— Ты как такое сделал? — спросил я, справившись с куском.
— Нашептал.
— Ты умеешь нашёптывать? Как Маэстро?
— Все наши умеют. Кто сильнее, кто слабее…
— Но ты среди них — терминатор, как я посмотрю. У девчонки мозги из ушей не вытекут?
— Не вытекут. Люди всё, что с ними происходит, могут себе как-то объяснить, тут же об этом забывают и успокаиваются. Теперь у вас есть всё, что нужно?
— Пожалуй. — Я сунул пробирку в карман куртки. — Ну… Что сказать… Спасибо. Завтра приходи. Если буду жив — займусь тобой.
Пожиратель улетать не спешил. Он таращился на меня.
— Чего ещё?
— Ты не уверен в победе?
— Пф. Да там переменных столько, что наша школьная математичка удавилась бы от зависти. Как угодно ещё может выкружиться.
— Но ты не отступишься?
— Да куда отступать-то… Позади — Москва, сам понимаешь.
— Но ты ведь можешь погибнуть! Лишиться всего. И тела, и Света. Получить небытие. Ради чего⁈
— Ради голодающих африканских аборигенов в первую очередь. Ещё — ради австралийских. С теми вообще беда, их, говорят, стерилизовали всех.
Повисев ещё несколько секунд, пожиратель удалился. Расстроился, наверное. Может, в Австралию полетел, аборигенов спасать. Господь в помощь, дело благородное.
— У меня от них мурашки, — глядя ему вслед, сказала Ева. — А что значит «нашептал»?
— Они умеют воздействовать на сознание людей.
— Как?
— Бывало у тебя такое, что на ровном месте вдруг разозлишься на кого-нибудь так, что прям убила бы? Сорвёшься, натворишь глупостей. Потом через пять минут сама не понимаешь, как так произошло.
— Угу.
— Или вдруг появляется какая-нибудь навязчивая идея. Сделать что-то, что тебе совершенно не нужно. Что тебя, может, даже пугает.
Ева побледнела.
— Ты хочешь сказать, что каждый раз, когда такое было, рядом со мной висел вот такой урод и своим рылом мне в ухо что-то шептал⁈
— Нет. Я хочу сказать, что такое запросто может быть, только и всего. Люди и сами горазды дичь творить, без всяких пожирателей. И в подавляющем большинстве случаев именно так и происходит. Но пожиратели могут людей к этому подталкивать. Сейчас-то, с медсестрой, он переборщил, и очень сильно. Нам, наверное, лучше уйти. А то спохватится она — прибежит.
— Пробирку забирать?
— Ну а почему нет.
— Идём, — кивнула Ева.
Шаурму она, несмотря на мурашки по коже, успела слопать. Разобралась с ней не хуже, чем с гамбургером. Допила остатки кофе, выбросила стаканчик и фольгу с салфетками в урну, подхватила со столика переноску.
— Душу бы продал за твой метаболизм, — вздохнул я.
Пошёл к остановке, держа в одной руке половину шаурмы, в другой — кофе.
— Душа важнее, — авторитетно заявила Ева.
— Ну да, не поспоришь. А ты всё ещё отрицаешь тот очевидный факт, что тебе хочется с нами работать?
— Не отрицаю. Но не факт, что с вами.
— Во как?
— Угу. Я думаю, может, мне больше бы понравилось быть обходчиком.
— Быть обходчиком — это постоянно сталкиваться с пожирателями, отбивать у них души. Проще говоря, придётся драться. И нередко.
— Бр-р-р! — содрогнулась Ева. — Тогда не знаю. Я ещё буду думать. А если я соглашусь, я вот прямо в таком виде навсегда останусь?
— Да. Как только получишь первую бусину, всё свершится. Собственно, если ты получишь бусину, это автоматически будет означать согласие.
— Блин, вот это фигово. Я хэзэ, как эти ваши души убалтывать. Мне, может, десять лет понадобится, чтобы бусину получить!
— Через десять лет тебе будет примерно как мне сейчас. Поверь, это ещё не конец света.
Ева задумчиво окинула меня взглядом и хмыкнула, сделав какие-то свои, внутренние выводы.
Задала внезапный вопрос:
— А с петухом теперь что?
— В смысле?
— Ну вот, мы его оставили в клинике. Через день-два они там всё проверят, выяснят, что он здоров. И что дальше? Ты его заберешь?
Я вздохнул.
— Можно, я подумаю об этом через день-два? Если, конечно, к тому времени сам буду здоров. А главное, жив.
* * *
— Итак, все компоненты в наличии. — Я выложил на столик в кафетерии пробирку с петушиной кровью. — Благодаря тому, что я нашёл артефакт, всё, считаю, упрощается в разы. Артефакт ведь на месте? А то как-то не было времени спросить.
Я посмотрел на Вана.
— Апчхи, — сказал Ван.
Выглядел он уже намного лучше. Только припухлость под глазами осталась, и чихал иногда.
— На месте, — сказал Денис. — Когда Вано пришёл в больницу, Зоя металась по ординаторской, искала любимое украшение. Вано устроил небольшой переполох. Зоя выскочила в коридор, Вано в это время подбросил камень под диван. Через пять минут Зоя вернулась. Еще через пять нашла камень и повесила на шею. Тебя она не подозревает, всё нормально.
— Никогда не думал, что «апчхи» так многословно переводится, — восхитился я. — А «небольшой переполох» — это что?
Денис пожал плечами.
— Стандартная схема, я полагаю. Пробежался по дому, трезвоня во все квартиры и будоража жильцов.
Я поморщился.
— Фи, детский сад. Я думал, древняя китайская цивилизация изобрела более изощрённые способы.
— Изобрела, — заверила Мстислава.
— Апчхи, — подтвердил Ван.
— Но ты, Тимур, не отвлекайся. Начал излагать — излагай.
В кафетерии собрались все, включая Еву. Она увязалась со мной и теперь с интересом наблюдала за тем, как всё меняется в призрачном мире. Например, её кружка с горячим шоколадом, оставшись на столе, исчезла. Ева пыталась ощупью её найти, но, разумеется, ничего не получалось. За кружкой надо было возвращаться «в реал».
— Кто-то из нас отправляется в тюрьму для душ, — начал я. — Замазывает кровью знак…
— Если Анастасия Феликсовна его нашла, — вставила Ева.
— Ну да, — кивнул я. — Но даже если нет — дальше откладывать нельзя. Я рассказывал, в больнице есть как минимум одна клиентка, которой не сможет помочь никто, кроме Вадима. Времени у старушки почти не осталось, а Вадим у обходчиков. И если мы сейчас позволим ему вернуться в больницу, Маэстро поймёт, что Зою я сдал. Действовать надо незамедлительно — тем более, что момент удачный. Я, хитря и интригуя, привожу Маэстро к Зое, показываю артефакт. Маэстро говорит: «Вах!» — и в этот самый момент я втыкаю ему нож в спину. Бегу. Всё красиво взрывается у меня за спиной. Прихожу в себя в своем номере, а рядом сидит кто-то из вас и нежно гладит меня по голове.
Я посмотрел на Изольду, на Еву.
— Я могу, — сказал Денис. — Или Вано.
Китаец чихнул.
— Ну, в общем, как-то определитесь, — кивнул я. — План прекрасен, я считаю.
— Угу. И что может пойти не так, — вздохнула Ева.
— Вот не пессимизируй мне тут! Да, план очень опасен. Все могут погибнуть. Но давайте уже, что ли, смотреть в будущее с верой, надеждой и любовью.
— Это непременно, — согласился Денис. — А ещё давайте смотреть туда предметно. С Кондратием и его парнями я поговорил. Рассказал, где находится подземная тюрьма, Кондратий сказал, что понял. Разведку на местности они, я думаю, провели, уж это умеют делать аккуратно. Конспирации обходчиков учить не надо.
— Обходчиков? — удивилась Ева. — А зачем обходчики?
— А ты не помнишь, сколько слетелось пожирателей, когда приятель Тимура заголосил?
— Ну, ещё бы! Он так кричал, что у меня сердце разрывалось!
— Мой приятель заголосил? — удивился я. — То есть, тьфу! Никакой он мне не приятель, конечно. Но тем не менее?
Изольда посмотрела на Дениса и осуждающе покачала головой.
— Узнаю твои садистские методы. С годами ничего не меняется!
Денис пожал плечами.
— А что должно меняться? На войне как на войне. Садизм, дражайшая Изольда Генриховна, предполагает получение садистом удовольствия от процесса. Мне же происходящее удовольствия не доставляет. Моя стратегия — дешёвая, надёжная и практичная. Никакого садизма, исключительно здравый смысл В общем, неважно. Суть та, что пожирателей в тоннелях — чёртова прорва.
