Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— Рискует Алинка, — даже помотала головой баба Маша, — ох, рискует. Или уверенная в себе слишком, ну да она всегда такая была, но это нам, кстати, только на руку.

— Чего на руку? — не понял я.

— Не твоё дело! — отрезала она. — А ты когда домой?

— К часу ночи примерно, — ответил я, прикинув своё обычное время возвращения. — В двенадцать смена заканчивается, в двадцать минут первого автобус. А что?

— А то! — оживилась баба Маша, — ты сегодня знаешь что, ты сегодня поближе к огню побудь, постарайся, касатик, ладно? Сильно поближе, не стесняйся, погляди в него вдоволь, послушай его, сделай себе удовольствие. А ночью шибко домой не спеши, я тебя здесь встречу, а лучше там, вон в тех кустиках, на лавочке!

— Хорошо, — пожал плечами я, удивившись, — а зачем? И это вы мне что, свидание назначаете?

— Именно! — заулыбалась она, — именно! Свидание! Так что ты уж будь другом, дождись бабушку, ладно? Вдруг я опоздаю? Как в молодости, хе-хе! А зачем — так сказать мне тебе нужно будет что-то, очень важное сказать, запомни это крепко-накрепко!

— Договорились, — я улыбнулся ей в ответ, бросил взгляд на часы и встал, — а теперь извините, бежать мне надо, автобус скоро.

— Ну, беги, — закряхтела она, но вставать с лавочки не стала, — и будь сегодня к огню поближе, Даня, это важно!

— Буду, — пообещал я ей, — да и работа такая, так что буду обязательно.

— Вот и будь, — кивнула она, — а мне тебя не проворонить бы сегодня, не проспать бы, старость чёртова, ох, грехи наши тяжкие…

— Чего это старость? — попытался галантно утешить я её, — вы у нас ещё…

— Да иди ты уже! — перебила она меня, резко махнув рукой и о чём-то задумавшись, и я пошёл, чуть поклонившись ей на прощанье, и даже шагу поддал, ведь на остановку нужно прийти в любом случае пораньше.

Глава 2

На остановку я подошёл не в числе первых, там уже стоял Славка, молодой весёлый мужик из нашей бригады, с подозрительно большим пакетом в руках.

— О, Данила-мастер! — поприветствовал он меня, — наше вам с кисточкой!

— Не мастер, а начальник смены, — дежурно ответил ему я, — мастером я был полгода назад.

— Ну так ведь Данила — начальник смены не звучит! — заулыбался он, — а насчёт того, что был, не переживай, ещё, может, снова станешь!

— Спасибо на добром слове, — ответил я, пожимая ему руку. Вообще Славка, Саныч и Ратманов, всего три человека в смене, могли называть меня по имени. Эта привилегия была им дана кому за надёжность и готовность вытащить всё на своих плечах, кому за опыт, кому за стаж. — А в сумке что?

— Так ведь день рождения у меня сегодня! — обрадовал он меня, — тридцать три, как с куста! Иисусов возраст! Грех такое дело замылить, народ не поймёт!

— Да чтоб вас всех! — скривился я, весёлая будет сегодня смена, ничего не скажешь, — да вы чего, дома не могли, что ли, или на природе где-нибудь?

— А когда? — уставился он мне в глаза. — График, ты смотри, какой собачий! Выходного-то и нет почти! Да ты не дрейфь, Данила Николаич, всё нормально будет! Я за всем прослежу лично! По чуть-чуть примем, пообедаем вкусно, всего и делов!

— Проследит он, — я уже смотрел на него, как на врага, — а как ты это через проходную потащишь?

— Чего потащишь-то? — ехидно удивился он, показывая мне, что в пакете, — вон, смотри, пельмени в кастрюльке самолепные, салаты разные, соки сухие, колбаска всякая там, сырок, а хлебушек каждый сам с собой свой принесёт! Чего тут тащить-то?

— Протащили уже, значит, — понял я.

— Может, и протащили, — засмеялся он, — а может, и нет. Да не переживай ты так, Николаич, нормально всё будет, зуб даю!

— Да пошёл ты, — вздохнул я, — и в самом деле, Слава, давай по чуть-чуть, за обедом только. Не надо догоняться, не надо ещё за одной через забор бегать, не надо, слышишь меня?

— Договорились! — сунул мне руку он, заулыбавшись, — и спасибо за поздравление!

— С днём рождения, — всё-таки кисло поздравил я его, — желаю тебе чего-нибудь там такого, всего и побольше. Ума, например.

— Да ладно тебе! — не повёлся он, — нормально всё будет, не дрейфь! О, смотри, автобус!

Я обернулся и шагнул чуть в сторону от проезжей части, к нам действительно подъехал заводской автобус, и в нём уже сидела примерно половина дежурной смены. Кое-кто из бригады, сантехники там, электрики, шихтари и прочая сволочь, с внезапной злобой подумал я, все же нажрутся сегодня.

Хотя почему сволочь, мне пришлось одёрнуть себя самому, нормальные люди, некоторых даже уважать по-настоящему можно, ну а то, что примут сегодня на грудь немного, так не в первый же раз.

Славку встретили в автобусе восторженно, даже водитель что-то там крикнул такое, хотя уж он-то сегодня точно пить не будет, ума у него на это должно хватить. На меня внимания обратили меньше, поздоровались разве что чуть смущённо да отвели глаза, и на том спасибо.

А потом мы поехали на завод, собирая по пути оставшихся, потом приехали, потом выгрузились и я даже забыл про Славку и его день рождения, чёрт бы его побрал.

Нужно было принять дела, пробежавшись по цеху, потом планёрка небольшая, чтобы подхватить цели и задачи на сегодня, потом то, потом это, потом тому что-то надо, потом этому, в общем, я очнулся и выдохнул облегчённо примерно часа через два только.

Из окна моего кабинетика был виден весь цех, как на ладони, высоковато я сидел, и не просто так, а вот как раз чтобы за всем этим наблюдать. Держать руку на пульсе, так сказать.

Слева от меня, бок о бок, занимая собой большую часть стены, стояли две старые отражательные печи, если и не демидовских, то сталинских времён уж точно, перед которыми вертелись две завалочные машины.

С правой стороны, занимая собой одной всю длину цеха, работала новомодная роторная печь, финская, современная, успели поставить. Сам-то ротор был небольшой, бочка да бочка, на боку лежащая, с половину вагона размером, но там, кроме неё, ещё много чего дополнительного было: и переливной миксер, и загрузочный вибрационный стол, и линия складирования и упаковки, да множество транспортёров, да ещё всё это дело было пронизано электроникой и гидравликой, за что эту печь, кстати, работяги и не любили.

Да и за что её любить, это у них в Финляндии из гидравлических шлангов масло не течёт и всё чисто, а у нас экономят на всём, на чём можно и на чём нельзя, вот и случается, и часто случается, что горит это натёкшее и вовремя не убранное масло. Стрельнет, допустим, расплавленная соль при застывании, разбросает по цеху раскалённые осколки, или алюминия плеснут мимо переливного жёлоба, или что-нибудь мокрое в шихте в расплав попадёт да взорвётся там, особенно по зиме, льда кусок, например, вот тебе и привет.

И так несладко, а тут и ещё и эта копоть, а нужно ведь спешить, чтобы не разгорелось и ничего огнём не попортило, какая уж тут любовь.

Центр же цеха занимали подъездные рельсовые пути, с которых происходила вся погрузка-разгрузка, да всё свободное место было заставлено множеством коробов с шихтой и чугунных шлаковниц с горячим шлаком.

А, и ещё склад готовой продукции слева, у дальней стены, бассейн с водой там же, мощные весы, и шесть кранов под потолком в трёх пролётах, накрывающих собою весь цех, вот и всё моё хозяйство.

Вечернее солнце свободно заливало всё это великолепие светом, большинство окон были выбиты, но всё равно, там царил полумрак, я же говорю, чад, дым, огонь и грохот царили в цеху. Особенно доставлял едкий, химический, аммиачный дым от полных, горячих шлаковниц, нужно было их побыстрее вывезти, но там уже вертелись три человека, там уже грузили, в общем, всё там было нормально.

Первую печь слева чистили, дым от горячего шлака стоял коромыслом, потом будут загружать, пятитонные короба с сырьём уже были наготове, в общем, ничего сложного или требующего моего присутствия.

А вот на второй, дальней печи уже готовились к переливу во вторую ванну, после перелива возьмём анализы, проверим, откорректируем состав в случае чего, да и будем сливать. Как раз после обеда, наверное, и будем.