Ода Смятения (СИ) - Злобин Михаил

Роскошный зал, уставленный беломраморными статуями и колоннами, каждая из которых являла собой шедевр скульптурного искусства, был сегодня заполнен до отказа. Мне не верилось, что все эти люди отложили свои насущные дела, только для того, чтобы почтить присутствием мою свадьбу. Но факт оставался фактом. Народу в храм набилось столько, что создавалось впечатление рыночной толчеи. Похоже, многим стало просто любопытно посмотреть на ту миларию, которая сумела заарканить удалого и авантюрного холостяка, каким меня видели в обществе.

По случаю такого торжества я созвал всех, кого только мог. Даже мои криминальные помощники приехали из Клесдена. Правда, с Эрмином и Орванделом я успел перекинуться всего парой реплик, а потом бурный поток забот и предсвадебных хлопот закрутил и уволок меня прочь.

Также пожаловала Веда с малышами. Она действительно была на сносях, и разродилась буквально луну назад. Теперь у юного Одиона появилась сестричка Элоди. Могу представить, что это такое — путешествовать в карете с новорождённым ребёнком и трехлетним разбойником, для которого высидеть чуть дольше мгновения на одном месте сущая пытка. Но, невзирая на эти трудности, Веда всё равно прибыла на мою свадьбу. Как она сама сказала, проказливо хихикая: «Риз, я никогда не поверю, что ты женился по своей воле. Даже если бы мне в этом клялся сам Его Благовестие Леоран гран Блейсин. Я просто обязана всё узреть собственными глазами!»

В помощь Веде прибыла свекровь — милария Оттеда. И, как ни удивительно, сам Гаэнар, который непрестанно хмурился и вообще предпочитал не открывать взгляд от пола. И если мне сестрица постоянно улыбалась, стремилась по-родственному обнять или погладить по плечу, то супругу от неё перепадало лишь ледяное презрение. От меня не укрылось, как холодел тон Веды, когда она обращалась к Гаэнару. И что самое удивительное, дражайшая матушка незадачливого изменщика целиком поддерживала невестку. Зятёк одинаково шугался звуков голосов обеих дам. И меня это устраивало. Считаю, что он полностью заслужил такой эмоциональный прессинг. Ну а ежели экселенс нор Эсим со мной не согласен, то что ж… я всегда к его услугам. Скрестить шпаги я готов с ним хоть сейчас. Ведь какая свадьба без драки?

Со стороны Вайолы прибыло не так много людей, как можно было ожидать. Вообще невесту предписывалось передавать в руки жриц Кларисии отцу, либо другому родственнику-мужчине. Но родитель моей будущей супруги, к сожалению, до нашей церемонии не дожил. А что касалось братьев, то все они несли службу на западном фронте, сражаясь за Персты Элдрима. Поэтому сопровождать Вайолу пришлось нынешнему главе семьи Иземдор — мальчишке Ниасу.

По неподтверждённым слухам, моя возлюбленная приглашала ещё и Эфру гран Мисхейв. Точнее уже гран Ларсейт. Не так давно и она вышла замуж. Однако та, поначалу выразив искреннее желание присутствовать, в последний момент отчего-то передумала. И версии я слышал самые различные. Одни болтали, якобы она забеременела. Другие, что захворала. А третьи шептались, будто бы Эфра отказалась ехать в Арнфальд сразу, как узнала, что Вайола выходит за меня. Дескать, едва успело прозвучать моё имя, так милария гран Ларсейт побледнела лицом, а уже к вечеру приказала отменить сборы. И что из перечисленного правда — большой вопрос.

— Волнуешься, Риз? — тронул меня за рукав Велайд. — Расслабься! Ты выглядишь просто роскошно!

— Кто бы говорил, — хмыкнул я, окинув брата оценивающим взором.

Да-а, отлично принарядила его матушка! По-военному строгий костюм, больше похожий на чёрный мундир. На нём драгоценные пуговицы, высокий воротник с золотой вышивкой, модные декоративные наплечники, смахивающие на эполеты и белоснежные перчатки. Руку даю на отсечение, Илисия хочет воспользоваться поводом, и продемонстрировать товар, что называется, лицом. Ведь в храме собралось столько благородных семей, у которых на выданье молодые дочери. И оттого статный Велайд притягивал к себе много взглядов. Видимо, мачеха увлечение сына абиссалийкой считала временной блажью, и не воспринимала всерьёз.

— Я мечтаю, чтобы когда-нибудь, ты точно так же стоял подле меня, только уже на моей свадьбе, — прошептал брат, сияя пунцовыми щеками.

— А чего это ты покраснел, Велайд? — улыбнулся я. — Никак вон той молоденькой миларии глазки строишь?

— Не говори глупостей, Риз, — посмурнел он. — Я никогда не предам Насшафу. Ты же знаешь.

— Знаю, — согласно прикрыл я веки, а затем едва слышно выдохнул: — И со временем это тоже может стать проблемой…

— Что? — не расслышал меня брат.

— Ничего. Народу, говорю, собралось много. Мне даже как-то неловко.

— Ага, это же не сражаться с полутора дюжинами милитариев на площади, — сыронизировал Велайд.

— Ой, да сколько вы мне будете это припоминать? — шутливо рассердился я.

— Боюсь, брат, это теперь с тобой навсегда, — тихо хохотнул младший нор Адамастро. — Радуйся хоть, что эта тайна останется в нашем семейном кругу.

Я собирался ответить что-нибудь в том же ключе, но вынужден был прикусить язык. Ибо на другом конце зала показалась фигура Вайолы. Она не шла, а будто плыла, держась за локоть по-подростковому нескладного Ниаса гран Иземдор. Мальчишка явно нервничал и ощущал себя не в своей тарелке. Это проявлялось в его дёрганых движениях и преисполненных неловкостью жестах. Однако пока юный глава рода находился рядом с моей невестой, он мог хоть голышом выплясывать. Вряд ли кто-то обратил бы на это внимание, потому что все взгляды были прикованы к Вайоле. Ведь она своим нарядом просто затмевала остальной зал. Экселенсы и миларии восхищённо вздохнули при её появлении. Не все, конечно. Были и такие, кто с фырканьем закатил глаза. В высшем свете ядовитых змеюк хватало. И пусть последняя категория гостей оказалась в абсолютном меньшинстве, но лица их я на всякий случай постарался запомнить.

— Ну, да помогут нам боги! — суеверно выдохнул Велайд, и незаметно подтолкнул меня в поясницу.

Кое-как оторвавшись от созерцания Вайолы, я сделал шаг, спускаясь с мраморного амвона. Под взглядами сотен аристократов я прошествовал до середины зала и принял у Ниаса руку своей невесты. Стоило нашим ладоням соприкоснуться, как волнение испарилось. Ровно как и ощущение многих десятков пар глаз, сверлящих меня со всех сторон. Мы словно бы остались наедине…

Под сводами храма тотчас же появилась дюжина жриц в белоснежных накидках. Каждая из них несла символы будущего союза — кувшины, массивную продолговатую чашу, свежие фруктовые плоды и живые гибкие ветви. Под звуки их заунывного, но весьма мелодичного пения мы прошли к алтарю. Там Велайд и Ниас встретили нас и обвязали наши руки серебристой лентой — символом родовых уз. Далее за проведение обряда взялись уже жрицы Кларисии. Они поставили на алтарь чашу и наполнили её безупречно чистой водой из кувшина. Затем добавили в воду молоко и мёд.

— Экселенс, вам придётся снять перчатки, дабы принять благословение вод, — объявила мне настоятельница храма, после чего громко затянула молитву.

Не став возражать, я одним движением стянул невесомую ткань с ладони. Правда, это оказалась та самая пятерня, пострадавшая от пыток Нес-Хеенса. Жрица, которая омывала наши руки, вздрагивала всякий раз, когда ей приходилось касаться моей покрытой сеткой мелких шрамов кожи.

— Окуните длани свои, — тихо попросила девушка в белой накидке.

Мы с Вайолой подчинились, и служительница Кларисии мягко придержала наши руки в чаше с жидкостью. И тут случилось нечто странное. Молоко с водой вдруг словно бы разделились. На дне сосуда выпал заметный белый осадок. И молодую послушницу сей факт сильно озадачил.

— Моя госпожа, вы видите это? — прошептала она.

Настоятельница лишь на секунду прервала свои напевы, мельком глянула на чашу и объявила:

— Продолжай церемонию, Зейме.

Девушка в белой накидке покорно склонилась и распустила нить, связывавшую наши с невестой руки. Затем она вложила в омытые ладони два спелых плода, похожие на земной гранат. И нам предстояло выдавить их в сосуд. Мы сделали это почти одновременно. Вот только по коже Вайолы заструился рубиново-красный сок, падая частыми каплями в воду. А мои пальцы, легко проткнув плотную кожуру, погрузились во что-то склизкое и мягкое. В нос тут же ударил кислый смрад. Фрукт попросту сгнил изнутри, хотя снаружи казался свежим и спелым.