Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Видела, ещё вчера. Я убираться приходила, а они на столе лежали. Куропаткин сказал, что специально достал из шкатулки. Приготовил заранее, чтобы нынче после ярмарки к сослуживцу в гости идти. Это, говорит, всё, что у меня осталось от безвременно почившего папаши! Слезливым таким голосом. А сам на меня смотрит, и глаза злые-презлые. Ну, я Агриппине Аркадьевне рассказала всё как было. Что в комнату заходила, запонки на столе видела. Прибралась, ушла и дверь заперла. «И больше ты их не видела?» — это хозяйка спрашивает. Я говорю: «Нет». А Куропаткин этим своим противным голосом: «Как же так? Ведь ключ от комнаты есть только у меня и у этого прелестного создания! Или, быть может, ты кому-то отдавала ключ?» Я говорю: «Нет, конечно, кому же я отдам?», а сама аж похолодела. Понимать начала, к чему он клонит. И Агриппина Аркадьевна, видать, поняла. Нахмурилась и говорит: «Глаша служит у нас не первый год, господин Куропаткин, за её честность я могу поручиться. Она порядочная девушка, ни в чём дурном замечена не была. Вы хорошо ли искали? Может, запонки закатились куда?» Куропаткин вскочил и говорит: «Пожалуйте в мою комнату, поищем вместе!» А сам на меня глядит.

— Не нашли? — хмуро спросил я.

— Нет. Хотя всё в комнате перевернули. Коробочка от запонок есть, шкатулка, в которой коробочка лежала, есть, а самих запонок нету. Куропаткин и говорит: «Воры пробраться не могли. Внизу входная дверь всегда заперта, чёрный ход тоже. И на окне запоры целы. Да и не влезешь в это окно, по крыше-то — как пройти?» Говорит вроде бы печально, а я вижу: глазюки так и сверкают! Агриппина Аркадьевна говорит: «Верно. Воры не могли пробраться». Куропаткин: «Вот! Но и запонок, сами видите, нету. Придётся полицию вызывать». Агриппина Аркадьевна губы поджала — мыслимое ли дело, полиция, это ж позору не оберёшься, — а Куропаткин продолжает: «Только я вам сразу, наперёд сказать могу, как дознаватели действовать будут. Первым делом спросят, у кого ключи были. Узнают, что у меня и у горничной, и пойдут её комнату обыскивать», — и пальцем в меня тычет. Агриппина Аркадьевна говорит: «Да пусть их обыскивают, им за это жалованье платят. Глаша ни за что не взяла бы чужого».

— А Куропаткин — что?

— А он аж растёкся весь в улыбочке и говорит: «Это, безусловно, ежели вы ручаетесь, то я в ваших словах не сомневаюсь ни секундочки. А только прежде, чем полицию вызывать, может, вы сами к этой девушке в комнату заглянете? Чтобы уж точно убедиться». Агриппина Аркадьевна фыркнула и говорит: «Хорошо. Заради вашего успокоения, пойдёмте». Ну, и… — Аглая замолчала. Побледнела и выкрикнула: — Богом клянусь: не знаю, как ко мне попали эти проклятые запонки! И ведь не просто так на комоде лежали, а в ящике, где я бельё храню! Когда Агриппина Аркадьевна их увидела, аж за сердце схватилась. Да у меня и самой в глазах потемнело. Я кричу: «Нет! Это не я! Я не брала!» А хозяйка помолчала и говорит: «Кабы я своими глазами не видела, что у тебя тут дверь на ключ заперта, я бы тебе поверила. А сейчас — как же верить? Второй-то ключ только у меня. Кто ещё сюда войти мог?» Я кричу: «Не знаю! Клянусь, не знаю!», а она только головой покачала. Сунула Куропаткину запонки и ушла. А он глазищами так и сверкает! И только что не до потолка от радости прыгает.

Аглая закрыла лицо руками, явно готовясь снова зареветь.

— Спокойно, — сказал я. Подошёл к креслу, где она сидела, присел рядом на корточки. — Дюдюкина тебя уволила?

— Нет, — Аглая всхлипнула. — Она мне больше слова не сказала, просто к себе ушла. Ну да это не за горами. Уже, небось, и городового позвали… Ладно, Михаил Дмитриевич, пойду я. Чтобы хоть не подумали, что удрала.

Аглая отёрла слезы и попыталась встать. Я удержал.

— Не надо. Посиди пока здесь.

— Но…

— Посиди.

Я вышел и закрыл дверь.

Куропаткина в его комнате не было, но на это я и не рассчитывал.

«Здесь он где-нибудь, в доме, — азартно сказал Захребетник. — Уйти не мог, будет наслаждаться триумфом! Я эту породу знаю. И отмычку наверняка при себе держит. Выбросить — жаба задушила бы».

— Отмычку? — озадачился я.

«Ну а как ещё он мог в комнату Аглаи попасть? Либо слепок с замка снял и ключ изготовил, либо отмычкой ковырял».

Я задумался. В подлости Куропаткина не сомневался. Сомневался в его способностях взломщика. Да и отмычки запросто в скобяных лавках не продают. А ключ изготавливать — вдруг слесарь опознает? Куропаткин трус и скотина, но не идиот. Он действовал наверняка. Так, чтобы любые подозрения от себя отвести… В задумчивости я сунул руки в карманы. И наткнулся на часы в серебряном корпусе — детектор магии.

Хм-м. А вдруг?.. Я быстро сбежал по лестнице.

Комната Аглаи находилась на первом этаже, в хозяйском крыле. Это мне сообщил Захребетник. Сам я понятия не имел, где обитает горничная.

«Ну, конечно, — фыркнул Захребетник, — куда уж тебе! Всему учить надо… Вот её дверь».

Я остановился в самом конце коридора, здесь было полутемно. Из хозяйского кабинета выскочил мальчишка-посыльный и убежал. Проходя мимо кабинета я слышал доносящиеся оттуда голоса — Дюдюкиной и Куропаткина.

«За полицией отправили», — прокомментировал Захребетник.

Я стиснул зубы от негодования. Поднёс к замку Аглаиной двери детектор магии и нажал рычажок. Есть! Стрелка уверенно дёрнулась. Замок всё ещё «фонил», как выражались у нас в конторе. А значит…

— Если существуют амулеты, защищающие от магических ударов, почему бы не существовать амулетам, умеющим открывать замки, — вслух пробормотал я. — Саратовцев говорил, что на войне любые средства хороши. И ясно дал понять, что набор магических спецсредств весьма разнообразен… Так почему бы такой пройдошливой скотине, как Куропаткин, не изыскать способ раздобыть магическую отмычку?

«А ты иногда не такой дурак, каким кажешься, — отвесил мне сомнительный комплимент Захребетник. — Что стоишь? Идём Куропаткину морду бить!»

— Погоди, морду всегда успеем. Сперва надо убедиться, что от отмычки он не избавился.

«Да избавится такой, жди! Небось, немалых денег стоит. Идём!»

— Иду. Только не мешай мне, понял? Не набрасывайся на него, тут тоньше надо действовать.

Я направился к хозяйскому кабинету, из-за двери которого доносились голоса. Из своей спальни выглянул Дюдюкин. Замер, прислушиваясь к голосам, и увидел меня.

— Михаил Дмитриевич? Что вы здесь делаете?

— Да так, по делам заскочил. Не составите компанию?

— С удовольствием! — обрадовался Дюдюкин. Глаза его радостно сверкнули. — Сей момент, только сюртук накину!

Решил, видимо, что я позову выпивать.

— Сюртук не понадобится.

С этими словами я постучал в дверь кабинета. Дюдюкин недоуменно подошёл ко мне. Не дожидаясь, пока попросят зайти попозже, я распахнул дверь.

Мрачная Дюдюкина сидела за столом. Счастливый Куропаткин порхал из угла в угол.

— … дражайшая Агриппина Аркадьевна, вы совершенно правильно поступили, вызвав полицию, — увещевал он. — Понимаю, что вам это чрезвычайно неприятно, но долг велит наказывать заблудших. Место вора — в тюрьме!

Порыв Захребетника мне удалось обуздать с трудом.

«Точно! Вор должен сидеть в тюрьме!»

Если бы не я, он схватил бы Куропаткина за грудки. Но, к счастью, мне уже неплохо удавалось с ним справляться. Тело судорожно дёрнулось, однако я остался стоять на месте. Мысленно прошипел:

«Сказал же, не лезь! Сам разберусь».

Куропаткин при виде меня замер посреди кабинета и замолчал. Пробормотал:

— Рад приветствовать, дражайший Михаил Дмитриевич!

— А уж я-то как рад, — процедил я.

— Доброе утро, господин Скуратов, — обронила Дюдюкина. Всем своим видом показывая, что ей сейчас не до меня. — Что вам угодно?

Дюдюкина перевела вопросительный взгляд на мужа. Тот растерянно развёл руками.

— Да, в общем-то, сущие пустяки, — сказал я, — часы у меня встали. Хотел спросить, который час?

Я вытащил из кармана детектор магии. Шагнул к столу Дюдюкиной. И остановился — совершенно случайно, конечно же, — рядом с Куропаткиным.