Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр

— Игорь Степанович, — я не отступил. — Я сейчас работаю над случаем, который поставил в тупик целое отделение. Вы сами отправили меня на этот «экзамен». И я хочу знать, каковы мои перспективы в случае успеха. И как вы, как мой руководитель, можете ускорить процесс моего повышения, если я решу эту задачу.

Шаповалов усмехнулся, но усмешка вышла холодной.

— У тебя губа не дура, Разумовский. Ты еще ничего не решил, а уже требуешь гарантий.

— Я не требую, а уточняю условия, — спокойно поправил я. — Я должен понимать, ради чего работаю.

— Хорошо, — кивнул Шаповалов, оценив мою настойчивость. — Условия такие. Ты пациента Шевченко не просто диагностируешь, а вылечиваешь. Ставишь на ноги. Вот когда он своими ногами из этой больницы уйдет, здоровый и благодарный, — вот тогда я лично буду думать, что с этим можно сделать.

Он развел руками, и в его голосе впервые прозвучала нотка неуверенности.

— Пойми, Разумовский, это беспрецедентный случай. На моем веку такого не было. Перепрыгнуть через полгода обязательного стажа… Провернуть такое ускорение будет крайне нелегко. Я постараюсь узнать, есть ли какие-то лазейки, но ничего не обещаю. Сразу предупреждаю, возможно, ничего и не получится. А до тех пор — работай.

Он тяжело опустился в свое кресло, давая понять, что аудиенция окончена.

— Покажи, что умеешь не только гипотезы строить, но и доводить дело до конца. Вот тогда и поговорим о повышении, — закончил Шаповалов.

Я только усмехнулся про себя. Что ж, задача ясна. Вылечить Шевченко. Вызов принят. Туманные перспективы меня никогда не пугали.

И тут Величко, который до этого сидел тише воды, ниже травы и, казалось, превратился в часть интерьера, вдруг кашлянул. Один раз, потом второй, привлекая к себе внимание.

Шаповалов раздраженно поднял на него глаза.

— Величко, ты чем-то подавился? Или хочешь составить компанию Фролову в «первичке»?

— Н-нет, Игорь Степанович, — Пончик густо покраснел, но, к моему удивлению, не стушевался. Он встал, подошел к нашему столу и, бросив на меня быстрый взгляд, решительно посмотрел на Шаповалова.

— Я… я тут случайно слышал ваш разговор… Насчет ранга Разумовского… Вы сказали, что не знаете, как можно ускорить процесс повышения.

— И что? — Шаповалов смерил его ледяным взглядом. — Ты знаешь?

— Я… я, кажется, знаю, — с трудом выдавил из себя Величко, но в его голосе, помимо страха, звучала уверенность.

В ординаторской повисла тишина. Шаповалов удивленно приподнял бровь и откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Даже я с неподдельным интересом посмотрел на Пончика. Кажется, этот хомяк был не так прост, как казался.

Глава 19

— Ну-ка, Величко, с этого места поподробнее, — голос Шаповалова был обманчиво ленивым, но я-то знал этот тон. Так говорит хищник, который заметил в траве какое-то необычное движение. — И если ты сейчас предложишь написать прошение Императору, я тебя лично отправлю мыть полы в морге. До конца ординатуры.

— Н-нет, что вы, Игорь Степанович! — Пончик испуганно замотал головой. Он сглотнул, собираясь с мыслями, и его взгляд стал более сфокусированным. — В Уставе Гильдии Целителей есть пункт сорок семь-бэ. Он касается исключительных случаев.

Я мысленно присвистнул. Пункт сорок семь-бэ? Что-то я такого не припомню. Хотя, это и не удивительно. Я, конечно, изучал Устав, но в основном те его части, что касались протоколов лечения и прав пациентов. В юридические дебри и бюрократические лазейки я особо не лез, предпочитая тратить время на изучение медицинской литературы.

— Ого! А хомяк-то, оказывается, юрист! — тут же раздался в голове восторженный писк Фырка. — Смотри, двуногий, он сейчас такой финт ушами провернет, что тебе завтра же мантию Мастера-Целителя выдадут! Вместе с личным парковочным местом для твоей невидимой машины!

Величко, не слыша комментариев моего фамильяра, продолжал, набирая уверенность:

— Там сказано, что если адепт, цитирую, «в критической ситуации спас жизнь или решил медицинский случай, имеющий особую государственную важность», то по ходатайству руководства он может быть допущен к экзаменам досрочно.

— Государственной важности? — хмыкнул Шаповалов. — Величко, мы в Муроме. Тут из государственной важности только ежегодный визит губернатора и качество кваса на городской ярмарке.

— Пациент Шевченко может стать таким случаем! — решительно заявил Пончик. — Он… он ведь не просто пенсионер. Я навел справки. У него какие-то там связи в столице, он консультировал кого-то из министерства. Над его случаем два месяца бьются лучшие умы больницы! Если Илья его вылечит, это можно будет подать именно как «случай особой важности»!

Шаповалов задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Что-то такое я слышал… байки для первокурсников. Но на практике никогда не сталкивался. Ты представляешь, какой пакет документов нужно собрать, чтобы протащить такое через комиссию Гильдии? Да они нас там с этими бумагами и похоронят. Это же бюрократия в чистом виде. Шансов почти ноль.

И тут Пончик достал свой главный козырь.

— Шансы есть, Игорь Степанович, — он посмотрел прямо в глаза заведующему. — У меня дядя во Владимирской Гильдии работает. Заместитель начальника учебного департамента. Он сказал, что если у нас будет все готово, он сможет помочь… протащить дело через комиссию. Но есть одно обязательное условие.

— Какое еще условие? — рыкнул Шаповалов.

— Нужна официальная поддержка трех Мастеров-Целителей. Три письменных ходатайства, заверенных личной печатью. Без них дядя даже разговаривать не станет.

В ординаторской снова повисла тишина. Но теперь она была другой. Густой, наполненной запахом невероятной авантюры.

— Хомяк-то не так прост! — восхищенно пискнул Фырк у меня в голове. — Связи решают все, двуногий! Даже в этом вашем пропахшем нафталином королевстве!

Шаповалов медленно, очень медленно, перевел взгляд с Величко на меня. В его глазах больше не было усмешки. Там был расчет. Холодный, хищный расчет хирурга, который увидел не проблему, а невероятную возможность.

Он резко хлопнул в ладоши. Громкий звук заставил нас обоих вздрогнуть.

— Вот это поворот! — он вскочил со своего места. — Величко, если это сработает, я… я тебе лично ящик лучшего коньяка выставлю!

Он прошелся по кабинету, явно взбудораженный.

— Если это сработает, — он хлопнул в ладоши, — мы утрем нос всем этим гильдейским бюрократам! Я поддержу! Мало того — я из Киселева душу выну, но он подпишет. Он мне должен после той истории с аппендэктомией. И Гогиберидзе тоже никуда не денется — после спасения его пациентки он от тебя, Разумовский, в щенячьем восторге. У тебя будет поддержка трех Мастеров!

Он остановился и посмотрел на меня своим тяжелым взглядом.

— Но сначала вылечи Шевченко, Разумовский! Без этого вся затея — пшик. Ясно? Поставь его на ноги. Вот тогда мы начнем эту игру.

— Предельно, — кивнул я.

Он одобрительно кивнул мне в ответ, развернулся и решительно вышел из ординаторской, громко хлопнув дверью.

Мы с Величко остались одни. Воздух в кабинете, казалось, все еще вибрировал от энергии Шаповалова.

— Так-так-так… — раздался в голове ехидный голосок Фырка. — А теперь самое интересное. Буря утихла, время платить по счетам. Проверь хомяка на вшивость, двуногий. Спроси, чего он за это хочет. Бесплатный сыр бывает только в мышеловках, особенно когда его раздают такие вот пухлые грызуны.

Я повернулся к Семену. Он стоял, смущенно переминаясь с ноги на ногу, и вид у него был такой, будто он только что в одиночку остановил летящий на больницу метеорит и теперь не знает, что делать дальше.

— Семен, — я спокойно посмотрел на него. — Спасибо. Это было… сильно. Но… Зачем тебе это?

Он густо покраснел и уставился на свои ботинки.

— Я… — он замялся. — Илья, я хочу у тебя учиться.

Я удивленно приподнял бровь.

— Ты не понимаешь, — он поднял на меня честные, немного отчаявшиеся глаза. — Ты за пару дней сумел увидеть то, что мы месяцами не замечаем. Ты ставишь диагнозы, как будто читаешь открытую книгу. А я… я уже почти год в ординатуре, а до сих пор путаю аппендицит с гастритом. Я хочу быть хорошим лекарем. Настоящим. А для этого мне нужно учиться у лучших.