Проклятый Лекарь. Том 5 (СИ) - Молотов Виктор

Он сделал паузу, продолжая вытирать уже идеально сухие руки.

— Это было бы… неэтично, — продолжил он.

Граф Бестужев тем временем превратился в живую иллюстрацию нервного срыва. Рот открывался и закрывался беззвучно, лицо из красного стало багровым, потом пурпурным, на лбу вздулась вена толщиной с карандаш.

— Но… но это же… — начал он, задыхаясь. — Это же немыслимо! Возмутительно! Я привел его сюда! Организовал встречу! Потратил время!

— Время, граф, — философски заметил Михайлов, складывая платок по строго выверенным линиям, — это единственный ресурс, который нельзя вернуть. В отличие от денег, здоровья или даже жизни.

Интересное замечание. Особенно про жизнь. Намекает на воскрешение? Или просто красивая фраза?

— Свободная воля, граф Бестужев, — продолжил главврач, убирая платок обратно в карман с такой аккуратностью, будто это был бриллиант. — Основа медицинской этики со времен Гиппократа. Пациент — или в данном случае потенциальный владелец — имеет полное право отказаться от любой процедуры, осмотра или приобретения.

— Но клиника же прекрасная! — взорвался граф. — Оборудование новейшее! Персонал квалифицированный!

— Возможно, доктор Пирогов видит то, что не видим мы, — Михайлов повернулся ко мне, и я уловил в его глазах странный блеск. — Некоторые люди обладают… особенным зрением.

— Доктор Михайлов, — я решил перейти в наступление. — Позвольте вопрос профессионального характера.

— Разумеется, коллега. Всегда рад профессиональной дискуссии.

— Как долго вы работаете в этой клинике?

Он задумался, продолжая методично разглаживать несуществующие складки на своем безупречном пиджаке:

— Два года, четыре месяца и… — он посмотрел на карманные часы, — восемнадцать дней. Если быть совсем точным. А что?

Два года и четыре месяца. По словам Сергея, предыдущий главврач повесился два-три года назад. Михайлов пришел вскоре после этого. И примерно тогда же появилась воронка, судя по ее размерам.

Совпадение? В некромантии не бывает совпадений.

— Просто любопытство, — ответил я небрежно. — Профессиональное. И еще вопрос — вы довольны своей работой здесь?

В глазах Михайлова вспыхнул странный фанатичный огонек:

— Более чем доволен, доктор Пирогов. Я бы даже сказал — счастлив. Наша клиника творит настоящие чудеса. Мы исцеляем тех, от кого отказались другие врачи. Возвращаем надежду безнадежным. Даруем жизнь умирающим.

— И забираете здоровье у здоровых?

Улыбка на его лице застыла, как маска из воска. На долю секунды. Потом снова стала естественной:

— Простите, я не понимаю, о чем вы говорите.

— Неважно. Просто размышляю вслух. Дурная привычка.

— О, я вас понимаю, — Михайлов кивнул. — У всех врачей есть профессиональные причуды. Я вот, например, не могу не мыть руки каждые полчаса. Даже если они чистые.

Так вот в чем дело. Не ритуал, а навязчивость. Интересно, это следствие проклятия или было до него?

Михайлов посмотрел на часы — золотые, с гравировкой, явно дорогие. А клиника в убытках, значит. Всё становится понятнее и понятнее.

— О, время! — поднял брови он. — Первая операция через двадцать минут. Нужно подготовиться.

Он повернулся к Бестужеву, который все это время молча кипел от злости.

— Граф, может, все-таки зайдете? — спросил он. — Выпьем чаю после операции, обсудим будущее клиники? У меня есть прекрасный китайский чай, подарок одного благодарного пациента.

Бестужев задумчиво покачал головой, и я увидел, как в его глазах мелькнуло подозрение.

— Благодарю за приглашение, доктор, но у меня встреча через час, — сказал он. — В министерстве финансов. Важные переговоры о государственном займе.

Врет. Но врет умело.

Молодец, граф, учишься осторожности.

— Понимаю, — Михайлов слегка поклонился. — Дела государственной важности превыше всего. Что ж, тогда всего хорошего, господа.

— Всего хорошего, — ответил я, внимательно наблюдая за черным смерчем над его головой.

Михайлов развернулся и пошел обратно к клинике. Походка размеренная, спина прямая, ни единого лишнего движения. Я не отрывал от него взгляда, наблюдая, как черный смерч пульсирует в такт с основной воронкой.

Синхронизация идеальная. Он подключен к системе как периферийное устройство к компьютеру. Но добровольно или принудительно? Знает ли он о своей роли? Или думает, что просто лечит людей?

У самых дверей Михайлов обернулся.

— Кстати, доктор Пирогов! — улыбнулся он во все тридцать два. — Если передумаете — двери нашей клиники всегда открыты. Особенно для таких… талантливых врачей, как вы.

— Буду иметь в виду.

— И еще, — он улыбнулся, и от этой улыбки у меня мороз пробежал по коже. — Будьте осторожны. В последнее время в Москве участились… несчастные случаи. Особенно с врачами, которые видят больше, чем следует.

А вот это было лишним. Придется все-таки наведаться к тебе отдельно и потолковать с глазу на глаз. Но это чуть позже.

— Спасибо за заботу. Я всегда осторожен.

— Не сомневаюсь. До встречи, доктор.

Он исчез за дверями клиники.

Как только массивные двери закрылись за Михайловым, я повернулся к Бестужеву:

— За мной. Быстро. Не оглядываясь и не останавливаясь.

— Что? — граф моргнул. — Куда? Зачем?

— В вашу машину. Немедленно. Потом объясню.

Стальные нотки приказа в моем тоне заставили аристократа послушаться без лишних вопросов. Мы быстрым шагом, почти бегом, направились к его авто.

Машина оказалась не просто машиной — это был черный комфортабельный минивэн последней модели. Бронированный, судя по толщине стекол. С затемненными окнами и гербом Бестужевых на капоте.

Мы забрались внутрь, и я на мгновение замер, оценивая интерьер. Это не машина, это президентский номер пятизвездочного отеля на колесах.

Кожаные сиденья ручной работы, климат-контроль с ионизацией воздуха, встроенный бар с охлаждением, мультимедийная система с голографическим дисплеем. На потолке — звездное небо из оптоволокна. Даже небольшой сейф в подлокотнике.

Аристократы. Даже в машине должны чувствовать себя как во дворце. Интересно, сколько это стоит? Миллионов пять? Десять?

Дверь захлопнулась с мягким щелчком, отрезая нас от внешнего мира. Звуки улицы исчезли — машина была звукоизолирована.

И тут Бестужев взорвался, как пороховая бочка:

— Что за чертов цирк вы устроили, Пирогов⁈ — он вскочил с сиденья, размахивая руками. — Что за идиотское представление⁈ Вы выставили меня полным кретином! Дураком! Шутом гороховым!

— Граф, сядьте, — спокойно сказал я.

— Сесть⁈ СЕСТЬ⁈ — его голос поднялся до фальцета. — Вы отказываетесь от клиники, которую я вам ДАРЮ! Бесплатно! Безвозмездно! Это же целое состояние!

— Граф…

— Вы оскорбляете главврача! Ведете себя как сумасшедший параноик! Говорите загадками! Что подумает обо мне Михайлов? Что я привел к нему психа⁈

БАМ! Его кулак врезался в подлокотник, оставив заметную вмятину в полированном дереве.

— Граф, успокойтесь и выслушайте.

— Успокоиться⁈ — он покраснел еще сильнее, если это было возможно. — Вы разрушили сделку века! Знаете, сколько я потратил на оформление документов? На взятки чиновникам? На гербовые сборы?

— Клиника проклята, — сказал я ровным тоном.

Эффект был как от ушата ледяной воды. Граф замер с открытым ртом, рука застыла в воздухе.

— Что? — выдавил он после долгой паузы.

— Проклята. Некромантическое проклятие высшего уровня. Архимагистерский уровень сложности.

— Вы… вы шутите?

— Нисколько. Над клиникой висит энергетическая воронка высотой в сотню метров. Она высасывает жизненную силу из всего в радиусе километра.

Бестужев медленно опустился на сиденье:

— Продолжайте.

— Михайлов — носитель и распространитель проклятия. Не источник, но проводник. Через него проклятие заражает пациентов.

— Но он же лечит людей!

— Некоторых лечит. Некоторых калечит. Это своего рода сортировщик — но по какому принципу сортирует, я пока не понял.