Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

— Тогда до связи, коронер, — сказал он безразличным тоном. — Надеюсь, ваша идея себя оправдает.

Он кивнул сначала мне, потом девушкам, и, не оглядываясь, направился к выходу. Шая помедлила на мгновение. Она встретилась со мной взглядом. В очередной раз. И в ее темных глазах на долю секунды мелькнуло что-то… сложное, как мне показалось, почти что личное.

Затем она едва заметно улыбнулась и последовала за братом. Звякнул колокольчик. Они ушли, оставив после себя запах сандала, сирени, крыжовника и еще больше вопросов.

Мы тоже поднялись. Дорога до прозекторской пролегала через замершие сейчас промышленные кварталы. Редкие фонари выхватывали из темноты ржавые заборы, глухие стены цехов, железнодорожные пути.

«Имперор» катил по пустым улицам, его фары прорезали густой мрак. Я вел машину, но мысли гуляли по кругу. Пять душ, которые еще не успели слиться с единым потоком энергии. И я знал, что должен их услышать. Хотя, вернее будет сказать, что я банально хотел знать, что там случилось, и кто их убил.

Когда мы свернули на подъездную дорогу к моргу, я издалека увидел его. Черный угловатый силуэт катафалка, стоявший прямо у входа. Его габаритные огни тускло светились в темноте. Рядом, на мокром асфальте, темнели несколько бесформенных куч.

Я припарковался в нескольких метрах. Фары моего «Имперора» выхватили из мрака всю сцену целиком. Два санитара, здоровенные лбы в рабочих комбинезонах стояли, прислонившись к машине, и лениво курили, пуская в ночной воздух кольца сизого дыма. А у их ног, прямо на грязном, мокром асфальте, лежали пять черных мешков.

Ну и че за херня тут происходит? Я смотрел на эту картину и не мог поверить своим глазам, сам не заметив, как сжал руль до скрипа кожи. Они просто… выгрузили их и стояли. Почему? Что случилось?

— Сидите здесь, — бросил я девушкам, выключая двигатель.

Вышел из машины. Ночной ветер тут же дернул полы пиджака. Я шел к ним, и каждый мой шаг отдавался гулким влажным шлепком в пространстве.

Они заметили меня, когда я был уже в нескольких метрах. Лениво отбросили окурки, которые со шкворчанием утонули в луже возле урны.

— А… господин коронер, — протянул один из них, тот, что повыше.

— Что здесь происходит? — спросил я с таким недоумением на лице, глядя на лежавшие черные мешки, что даже самый далекий тугодум бы понял, о чем речь. Я надеялся, что они были хоть немного умнее.

— Так это… — замялся второй, коренастый, с лицом, похожим на недопеченный блин. — Привезли, как вы и велели. А тут… стол-то один, а их — пятеро. Куда их класть-то? Не на пол же.

Я замер. Просто замер, глядя на их непрошибаемые лица. На эти два образца человеческой глупости и лени. Они привезли пять трупов и не знали, что с ними делать, потому что в морге только один секционный стол. Эта логика в своей абсурдности была почти гениальной.

Я медленно, очень медленно, выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— И поэтому вы уложили их на землю, я верно понял? — спросил я, переводя взгляд с одного на другого. — А холодильные камеры вам нахрена, спрашивается? Лоточки с гречкой там хранить?

Они переглянулись. На их лицах отразилось смутное, запоздалое понимание. Словно до них только что дошло, что, кроме секционного стола, в прозекторской есть еще кое-какие полезные помещения.

Я подошел к тяжелой стальной двери и, достав из кармана ключ, с лязгом провернул его в замке.

— Открыто, — сказал я, не оборачиваясь. — Заносите.

Они неуклюже, кряхтя, подхватили первый мешок и потащили его внутрь. Я стоял, глядя им в спину. Руки сами собой сжались в кулаки. Хотелось врезать. Каждому. Не сильно. Просто чтобы вправить мозги. Но я сдержался. Это было бесполезно.

— А вы чего тут так поздно, господин коронер? — я посмотрел на мешки на асфальте, потом на них. На лице одного читалась праздная любознательность, на лице второго — легкая степень дебильности.

— Как задницей чувствовал, что без меня не справитесь, — съязвил я. В этот момент из «Имперора» вышли девушки и подошли ко мне. — Заносите уже.

Пока они, пыхтя и отдуваясь, таскали тела внутрь, я коротко обрисовал ситуацию девушкам.

— Утром будет Воронцова. Я не смогу спокойно заняться ими и понять, что случилось. Мне не нужен лишний свидетель, знающий про то, что мы с вами умеем.

— Умеешь только ты, — сказала спокойно Лидия.

— Да! — поддержала ее Алиса. — А меня… — она осеклась, — нас! Нас ты ничему не научил!

Я хмыкнул.

Не научил, значит. Что ж, если с Лидией ситуация обстояла проще, то Алисе я и вправду обещал.

— Хорошо, — сказал я. — Научу.

— Когда? — оживилась рыжая.

— Прямо сейчас. Но предупреждаю, это непросто. Идемте.

Мы спустились вниз, где двое мужчин закидывали последний черный пакет в холодильную камеру.

Когда за последним санитаром с тяжелым смазанным щелчком закрылась стальная дверь, я повернул ключ в замке. Ввынул ключ, сунул его в карман и прислонился спиной к холодному металлу. Внутри гудела тупая выматывающая усталость, но мозг, подстегнутый кофеином и адреналином, работал удивительно ясно.

Я подошел к одной из холодильных камер, той, куда санитары задвинули самое крупное тело. Взялся за ледяную ручку, потянул. Дверь поддалась с привычным шипением. Выдвижная полка с тяжелым скрежетом выехала в свет. Мешок. Черный, плотный, бесформенный.

Я уперся руками в края полки. Попробовал сдвинуть. Тело внутри было тяжелым, неподатливым. Я прикинул в уме его вес. Килограммов сто, не меньше. Мертвый вес, лишенный мышечного тонуса. Я один не подниму его на стол, и даже пытаться не стану.

Просить девчонок тоже не буду. Они хрупкие, едва ли удержат. Не хватало, чтоб еще спины посрывали.

Абсурд. Стоять посреди морга, полного трупов, и не иметь физической возможности с ними работать. Я задвинул полку обратно. Раздался глухой стук и шипение вакуумной печати.

Ладно. Раз уж мы здесь, займемся тем, чем можем, ичто давно пора было сделать.

Я отошел к центру зала, остановившись между секционным столом и рядами холодильных камер. Встал ровно, опустив руки. Глубокий вдох, задержка дыхания, медленный выдох. Привычная техника, позволяющая сбросить лишнее напряжение.

Я «включил» зрение и открыл глаза.

Мир утонул в сером тумане. Привычные контуры — сталь стола, кафель пола, темные прямоугольники дверей. И на фоне этой серости видно пять медленно угасающих огоньков.

Пять тусклых душ, запертых в стальных гробах холодильных камер. Они были слабыми и еще до конца не успели раствориться, уйдя в мировую энергию.

А рядом два других источника света. Ярких, живых. Слева — Лидия. Ее психея сияла холодным, ровным бело-голубым светом. Она была как далекая, затянутая облаками звезда. Справа — Алиса. Ее трепещущее, беспокойное оранжевое пламя, которое металось из стороны в сторону, словно пламя свечи на сквозняке. Страх и любопытство смешивались в нем, создавая причудливый, рваный танец.

Я «выключил» зрение. Мир вернул свою унылую материальность. Девушки смотрели на меня, в их глазах читался немой вопрос.

— Хорошо, — сказал я, и мой голос в гулкой тишине прозвучал ровно, почти по-деловому. — Начнем с этого. Подойдите ко мне обе.

Алиса, не раздумывая, шагнула вперед. В ее глазах горел тот самый огонь, который я только что видел в ее душе. Готовность к действию, жажда знания. Она была похожа на курсанта перед первым прыжком с парашютом — страшно, но чертовски интересно.

Лидия же осталась на месте. Она скрестила руки на груди, и ее лицо снова стало непроницаемой аристократической маской.

— Я не хочу, — сказала она. Голос был тихим, но твердым.

— Твое право, — я пожал плечами, не выказывая ни удивления, ни разочарования. — Хотя минуту назад ты, кажется, упрекала меня, что я не уделяю этому внимания.

Я повернулся к Алисе, которая уже стояла передо мной.

Зачем ей это? Я смотрел на нее, на ее горящие глаза, на упрямо сжатые губы, и пытался понять. Не просто ведь любопытство. Не просто желание обладать новой игрушкой. В ней была какая-то внутренняя потребность. Целеустремленность.