Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович

На роторной же печи тоже всё было пучком, там всё шло своим чередом, так что можно был спокойно выдохнуть. Хотя нет, чего это я, надо пойти сантехников напрячь, чего это вода под отражательные печи льётся, отсюда же видно, а потом пройтись по цеху, посмотреть, всё ли везде нормально. Ну и баб Машину просьбу забывать тоже не следует.

В общем, до обеда я переделал кучу дел, и с сантехниками справился, вода же по счёту идёт, и сырьё на загрузку проверил, и кучу мелких, но необходимых указаний раздал, и у печи постоял, глядя на пламя, прикидываясь, что проверяю работу форсунки.

Здоровый, надсадно ревущий огненный факел над зеркалом расплавленного металла тянул меня к себе, заставляя забыть обо всём, он лечил мне душу, как бы странно это не звучало.

И не только лечил, он что-то вытягивал из неё на поверхность, что-то настоящее, родственное только ему и мне, и всё было как в том, утреннем сне, но потом я опомнился, потому что поглядывать начали косо, я мешал народу, обед же, да ещё и с днём рождения.

Раздражённо сплюнув, я тоже отправился в бытовку, поздравить Славку всё-таки следовало, хороший он был мужик, хоть и раздолбай, зато весёлый и не злобный, а уж рукастый и всё на лету соображающий до того, что даже оторопь иногда брала.

— Здравствуйте, кого не видел, — в бытовке собрались почти вся дежурная смена, не было только трёх человек, три печи же, бросать их без присмотра нельзя. Ну да этих троих через полчаса подменят, успеют причаститься и те, и эти. — И поздравляю тебя, Слава, с днём рождения! Расти большой, как говорится!

Слава сидел на почётном месте, рядом с Санычем, бригадиром, по правую руку, слева же от бугра уже азартно суетился и недовольно на меня поглядывал Ратманов, пожилой алкоголик, которого держали на заводе за-ради только его былых, ещё при Советской власти, трудовых подвигов. И он ведь не самый старый у нас был, у нас был ещё Василич, крепкий старик семидесяти восьми лет, крановщик, хороший он был мужик, в отличие от Ратманова, и он не суетился в предвкушении стопки, а открыто и спокойно мне улыбался, по-доброму так.

За небольшим, но богато накрытым столом сгрудились все остальные, вся смена, все почтили день рождения Славы своим присутствием, весь сегодняшний автобус. Да и накрыто было действительно богато, хорошая была у Славы жена, да и готовила вкусно, и все это знали, даже я.

— Спасибо, товарищ начальник! — искренне заулыбался Слава, — и это, я не знаю, ну, съешь хоть пельмешку, что ли! Или вот, конфет возьми, с чаем попьёшь!

— Вкусно! — и я съел протянутую мне им на вилке пельмешку, — очень! Так жене и скажи, мол, вкусно на редкость! Ну ладно, не буду мешать, пойду я! И это, мужики, обед у нас всё-таки в две смены, постоянно в цеху кто-то должен быть, ты уж проследи, Саныч.

— Да-да! — вместо него быстрым, сбивающимся говорком отозвался Ратманов, так ему не терпелось, — нормально всё будет! Ты иди уже, иди!

Я остановился в дверях, повернулся, такое спускать было нельзя, но тут Саныч так дал своему клеврету локтем в бок, всерьёз дал, без шуток, что тот выпучил глаза и скорчился от боли. Попал куда-то удачно, видимо.

Потом Саныч развёл руками, с виноватым видом посмотрев на меня, мол, ну что тут поделаешь, на что я кивнул, развернулся и вышел.

Всё-таки сука этот Ратманов, но не выгонишь ведь, гендир не даст, они вместе, ещё при Советской власти начинали. Да и жизнь этого Ратманова отблагодарила так, что поверить трудно, но между тем, вся его история была правдой.

Когда-то, давным-давно, молодого Ратманова, свежего выпускника металлургического института, прислали сюда, в наши гребеня, по разнарядке, тогда ещё распределяли выпускников, вот и попал он сюда, на этот небольшой металлургический завод.

И до того тогда специалистов не хватало, что дали ему с разгона должность технического директора, потому что он и вправду сильно в нашем деле соображал. Но вот беда, пили тогда тут много, по старой привычке, и нужно было быть сильным, нужно было себя держать, а вот Ратманов этого сделать не сумел, он оказался слабым.

И вот за все свои полные сорок лет антикарьеры на нашем заводе он пробежался по служебной лестнице сверху вниз, не миновав ни одной ступеньки. Из технического директора — в начальники цеха, затем в начальника смены, затем в мастера, затем в бригадира, остановившись в простых рабочих.

И, если бы не он, моё сердце сегодня было бы спокойно, но этот же, этот козёл вонючий, облупленный, ведь он же не удержится, он же начнёт искать, где догнаться, а на работу ему будет похрен.

Ну да ладно, придётся мне сегодня в гуще народа побыть, глядишь, и обойдётся, вот только сначала нужно самому пообедать и документами заняться, потом не до этого будет.

Я заварил и съел лапшу, вкусная же, зараза, из всех дошиков самая вкусная, на настоящую похожа, и мяса много, и сама большая, вот только редкая она, мало где продаётся почему-то, и мало кто про неё знает.

Потом заварил себе здоровенную кружку чая, присел к компу и занялся документами, это как раз упускать тоже не следовало, всё у меня должно быть в порядке.

И вот так я сидел, занимался своими делами, изредка поглядывая в окно, и дождался того, что работяги потянулись по рабочим местам. Никто из них не шатался, деловито они шли, нормально даже, разве что Вася, напарник Ратманова по роторной печи, вдруг крепко обнял Славу, видимо, не сумев совладать со своими чувствами, сволочь сизая.

Но больше никто и ничего, и я успокоился, и продолжил добивать документы, рассчитывая управиться за пятнадцать минут, а потом уже выйти в цех, но не успел.

Дверь в мой кабинет отворилась без стука и в него вошёл улыбающийся Слава. Глаза его немного блестели, от него вкусно пахло, а больше ничего такого.

— Держи! — протянул он мне два блестящих алюминиевых цилиндра, каждый с кулак размером, — проверяй! И давай команду к сливу, у нас всё готово уже!

— Сейчас, — я встал, подошёл к нему, взял эти пробы и ещё раз вопросительно посмотрел на него.

— Ну что ты меня нюхаешь? — засмеялся Славка, — через двадцать минут всё же с потом выйдет, сам знаешь, мы же эти — крепкие сердца! Все худые, как собаки, ни одного толстого среди нас нет, нам физкультура не нужна, у нас и так каждый день физкультура!

Тут он был прав, люди со слабым сердцем или здоровьем работать у нас не могли, вот сейчас, к примеру, на улице тридцать градусов тепла, в цеху ещё теплее, а возле печей или шлаковниц, или на складе готовой продукции было совсем хорошо, там была прямо сауна.

И работать приходилось в одежде из валенка, то есть в пропитке из тонкого войлока, с войлочной же шляпой на голове, на которую цеплялся прозрачный щиток, закрывающий лицо, в войлочных рукавицах и тяжёлых сапогах с железными носами, в общем, пот лил с людей ручьём, даже зимой лил, жир из тела вытапливался моментально, и все мы тут были худые да подтянутые, как на подбор.

— Ладно, — и я накинул на себя такую же пропитку, как у Славы, — пять минут, при мне начнёте.

Он кивнул мне и вышел, а я поспешил в лабораторию, нужно было проверить образцы на химсостав и только потом решать, что делать дальше, давать команду на слив или мутить с добавками, чтобы попасть в норму. Втворять, так это у нас называлось.

Но всё было нормально, разве что железа многовато, его показания болтались у верхнего предела, и нужно было поспешить со сливом, потому что чем железа меньше, чем лучше, а оно нагорало в расплаве с каждой минутой, здорово снижая стоимость сплава каждой своей десятой процента.

Я быстрым шагом выскочил из лаборатории и пошёл на вторую печь, где всё уже было готово. Саныч ковырялся в яме, сегодня он лично следил за приготовлениями, вот и молодец, а сливать будет Саня, педантичный и серьёзный парень, что совсем хорошо.

Загудев, уехал мостовой кран, это ребята поставили Сане ещё один мощный, с человека размером, вентилятор для обдува, ведь у него же, считай, на уровне пояса будет протекать рядом ручей из расплавленного алюминия два часа кряду, полная загрузка сегодня.