Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Карри держит ладонь на моем загривке. Помогает держать себя под контролем. Я бы забрался к ней на руки, в ее объятиях уютно и безопасно, как в раковине улитки, но, боюсь, окружающие подумают, что прячусь, прошу ее защиты, а это не комильфо. Мне самому хочется ее защитить! Правда, они с Леоном, вроде бы, не враждуют…

Вожак сфинксов, оглядывая всех, произнес:

– Я бы не отказался выпить в вашем обществе, дамы и господа!

– Не вопрос, – отвечает Фараон, – лови!

Шампанское в бассейне забурлило, брызнуло во все стороны, оттуда вылетел еще один золотой кубок, ножка стукнула о плиты рядом с Леоном, через край пролилась шипучая пена, капнула сфинксу на лапу.

Леон ее приподнял, наждак языка шаркнул по намокшей серой коже.

– Благодарствую!

Кубок уменьшился до соразмерных коту величин, уже не кубок, а, скорее, бокал. Леон приподнял меж когтей, как меж пальцев, сделал глоток, после чего бокал качнулся в нашу с Карри сторону.

– А ты не так прост, Риф, как мне казалось. Утаил дружбу с нашей рыжей знаменитостью, когда мы беседовали… в прошлый раз.

– Да уж, беседовали, – говорю с едкой иронией, – лучше не скажешь.

– Карри, это ты привела в перемир стирателя? – спросил Леон.

Моя подруга задумалась. Наконец, ответила:

– Можно сказать, что да.

– Что ж, браво! Мы с ним виделись не так давно, и его взгляд был куда более жгучий. Даже стер парочку сфинксов… Да-да, не делай такие удивленные глаза, Риф! По твоей милости двое моих птенчиков исчезли без следа, а ты даже не заметил. Такова сила стирателя! Впрочем, сами, дурни, виноваты, говорил же не лезть… Но сейчас перед тобой вполне можно стоять и пить шампанское, не опасаясь за свое существование.

– Жаль, – говорю, – я бы не отказался вернуть эту силу. Специально для тебя.

– Не будь занудой.

Он улегся.

Троица позади него не может найти себе место, сфинксы пожирают меня глазами, в мыслях, наверное, изорвали меня на мелкие кусочки, тощие фигуры маячат туда-сюда в жажде моей крови, но не решаются обойти главаря, словно перед ними невидимая стена.

– А как твои дела, Карри? – интересуется Леон. – Все враждуешь с Бликой?

– Это она со мной враждует, – ответила Карри.

– Ну, у нее талант быть в контрах со всем перемиром. Хлебом не корми, дай кого-нибудь стереть в порошок… Хотя после нее даже порошка не остается.

– Не поспоришь.

– И не нужно. Я вообще спорить не любитель, моя стезя – дипломатия!

Из меня вырвалось возмущение. Я даже не понял, что именно сделал – усмехнулся или поперхнулся. Наглость этого выскочки не знает границ! Издевается, что ли?.. Горло ощутило необходимость сполоснуться порцией мохито.

Я слез с подушки, меня качнуло… Все-таки градусы дают о себе знать. Пускай визит Леона и произвел эффект электрошока, однако промилле в жилах никуда не делись. Усы коснулись кубка, задние лапы приподняли тело, передние вцепились в край чаши.

Но глаза неотрывно следят за Леоном.

– Мне нашептали, – обращается тот к Карри, – в каком состоянии ты попала в Бальзамиру. Да и Рифу, слышал, тоже досталось… Блика – чудовище! Обладать такой силой и распоряжаться ей столь низко… Рад, что вы оба живы и в полном здравии! Выпьем за вас!

Бокал в его лапе поднялся над кончиком уха.

Карри сделала похожий жест кубком, и золотой край чаши коснулся ее губ.

А ведь я так и не выяснил, почему Блика на нее охотится. Почему эта садистка столь одержима жаждой убить Карри? Помню, на крыше Ласт обмолвился, что их вражда длится уже давно, Карри убегает, Блика догоняет, но никто толком не знает, в чем причина. А теперь, когда я сблизился с одной из участниц знаменитой драмы, появился шанс узнать истину из уст первоисточника, а я до сих пор не воспользовался. С нами вечно что-то происходит, но когда наступает передышка, ломать голову расспросами в тягость. Хочется лишь осознавать, что Карри со мной, греться в ее объятиях, вдыхать ее запах… Кто знает, вдруг через минуту опять придется убегать.

Отвлекшись на эти мысли, я опустил морду к своему кубку, нос вдохнул, ожидая почувствовать терпкий алкоголь, но взамен этого получил… родниковую свежесть! От которой, как ни странно, голова пошла кругом сильнее, чем от алкоголя.

Я покосился на содержимое чаши.

О, нет!

– Карри, не пей!

Мое тело в прыжке выбило кубок из ее руки, тот звякнул о плиты, по ним хлестнули брызги сияющей бирюзовой воды. В сумраке искусственной ночи ее сияние такое же яркое, как в логове Леона, где я насмотрелся на эту проклятую воду до тошноты.

Глухой удар рухнувшего тела…

Опоздал!

Рыжие волосы распластались по каменной поверхности, сквозняк помел песчинки по изгибам платья и рук. Лучики пальцев застыли, Карри лежит, не двигаясь.

И не только она.

Фараон, Лампа, Книжка, Пасьянс, Раунд… Всех постигла та же участь! А фантомные служанки и вовсе исчезли. Некоторые кубки опрокинуты. Из бассейна, как из прожектора, льется бирюзовый свет.

Я запрыгнул на Карри, мой нос приблизился к прекрасному лицу, кошачий слух уловил тихое безмятежное сопение.

– Ну чего ты переполошился, – говорит Леон, – я же не идиот, чтобы их травить. Стражи с меня три шкуры спустят!

Отбросил бокал, тот сгинул за краем сцены.

– Твои друзья просто спят. Да еще сны видят приятные… Между прочим, блажень пользуется большим спросом в перемире. Помогает от бессонницы, лечит нервы… Разжиться ей не так просто. А этим счастливчикам досталось даром.

Мои новые приятели действительно всего лишь спят, я заметил, как едва заметно плавают их очертания во время дыхания. И, судя по всему, сны, которые они созерцают, нельзя назвать кошмарными или даже тревожными.

Леон усыпил их, но не мою бдительность.

– Они не просили! – процедил я.

– Я не специально, – оправдывается Леон, – мы же в Бальзамире, здесь наши таланты проявляются во всей красе. Ты лечишь, а я вот неосознанно превращаю все жидкости поблизости в блажень. А в таком сильном даймене это происходит до неприличия легко, можно сказать, само собой.

Он поднялся.

Его банда, ощутив, что я теперь один, оживилась, гибкие тощие фигуры поравнялись с плащом вожака, двое начали обходить меня с флангов, дистанцию держат, но оскал, шипение и глаза, вздутые яростью, недвусмысленно сообщают, что я цел только благодаря Леону, который пока не дал отмашку драть в клочья.

– Я обглодаю твои лапы, – обещает Сабрина, – тогда узнаешь, что чувствуют мои!

– А я буду держать, чтоб не вырывался, хе-хе! – сказал другой.

И выразительно махнул длиннющим хвостом, тот свистнул. Наверное, это Хлыст. Или Хлест, не помню… А тот, что с опухолью в голове, Мерлин, крутится около Леона, сверлит меня жгучим взглядом, словно стиратель не я, а он. Вслух не произнес, но я прочел по губам:

«Ты труп».

– Тише, ребятки, – сказал главарь сфинксов.

Таким тоном, будто пожелал им приятного аппетита.

Затем обратился ко мне:

– Между прочим, Риф, чуть не забыл поблагодарить тебя и твою рыжую подружку. За пополнение моей коллекции.

Сунул лапу за пазуху, та извлекла из-за воротника предмет, явно не способный уместиться под кошачьей одеждой. Впрочем, подобные пространственные аномалии в перемире – дело обычное. Пора бы уже привыкнуть. Блика, например, огромные кинжалы доставала из волос.

Леон, тем временем, демонстрирует ее перчатку.

Черную, кожаную, без пальцев. С разрывом от края до края. Ту самую, которую я повредил штормовым рыком, когда был в облике бурого тигра. Блика выбросила ее в кусты.

– Я тут наведался в места вашей боевой славы, – комментирует Леон. – Фонтан, джунгли, птички… Симпатичный домик. Был. До вашего визита. Впрочем, уверен, он придет в норму, как только туда наведаются хозяева. Блика опять перегнула палку с разрушениями. Люди вряд ли найдут им разумное объяснение, так что перемир вернет все, как было.

Он покрутил перчатку верхом на кончике когтя, словно баскетбольный мяч.