Товарищ Йотунин (СИ) - Гельт Адель

Давешний балисонг делает оборот, и, сжатый относительно умелой рукой, движется острием ко мне. Очень медленно…

«Тихий посвист». Посох — вернуть из выпада. Древко, негромко свистнув, врубается с короткого замаха в вооруженную руку.

Все, этот тоже не противник.

Тут я занервничал — это тело не очень пригодно для исполнения канона. Пришлось уйти от двух ударов, да немного подышать. «Он наблюдает за шмелем». Успокоился.

Ко мне подступили сразу четверо: грамотно, с разных сторон, повадками выдавая умение драться в группе. Трое — с ножами, четвертый — вооружен ружьем об игольчатом штыке. Значит, первым…

«Глухарь токует». Шаг ровно в центр построения, припасть на опорную ногу, уклониться туловищем влево, махнуть посохом — для равновесия и хорошего удара — в обратную сторону. Есть контакт с мягким! Закрыть глаза, теперь — на слух и другие чувства. Подцепить обрамлением черепа ногу того, что справа от мягкого, дернуть на себя, тем же ходом сунуть подток в лицо тому, кто напротив.

Попасть в лицо не надо, надо отпугнуть, заставить отшатнуться…

Тот, кого подцепили, падает: я точно знаю, что заваливается он на мягкого-с-ружьем.

Левую руку долой с древка, упереть подток в землю — асфальт. Заблокировать удар топора, свободную левую руку, сжав щепотью, сунуть в кадык тому, кто отшатнулся и успел вернуться.

Открыть глаза, довернуть левую руку, услышать хруст. Взмахнуть обеими руками, будто крыльями, послать уже мертвого, но не понимающего этого, противника — в последнего из четверых. Тот будет сбит с ног, и прямо сразу…

Выстрел. Сноп картечи сносит троих гопников — это окончательно упал тот, который с ружьем.

Два шага влево, приставным, по кругу. «Падает лист» — и, вместе с листом, череп-навершие опускается точно в темя еще одному — перестал уже считать.

Тот опадает… Лист же.

Выстрел. Еще один. И еще. Целая — кажется, это называется «очередь»?

Какая сволочь не дала мне исполнить канон?

Рефлекторно подался в сторону — главное, не прижаться к забору. Тот несерьезный, сварен из тонких железных прутьев, поставленных вертикально — сломать — ерунда делов. Движение, однако же, ограничит.

Тут стреляют, от пуль я уворачиваться не умею…

Щит, второй, третий — связка получается сама собой. Как на болотах, у замка, помните? Только без спецэффектов растягивания времени на шаги, а так — то же самое!

— Париии! — заорал знакомый голос.

— Ыыыыы! — ответило сразу несколько луженых глоток.

Еще два выстрела, нет, три. Третья пуля прилетела откуда-то со спины, противно цвиркнула об основание забора. Рикошет, не в меня.

Я догадался присесть, и, наконец, обернулся.

Диспозиция вышла такая: на середину Первонахской, раскидав мощным сварным бампером неудачно подвернувшиеся торговые палатки, влетел здоровенный седельный Камаз… Или другая какая-то марка, я в них не разбираюсь, тем более, в этом мире. Главное, что грузовик.

Еще один грузовой мобиль, даже побольше первого, притерся к забору центра.

Прямо из кабины второго грузовика, высунув в окно опасного вида карабин, палил то ли водитель, то ли пассажир. Еще один стрелок только что выбрался из-за укрытия — кабины первого грузовика — и целился куда-то вдаль.

Со стороны, с которой явились оба грузовика, набегала толпа — человек десять — здоровенных мужиков всех народов и рас, кроме, наверное, эльфийских. Комбинезоны, тяжелые ботинки, цепи, монтировки… Наши!

— Ты как, цел? — сунулся ко мне один из набежавших мужиков. Я немедленно узнал в том лося клана «Пердячий пар» — помните, я еще немного помог этим парням в Битве-за-Пельменную? Ну вот. — А то мы тут мимо ехали, смотрим, кореша нашего обижают…

— Даже невредим, — согласился я. — Духи уберегли. И вы вот.

— Орел! — я выпрямился, и кто-то тут же хлопнул меня по плечу.

— Вовремя, мужики, — признался я. — От души. Не рассчитал малость…

— Своих не бросаем, — обрадовался лось. — Волыны, опять же… У тебя ведь нет?

— Откуда? — удивился я. — Нет, короче.

— Тогда вообще не по понятиям, — подал голос — опять знакомый — кто-то еще. Я обернулся: выступил глава того же клана. — Повод для предъявы. Или…

В шоферскую народную игру «поймай и размажь» дальнобойщики играли еще минут десять: пока переловили оставшихся — «по беспределу выступили», как заявил кто-то из мужиков вида конкретного — гопников, пока, под шумок, растоптали пару палаток с особенно поганым содержимым…

— Мужики, может, валим? — поинтересовался я, убедившись в том, что противник закончился весь — то ли разбежался, то ли был, без затей, перебит. — Не ровен час, явятся…

— Кто явится-то? — удивился давешний лось. — Тут тебе не опричнина, не юридика, не земщина даже… Справились — и молодцы, никому дела нет. Одно слово…

— Сервитут, — привычно согласился я. — Тела куда?

— Вот же грузовик, — сообщил кто-то новый: кажется, тот стрелок, что вел огонь прямо из окна кабины. — Погрузим, увезем… Мало ли в окрестностях болот?

«Чисто Питер», чуть было не согласился я. Сдержался на всякий случай и в последний момент: вокруг той, привычной мне, Казани, болот не было совсем — только пруды да озера.

Подошел решительно к ближайшему телу, потыкал в то посохом. Тело не шевелилось, да и вообще — эфирным зрением я разглядел несколько сквозных дырок, в голове и корпусе — умерло. Присмотрелся: гопник.

— Мужики, а наши… Потери? — пришла в голову и была озвучена скорбная мысль.

— Ни царапины, — радостно сообщил лось. — Как в зале! Эти-то… Макивары да мишени, блин!

— Это, — сообразил я. — Сначала бошки с плеч. В смысле, начисто. Чтобы не встали… Я упокойщик, я в морге работаю! В теме!

— Тогда руки еще, — согласился кто-то из-за спины. — И ноги. Кол еще можно, в сердце…

— Лишнее, — ответил я. — Это ж не упыри.

— Ты-то откуда знаешь? — встрепенулся лось. — А, ну да…

Оставался последний момент, чуть ли не самый важный из нужных.

— Мужики, есть у кого шоколадка? — попросил я. — Мне колдануть надо, сил — почти ёк.

— Батончик пойдет? — тот-самый-стрелок полез в карман комбинезона. — С орехами.

— Так даже лучше! — протянул я руку. — Спасибо!

Как и все хорошее, шоколадный батончик — нуга, карамель, орехи — кончился очень быстро, однако, эффект нужный создал.

— Вылезай, — ткнул я навершием посоха в ближнее тело мертвого гопника. — Пора тебе.

Сам же сунул щуп на план мертвых.

Призрак предстал почти как живой: такой же противный, вихляющийся, будто выпимши.

— Гурбаш навел? — озвучил я догадку.

— Кому Гурбаш, а кому — господин Гурбашев, — ехидно отозвался мертвец. — Теперь у тебя, походу, проблемыыы… Пацаны напряглись, валить тебя будут!

— Тебе-то какая разница? — удивился я. — Все же, отлетаешь… Вот прямо сейчас.

— А я что, типа помер? — догадался шнырь. — Мама! Не хочуууу!

— Да кто б тебя еще спросил, — я отозвал щуп.

Мужики вокруг молчали одобрительно.

Глава 24

Мне было велено явиться в заведение совсем иное, не морг, хоть и — тоже — государственное. Для чего? А, так это — подписать давешнюю бумагу. Еще, возможно, для разговора — который, надеюсь, все еще не допрос.

Дали три дня: не так, как в привычном мне мире, в котором явка — по повестке, в той же указаны точные дата и время.

То ли опричники этого мира умели работать деликатнее, то ли подобное диктовалось дикой свободой, свойственной сервитуту…

В дорогу я пустился на второй день.

— Иватуни Торуевич, мне бы отпроситься… Возможно, до конца дня, — начал я. — Тут такое дело…

— Ваня, вот я не пойму: ты с рождения такой, или как-то сам собой? — сострил Колобок. — А ничего, что я сам призвал опричника, с которым… Ну, ты понял? Считай, отпросился.

— Тогда я пошел? — уточнил.

— Ступай уже, — отмахнулся завлаб, уже занятый чем-то другим.

До Казанского Анклава Поволжской Опричнины, сокращенно — КАПО, добираться…