Сталь и пепел (СИ) - Ворон Дмитрий

— Сколько всех жителей? — спросил я.

— Кто жив… человек сорок. В основном старики, женщины, дети. Молодых мужчин… или убили, или угнали. Мы… мы как скот.

Мы передали освобожденных Кроту, чтобы он вывел их к лесу, к Коршуну. Рогар и я остались, чтобы довершить работу. Нужно было обыскать дом, забрать документы, карты, все, что могло пригодиться.

Пока Рогар рылся в солдатских вещах, я вышел на задний двор. Там, в тени колодца, лежало тело третьего солдата. Он был жив. Дышал тяжело, но ровно. На его шее виднелись странные следы — не укуса, а скорее давления, как будто его сжали тисками из тьмы. Он был просто… выключен. Рядом с ним сидела Тень. Она вылизывала лапу, совершенно невозмутимая. Увидев меня, она перестала, и в мое сознание легкой волной пришло чувство: работа сделана. угроза нейтрализована.

— Спасибо, — сказал я вслух.

Тень фыркнула, как бы отмахиваясь от благодарности, и встала, потягиваясь с кошачьей грацией. Потом ее голова резко повернулась в сторону мельницы. Пришел новый образ: запах речной воды, скрип дерева, и… пустота. Нет чужих. Покой.

Значит, мельница пуста. Двое отсутствуют. Возможно, как раз идут с докладом или везут припасы. Это давало нам небольшую фору.

Мы вернулись в лес с добычей: трофеями, несколькими важными на первый взгляд бумагами из солдатского ранца и, главное, с тремя живыми свидетелями и информацией.

Коршун, выслушав краткий отчет, мрачно кивнул. Деревня Штейнхаген была не просто захвачена. Она была превращена в тыловую базу-тюрьму, пункт устрашения и, вероятно, перевалочный пункт. Гарнизон был символическим, но эффективным для контроля над запуганным населением. Но теперь этот контроль был сломлен.

— Двое еще на подходе, — сказал я. — С мельницы. Мы можем устроить им встречу.

— Или оставить все как есть, — возразил Сова. — Они вернутся, увидят, что их товарищи исчезли, заложники тоже. Поднимут панику, побегут с докладом. Это выдаст наше присутствие.

— Или, — вступил я, — они вернутся и ничего не заподозрят. Пока. Мы можем их взять тихо, как этих. И оставить все выглядеть так, будто они просто… дезертировали. С вещами. Это вызовет другую реакцию — поиск беглецов, внутренние подозрения. Куда полезнее для нас, чем открытая тревога.

Коршун смотрел то на меня, то на Тень, который снова улегся рядом, словно вся эта ночная операция была для него не более чем легкой разминкой.

— Ты и твой… союзник. Вы сможете взять их на мельнице? Тише воды?

Я посмотрел на Тень. В его золотых глазах отразился холодный, хищный азарт. Он медленно кивнул. Не мне. Самому себе.

— Сможем, — ответил я за нас обоих.

Штейнхаген был диагностирован. Болезнь выявлена. Теперь предстояло начать лечение. И наш метод, сочетавший холодный расчет солдата и беззвучную ярость лесного духа, оказывался смертельно эффективным. Мы были не просто разведчиками. Мы были хирургами в ночи, удаляющими раковые клетки оккупации с ювелирной, пугающей точностью. И операция только начиналась.

Глава 38

Рассвет задержался за плотной пеленой низких туч, обещая не свет, а лишь серую, бесцветную муть. Время, отведенное на операцию у мельницы, сжималось. Двое отсутствующих фалькенхарцев могли вернуться с минуты на минуту. Промедление грозило свести на нет всю чистоту проведенной работы в деревне.

Коршун принял решение быстро, как и положено в полевых условиях.

— Рогар, Сова — остаетесь здесь, прикрываете наших новых «друзей» и точку отхода. Крот — на тропе от мельницы к деревне, предупредить, если кто-то пойдет. Лирэн, — его единственный глаз буравил меня, — ты и твой зверь. Все, что нужно — тишина и отсутствие следов. Мы не можем позволить им поднять тревогу. Взяли живыми — отлично. Нет… так, чтобы было похоже на несчастный случай или внутренние разборки. Понятно?

— Так точно, сержант, — я кивнул, уже прокручивая в голове возможные сценарии. Мельница. Старая, деревянная постройка на сваях у самой воды. Одно основное помещение, вероятно, чердак. Один вход со стороны суши, возможно, еще выход на плотину или к лодке. Ограниченное пространство, минимум укрытий снаружи. Шум воды заглушит многое, но не все.

Я посмотрел на Тень. Он уже стоял, настороженный, уловив направление моих мыслей. В нашу связь легла четкая, холодная цепочка образов: запах сырого дерева и старой муки, скрип вращающегося вала, ощущение замкнутости и… два очага жизни. Сонных, расслабленных. Охрана не ожидала беды в своей, казалось бы, безопасной тыловой норке.

— Идем, — сказал я тихо, больше себе, чем Тени.

Путь до мельницы занял меньше получаса скрытного движения вдоль берега. Река Стикс здесь была широка и глубока, ее медленное, темное течение скрывало под поверхностью опасные омуты. Сама мельница выглядела уныло и заброшенно, даже до войны, судя по облупившейся краске и покосившимся ставням. Деревянное колесо, неподвижное, густо облеплено мхом. Узкий мостик вел от берега к тяжелой дубовой двери.

Я остановился в последней полосе прибрежного кустарника, изучая объект. Тень бесшумно лег рядом, его глаза, казалось, впитывали свет, делая окружающий мир еще более тусклым. Я начал мысленно раскладывать задачу по полочкам, как учили когда-то в другом мире, на другом типе войны.

Цель: нейтрализация двух боевых единиц противника.

Ограничения: бесшумность, минимальная заметность вмешательства, предпочтительно — живой захват для допроса, но допустима ликвидация при угрозе провала.

Ресурсы: я (ограниченная физическая сила, навыки рукопашного боя и скрытного проникновения), Тень (сверхъестественные способности к маскировке, скорость, сила, нечеловеческие чувства), местность (ограниченное пространство, шум воды).

План А (бесшумный вход и захват): использование Тени как отвлекающего фактора или инструмента мгновенной нейтрализации одного противника с одновременным моим входом и обезвреживанием второго.

План Б (засада на подходах): взять их поодиночке, когда будут возвращаться. Риск — неизвестное время, возможность их возвращения вместе, с громкими разговорами, что усложнит захват.

План В (несчастный случай): инсценировка. Но требовал времени и идеальных условий.

Тень, словно читая мои мысли (а он, по сути, так и делал), подал импульс: образ паутины в углу мельницы, ощущение духоты и сонливости. И резкий, ясный посыл: сон. глубокий. сейчас.

Он предлагал усыпить их? Как? Магией? Своим присутствием? Рисковано. Но если сработает…

Я отрицательно покачал головой, мысленно проецируя сомнение. Слишком неизвестный фактор. Нужна предсказуемость.

Новый образ: вид сверху на мельничную дверь, ощущение скольжения по черепице, и затем — внутренность помещения, увиденная как на ладони: два солдата. Один, потолще, спит на грубо сколоченной кровати у дальней стены, похрапывает. Второй, молодой, с белесыми волосами, сидит у стола у единственного окна, ковыряет в зубах ножом и сонно смотрит в предрассветную муть за стеклом. На столе — остатки еды, фляга. Их оружие: две алебарды прислонены к стене у двери, арбалет висит на крюке, рядом колчан.

Идеальная картина для анализа. Спящий — легкая цель. Бодрствующий — проблема. Он лицом к окну, то есть спиной ко входу? Нет, окно сбоку. Он может видеть дверь периферийным зрением. Риск.

Я снова мысленно перебрал варианты, проецируя их Тени. Вариант: ты — дверь. Я — окно.

Пришло понимание и одобрение. Он понял. Мы выработали примитивный, но эффективный тактический язык.

Действовать нужно было сейчас. Пока бодрствующий не окончательно проснулся и не начал проявлять активность.

Я жестом показал Тени занять позицию прямо у двери, в мертвой зоне, куда не падал бы свет от возможной лампы внутри. Сам же, крадучись, как тень (вот уж действительно), двинулся вдоль стены мельницы к единственному окну. Оно было приоткрыто для проветривания, стекло мутное, в паутине.

Изнутри послышалось сонное бормотание: