Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ) - Молотов Виктор

— Но звериная сущность оказалась слишком сильной, чтобы просто рассеяться в эфире, — продолжил я свою лекцию. — Она обладала собственной волей и инстинктом самосохранения. Поэтому, отделившись, она материализовалась, используя остаточную некромантскую энергию ритуала как строительный материал.

— То есть это нормально⁈ — изумился Долгоруков, его глаза были размером с блюдца.

Я сделал паузу, посмотрев на него как на ребёнка, задавшего очевидный, но по-своему милый вопрос.

— Нормально? Барон, в нашей ситуации само понятие «нормально» утратило всякий смысл. Но если сравнивать с возможными альтернативами, то да, это не просто нормально, это — блестящий результат.

Я начал загибать пальцы. И перечислять:

— Могло быть хуже. Например, мы могли бы получить неконтролируемого призрака-полтергейста, который до конца своих дней швырялся бы мебелью в доме Ливенталей. Или, при неудачном стечении обстоятельств, полноценную демоническую сущность, голодную до человеческих душ. На их фоне костяная кошка — это практически ручной хомячок.

— Ох и странная она, — Долгоруков, ободрённый моим спокойствием, подошёл ближе и с любопытством наклонился, разглядывая существо. — Смотрите, уши вон костяные торчат. Прямо как у обычной кошки, только из кости.

— А что, по-вашему, должно торчать у скелета кошки, барон? — я приподнял бровь. — У настоящей кошки уши из хрящей, а здесь больше собирательный образ.

— Ну… не знаю. Просто странно, — он смутился, но его исследовательский азарт перевесил. Он обошёл стол, беззастенчиво заглянул кошке под хвост. — Хотя погодите… Так это точно девочка! Сзади же ничего не торчит! Иначе бы собирательный образ был бы неполным.

Я едва заметно усмехнулся.

— Браво, барон. Ваша наблюдательность достойна восхищения. Провели полный гендерный анализ на основе отсутствия видимых первичных половых признаков. Вывод абсолютно верен. Конечно, это «девочка». Женская звериная сущность отделилась от женского человеческого тела. Это же базовая магическая симметрия. Энергия всегда стремится к сохранению исходной полярности.

Костомар, до этого молча стоявший в стороне, подошёл к столу. Он с интересом профессионального остеолога осмотрел костяную кошку.

Осторожно тронул костяным пальцем её позвоночник, словно оценивая качество сборки. Затем выпрямился, повернулся ко мне и веско произнёс:

— Я ем грунт! — что означало: «Какая-то она тощая!»

Кошка лениво приоткрыла одну пустую глазницу.

Зелёный огонёк в ней одарил Долгорукова взглядом, полным потустороннего презрения. Затем она издала сухой, щёлкающий звук, похожий на стук костяшек домино.

— Мяу.

— В общем и целом, можете не волноваться, — заключил я, убирая блокнот. — Опасности нет. Наоборот, Аглая получила уникального телохранителя. Верного, как собака, независимого, как… ну, как кошка, и абсолютно уникального. Ни один наёмный убийца не рискнёт подойти к девушке, которую охраняет её собственный одушевлённый скелет.

А для меня это открывало новые возможности.

Изучить природу разделённой души, понять механизм материализации некро-фамильяра из живой энергии… Это был бесценный исследовательский материал.

— Что дальше делаем? — деловито спросил Ярк. Шок прошел, уступив место привычному для него состоянию — режиму решения оперативных задач.

Я достал телефон, просматривая расписание дежурств в клинике.

— Организуйте транспортировку в «Белый Покров». Официальный диагноз — нервное истощение на фоне острого пищевого отравления. Это объяснит и её состояние и необходимость в капельницах и седативных. И никаких посетителей, кроме вас двоих. И графа, разумеется.

Я намеренно допустил к Аглае еще и Долгорукова. Нужно посмотреть, как он будет себя вести.

Нужно было изолировать её от посторонних глаз. Особенно от Рудакова, который с энтузиазмом голодного шакала рыскал по отделению в поисках любой моей ошибки.

— Понял, принял, — чётко ответил Ярк. — А с кошкой что?

— А я пока займусь этим костяным млекопитающим, — я убрал телефон. — Нужно провести серию тестов: проверить её на магическую стабильность, остаточную агрессию, уровень эмпатической связи с носителем и общую управляемость. Ценнейший образец для изучения.

Ярк, ветеран боевых действий, привыкший отдавать приказы людям, попытался применить ту же тактику к существу из чистого инстинкта. Он шагнул к кошке и сделал резкий отгоняющий жест, словно перед ним была наглая дворовая шавка.

— Кыш! Пошла вон! Нужно хозяйку перевозить! — шикнул он.

Кошка медленно повернула свой идеально выточенный череп, посмотрела на полковника своими пустыми глазницами, а затем демонстративно и очень медленно зевнула.

Жест был красноречивее любых слов: «Человек, ты для меня не существуешь».

— Ноль внимания, — озадаченно констатировал Ярк. — Как будто я пустое место.

— Она не собака, чтобы выполнять команды, — снисходительно пояснил я. — Она охраняет Аглаю. Это базовый инстинкт, заложенный при разделении. Пока хозяйка беззащитна, кошка будет воспринимать любое резкое движение в её сторону как угрозу. Вы для неё — потенциальный хищник, посягающий на её прайд.

— И как её убрать?

— Грубой силой её не возьмёшь — укусит до кости, — я покачал головой. — В буквальном смысле. Здесь нужна хитрость. Она — воплощение кошачьей сущности. А что любят все кошки, даже костяные?

Я сделал паузу, давая им возможность подумать. Ярк и Долгоруков переглянулись с полным недоумением на лицах.

— Они любят безопасные, замкнутые пространства. Укрытия. Коробки. Ярк, есть тут какая-нибудь переноска? Для лабораторных животных? Большая, прочная, с надёжной дверцей.

— Сейчас узнаю, — Ярк кивнул одному из своих людей. — Эй, Петров! Найди переноску для животных! Срочно!

— Есть, господин полковник! — отозвался парень.

Через минуту Петров вернулся, с опаской неся в руках массивную металлическую клетку, явно предназначенную для кого-то покрупнее лабораторной крысы. Возможно, для обезьян или небольших хищников.

— Нюхль, твой выход! — скомандовал я.

Маленькая ящерка выскочила из моего кармана и материализовалась прямо перед костяной кошкой в своей полной радужной красе.

Нюхль двигался не хаотично. Это был сложный танец приманки.

Он делал резкие выпады, замирал, переливался всеми цветами радуги, снова делал рывок — идеальная имитация раненой, но аппетитной добычи.

Кошка мгновенно заинтересовалась.

Зелёные огоньки в её глазницах сузились до точек. Она припала к полу, позвонки на спине выгнулись дугой — каждый мускул, которого у неё не было, напрягся для прыжка.

Нюхль медленно отступал к открытой дверце переноски, продолжая свой гипнотический танец. Кошка следовала за ним, полностью поглощённая охотничьим инстинктом.

Прыжок!

В ту долю секунды, когда кошка была уже в воздухе, Нюхль юркнул между прутьев. Я не ждал. Моя рука уже была на дверце. Щелчок замка прозвучал как финальный аккорд в идеально разыгранной партии.

— МЯЯЯУ!

Это была ярость запертого в клетку первобытного духа. Переноска подпрыгивала на полу, как одержимая, прутья гнулись под ударами костяных лап.

Я просто положил ладонь на вибрирующий пластик. Невидимая, холодная волна моей воли, моей некромантской сути прошла сквозь прутья.

Кошка замерла. Затем медленно, с явной неохотой свернулась клубком в дальнем углу и демонстративно отвернула череп к стене.

Поражение принято. Обида осталась.

Ничего, пройдет.

Нюхль, довольный собой, запрыгнул мне на плечо.

— Ших!

Нюхль снова доказал свою исключительную полезность. Маленький, быстрый, умный, абсолютно лояльный. Он не задаёт вопросов, а сразу выполняет задачу. Иногда размер действительно не имеет значения. Эффективность — вот главный критерий.

— Молодец, — я погладил его по гладкой головке. — Из всех моих помощников ты — самый эффективный.

Мы разделились.

Ярк с людьми и спящей Аглаей направились в «Белый Покров». Я же, с моей необычной компанией — изрядно помятым, но довольным Костомаром, задумчивым призраком Ростислава и переноской с кошкой — сел в свой новый личный автомобиль.