Сталь и пепел (СИ) - Ворон Дмитрий

Взвод застыл. Картина складывалась однозначная и мрачная. Деревня не просто была захвачена. Ее «привели в покорность» самым наглядным и жестоким образом. Но гарнизона не было видно. Это было странно и опасно.

— Могут быть внутри. В самых крепких домах. Или в погребах, — пробормотал Рогар, сжимая древко своей алебарды.

— Или это ловушка, — тихо сказал я.

Все взгляды обратились ко мне.

— Показательная казнь, головы на стене… Это для устрашения. Но кого? Местных они уже запугали. Значит, для тех, кто придет извне. Для нас. Чтобы мы увидели и… что? Испугались и ушли? Или, наоборот, полезли на эмоциях, прямо в западню? — мой мозг лихорадочно прорабатывал варианты. — Гарнизона не видно. Либо его мало, и они прячутся, создавая иллюзию слабости. Либо… его нет вовсе. Это передовой пост, который лишь изредка навещают.

— Зачем? — хмуро спросил Коршун.

— Контроль. Пункт сбора информации. Узел на пути контрабанды или переброски сил. Или просто «выжженная земля» — чтобы наши не могли здесь опереться. Но дым из труб говорит, что кто-то внутри есть. Не солдаты. Местные, которые живут под страхом.

— Нужно знать наверняка, — заключил сержант. — Ночью. Проникнуть и посчитать. Крот, ты найдешь лазейку?

Следопыт кивнул.

План был прост и опасен. Сова займет позицию на дереве с видом на ворота и главную улицу. Крот, Рогар и я попытаемся проникнуть в деревню — Крот ищет путь, Рогар обеспечивает силовое прикрытие, я как «аналитик» должен буду на месте оценить обстановку, количество жителей, признаки присутствия солдат. Коршун остается с остальными в лесу как резерв и точка отхода.

— А зверь? — Рогар кивнул в сторону Тени, который приоткрыл один глаз.

Я посмотрел на него. В ответ в сознании всплыл четкий образ: вид с высоты на крыши деревни, ощущение скольжения по темным переулкам, запах страха, исходящий от одного из больших домов на центральной площади. И твердое ощущение: мало железа. один-два. страх сильный.

— Он пойдет своим путем, — сказал я. — И, возможно, узнает больше нас. У него… свои методы.

Коршун мрачно хмыкнул, но не стал спорить. К этому моменту все уже приняли Тень как странный, но работающий фактор.

Ночь наступила, черная и безлунная, идеальная для темных дел. Мы, трое, как призраки, двинулись к частоколу. Крот вел нас не к воротам, а к месту у речки, ниже по течению, где частокол, подмытый весенними паводками, слегка покосился, и между кольев образовалась узкая щель, прикрытая свисающими корнями ивы. Для Рогара с его могучей комплекцией это было проблемой, но он, кряхтя и скрипя кольчугой, сумел протиснуться.

Внутри деревни царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и журчанием воды. Воздух был пропитан страхом так явно, что его почти можно было попробовать на вкус — горьким и медным. Мы крались вдоль задворков, избегая главной улицы. Окна домов были темными, ставни закрыты наглухо, но из некоторых щелей пробивался слабый свет очага.

Крот указал на самый крупный дом на площади — бывшую общинную управу или дом зажиточного крестьянина. Оттуда, как и предполагал Тень, исходил слабый запах дыма и… жареной солонины. Солдатской еды.

Мы заняли позицию в тени навеса соседнего сарая. Рогар притаился за углом, готовый перекрыть путь к бегству. Моя задача была заглянуть внутрь.

Подкравшись к окну сбоку, я через щель в ставне увидел мрачную картину. В большом помещении, у огня в камине, сидели двое фалькенхарских солдат. Не элитные бойцы, а тыловики, ополченцы — их доспехи были потрепаны, поза расслаблена. На столе стояли кувшин и остатки еды. Они играли в кости. Третий, помоложе, дремал, прислонившись к стене у двери. Оружие было на виду, но в неряшливом беспорядке. Никакой дисциплины передового поста. Это была именно что караульная команда, оставленная присматривать за деревней.

И тогда я увидел их. В дальнем углу, на полу, на жестких подстилках, сидели несколько деревенских — старик, женщина средних лет и подросток. Их руки были связаны за спинами. Они не спали. Они смотрели на солдат взглядом загнанных зверей, в котором смешались страх, ненависть и полная безнадежность. Заложники. Обеспечение покорности остальных жителей, которые сидели по своим избам.

Внезапно один из солдат, проигравший кость, злобно швырнул кубок и, оглянувшись, пнул ногой в сторону старика.

— Эй, дед! Спой нам что-нибудь веселое! Скучно!

Старик молчал, опустив голову. Солдат встал, намереваясь «развеселить» пленников иначе.

И в этот момент из-за дома, со стороны заднего двора, донесся звук. Негромкий, но отчетливый. Звук падающего горшка. Звук, слишком громкий для ночной, вымершей деревни.

Солдаты встрепенулись, схватившись за оружие.

— Кто там? — крикнул тот, что был у двери.

— Кошка. Или эти паршивые овцы вылезли, — буркнул второй, но тревога в его голосе была слышна.

Один из них, с алебардой в руках, вышел через заднюю дверь проверить. Минута тянулась как резина. Потом раздался короткий, приглушенный хрип и звук падающего тела. Не крик. Просто… падение.

В доме воцарилась леденящая тишина. Оставшиеся двое солдат переглянулись, в их глазах мелькнул настоящий, животный страх. Они знали, что в деревне, кроме забитых крестьян, никого быть не должно.

— Ганс? — тихо окликнул тот, что был у двери, высовывая голову во тьму.

В ответ из темноты заднего двора на них уставились два огромных, светящихся желтым холодным огнем глаза. Они висели в воздухе, не мигая, на высоте человеческого роста.

Солдат у двери вскрикнул от ужаса и отпрянул, захлопывая дверь и запирая ее на засов.

— Черт! Что это?!

— Лесной демон! — завопил второй, в панике хватаясь за арбалет. — Говорили же, в этих лесах водятся!

Они заперлись внутри, прижавшись спинами к стене, напротив двери, с дрожащим от страха оружием, направленным на вход. Они забыли про заложников. Забыли про все. Их мир сузился до этой двери и до тех двух горящих глаз в темноте.

Я отдал мысленный приказ: Отлично. Держи их там. Не входи.

От Тени пришла волна ледяного, почти презрительного удовлетворения. Он сделал свою работу. Он создал идеальную диверсию, выманил одного, нейтрализовал его (я не спрашивал как, и был рад не знать), а теперь держал оставшихся в состоянии парализующего ужаса, не потратив ни единой человеческой жизни.

Это был наш шанс. Я жестом подозвал Крота. Через минуту он уже ковырялся в замке боковой двери того же дома (той, что выходила в сени, а не прямо в жилую часть). Старый, простой механизм поддался быстро.

Мы вошли в сени. Оттуда была дверь в главную комнату. Я приложил ухо. Слышались тяжелое, прерывистое дыхание и бормотание солдат, все еще прикованных страхом к главному входу.

Я медленно, бесшумно приоткрыл дверь в комнату. За спиной у солдат. Рогар вошел первым, как тихая гора. В одно мгновение его могучая рука обхватила рот и нос тому, что был с арбалетом, а второй рукой он коротко и жестко ударил его рукоятью ножа по виску. Тот осел без звука. Второй солдат, у двери, обернулся на шорох, но я был уже рядом. Мой удар, отточенный на тренировках, пришелся точно в сонную артерию. Он захрипел и сполз по стене.

Тишина. Только треск поленьев в камине. Мы с Рогаром переглянулись, затем быстро и эффективно обездвижили и связали обоих солдат, заткнув им рты. Третьего, того, что вышел во двор, мы решили не искать. Доверимся Тени.

Только теперь мы обратились к заложникам. Старик смотрел на нас широко раскрытыми глазами, в которых читался не испуг, а ошеломленная, болезненная надежда. Женщина плакала беззвучно, крупные слезы катились по грязным щекам. Подросток сжался в комок.

— Мы свои, — тихо сказал я, подходя и доставая нож, чтобы перерезать веревки. — Из армии барона Хертцена. Вы свободны.

Мы вывели их через боковую дверь и быстрым шагом, прикрывая сзади, повели к нашей точке у частокола. По дороге женщина, все еще дрожа, прошептала:

— Их… их было пятеро. Трое здесь… двое на мельнице, в версте отсюда, вниз по реке. Они туда ходят ночевать… сегодня их там нет… должны завтра вернуться…