь искали предлоги, чтобы не участвовать в походе. Внезапные болезни, срочные семейные дела, неотложные поездки — арсенал отговорок был богат.

Даже закалённые наёмники нервничали. Одно дело — воевать с обычным противником, совсем другое — идти против мага, который сжёг Архимагистра. В таверне «Три медведя» во Владимире, по словам агента Коршунова, капитан одной из ратных компаний прямо сказал: «Платонов — не человек. Он то ли демона призвал, то ли сам чёрт знает что. Как против такого воевать⁈»

Время работало против Сабурова. С каждым днём его армия слабела морально, таяла численно, пожирала деньги. А мои позиции только укреплялись — форты достраивались, подходили новые добровольцы, соседние деревни просились под защиту.

Князь это понимал. Отсюда и спешка с наступлением. Он должен был ударить сейчас, пока ещё сохранял хотя бы видимость силы. Пока страх перед ним ещё превышал страх перед загадочным маркграфом из Пограничья. Пока деньги Демидовых и Яковлевых ещё позволяли содержать эту армию.

Сабуров сделает ставку на один сокрушительный удар. Бросит все силы в одну атаку, надеясь сломить нас численным превосходством и поддержкой Гильдии Целителей, которые, конечно же, не смогли остаться в стороне. Классическая стратегия отчаяния — всё или ничего.

Что ж, я дам ему его битву. Но на своих условиях.

Глава 14

Большой зал моего дома превратился в импровизированный штаб. Длинный дубовый стол, обычно заваленный картами и документами, сегодня вечером накрыли для ужина — просто, без излишеств. Белая скатерть, глиняная посуда, хлеб, мясо, гречка, тушёные и свежие овощи. Война не располагала к роскоши. Магические светильники и свечи создавали тёплый полумрак, за окнами мерцали огни уличного освещения Угрюма.

Я поднялся с места во главе стола, взяв кружку с местным вином — не аристократическим, а простым, купленным на недавней ярмарке у заезжего торговца. Взгляды собравшихся обратились ко мне. Ярослава Засекина сидела по левую руку, её серо-голубые глаза следили за каждым моим движением — княжна старалась смотреть сдержанно, но влюблённость читалась в каждом украдкой брошенном взгляде. Справа расположился Игнатий, исполняющий роль старшего родственника, отца семейства за этим столом.

Дальше — Василиса, задумчивая и молчаливая сегодня, погружённая в свои мысли. Полина Белозёрова нервно теребила салфетку, явно волнуясь из-за нависшей над нами угрозы. Сбоку от неё Тимур Черкасский, который явно больше переживал о её состоянии, чем о предстоящем сражении — пиромант то тянулся к ней, словно хотел сказать что-то успокаивающее, то одёргивал себя. Елизавета и Илья Бутурлины устроились чуть дальше — брат с сестрой, потерявшие родителей три месяц назад, теперь под моей защитой, но всё ещё не уверенные, смогут ли быть полезными в грядущей битве. Об этом вчера украдкой шепнул сам Илья.

— Не за победу, — произнёс я, поднимая кружку. — За тех, кто рядом. За то, чтобы после победы мы снова собрались за этим столом.

Все молча подняли стаканы. Захар, сидящий среди нас как равный, медленно кивнул — старый слуга понимал цену таким словам накануне битвы. Даже эмоциональный Джованни воздержался от своих обычных театральных восклицаний.

— Укрепления готовы на девяносто процентов, — доложил Грановский с профессиональной гордостью. Я недавно назначил его главным над всем военным строительством, и инженер оправдывал доверие. — Пятый форт «достроен», — он изобразил воздушные кавычки, и я понимающе кивнул, артиллерийские позиции готовы, поля обстрела расчищены. Карл помог с расчётами углов наведения — его математические выкладки безупречны.

Фон Штайнер благодарно кивнул, хотя в его глазах читалась досада — строительство Академии, его главного проекта, пришлось заморозить из-за войны, бросив все артели на возведение фортов.

— Деревенские ополченцы всё ещё путаются в командах, — проворчал Борис, командир дружины. — Половина не отличает фланг от фронта. Но драться будут. За свои дома люди всегда дерутся отчаянно.

Матвей Крестовский сгорбился над тарелкой, явно чувствуя себя не в своей тарелке среди такого собрания. Метаморф привык к одиночеству и простому пайку, а не к многолюдным застольям с разговорами.

— По последним данным, — негромко заговорил Коршунов, стараясь не привлекать лишнего внимания — привычка разведчика, — противник завершает последние приготовления. Колонны уже формируются. Вот-вот выступят.

— Сколько их? — спросила Полина, и в её голосе прозвучала дрожь.

— Чуть больше тысячи, — ответил начальник разведки.

Повисла тишина. Елизавета Бутурлина побледнела, её младший брат Илья сжал кулаки.

— Учитывая ополченцев, у нас 370 бойцов, — спокойно заметил Борис. — Плюс маги, форты, подготовленная оборона. Бывало и хуже. Когда Гон навалился казалось, что всё пропало, и ничего, воевода уберёг от беды.