Турист (СИ) - Демченко Антон

— Та-ак, — обескуражено протянул околоточный надзиратель и почти тут же нахмурился. — А что показывают фиксаторы в камерах? Как ведут себя задержанные?

— Эм-м… — урядник на секунду замялся, но, взял себя в руки и признался: — это вторая часть проблемы, господин надзиратель.

— Что? Они удрали⁈ — предположил худшее Швырко, на что Валеев покачал головой.

— Нет-нет. Камеру задержанные не покидали… наверное. По крайней мере, сейчас они точно на месте, — поторопился успокоить начальство урядник, но попытка явно оказалась провальной.

— Что значит «наверное» и «по крайней мере сейчас»? — заскрежетал зубами надзиратель, сверля подчинённого раздражённым взглядом. Терпение у постепенно, но неотвратимо багровеющего начальника околотка явно было исчерпано, а рисковать, навлекая на себя гнев злопамятного толстяка, урядник всё-таки не желал. Потому, вместо дальнейших объяснений, которые могли бы вызвать у надзирателя лишь ещё большую ярость, Валеев активировал огромный экран на стене дежурки, где тут же появилось изображение, передаваемое фиксаторами со всех помещений околотка разом. Одним скупым, выверенным движением урядник убрал лишние «картинки», и весь экран заняло изображение с фиксаторов, установленных в блоке камер предварительного заключения. Может быть, Гавриил Ефимович и хотел бы продолжить разнос подчинённого, на который тот столь явственно напрашивался, но увиденное на огромном экране просто выбило околоточного надзирателя из колеи.

— Эт-то что?… Эт-то как⁈ — прохрипел совершенно ошалевший Швырко, тыкая пальцем в картинку. А там было чему удивиться. Аскетичность камеры, вовсе не созданной для комфортного пребывания кого бы то ни было, сейчас оказалась основательно разбавлена совершенно неуставными дополнениями вроде лёгкого походного столика, накрытого вполне себе приличной скатертью и заставленного накрытыми клошами блюдами, пары складных кресел, обосновавшихся у торцевой стены камеры под высоким и мутным, забранным решёткой оконцем, на которых, собственно, и устроились наглые задержанные… Про пледы на шконках, цветастые подушки и ширму, отделившую гигиеническую зону камеры от общей, можно было бы и промолчать, но тут Гавриила Ефимовича накрыло… и прорвало. Мат околоточного надзирателя, наверное, мог бы перекрыть шум порта, но, несмотря на древность постройки и её архаичность, здание полицейского околотка отличалось отменной звукоизоляцией, так что всю тяжесть гнева Швырко вынужден был принять на себя несчастный урядник. Впрочем, Игнат Валеев оказался достаточно крепким человеком, а может сказался опыт общения с толстяком-надзирателем… как бы то ни было, этот звуковой удар он перенёс практически без потерь. Ну а что в ухе ещё часок звенеть будет, так это мелочи, честное слово.

Тем временем начальник исчерпал запасы мата и, устало выдохнув, с размаху рухнул в кресло дежурного. Древний, изрядно потрёпанный образчик офисной мебели жалобно скрипнул, приняв на себя семь пудов начальственного мяса, но всё же с честью выдержал это испытание. Швырко же, не обратив никакого внимания на поскрипывание крутящейся сидушки под своей задницей, словно заворожённый, пялился на экран, где отчётливо было видно, как задержанные по его приказу дети боярские весело о чём-то переговариваются, иногда демонстрируя друг другу невидимые постороннему экраны своих коммуникаторов.

— Стоп! — околоточный надзиратель ткнул толстым, похожим на сардельку пальцем в изображение. — А это ещё что такое⁈ Я же приказывал изъять у них коммуникаторы! Валеев!

— Приказ был выполнен в точности, — вытянулся во фрунт урядник и уже чуть тише договорил: — Вспомните, Гавриил Ефимович, вы же сами их в своём сейфе заперли.

— Тем не менее, устройства при них, — сощурившись, Швырко смерил подчинённого подозрительным взглядом. — А ну-ка, идём в мой кабинет. Проверим кое-что…

— Так точно, — урядник перевёл контроль околотка с дежурного инфора на свой браслет и двинулся следом за выскочившим за дверь и уже покатившимся в сторону лестницы надзирателем. В отличие от взбудораженного происходящим начальства, Игнат уже успел смириться с творящейся в околотке чертовщиной и теперь терпеливо ждал, когда его зарвавшийся шеф, нечувствительно проскочивший стадию отрицания, минует наконец стадию гнева, поторгуется и смирится, как сам Валеев, после чего можно будет попробовать договориться с задержанными, что называется, по-хорошему. В депрессию у начальства урядник не верил, а потому и не учитывал её в подсчётах стадий принятия неизбежного.

Но стоило им оказаться в кабинете надзирателя, как все надежды урядника на скорое окончание творящейся в околотке чертовщины пошли прахом. Швырко открыл сейф и… очередной звуковой удар накрыл Игната. Неудивительно, вообще-то. Железный ящик, защищённый от несанкционированного проникновения тяжёлым рунным комплексом, запитанным от графенового источника, запрятанного внутри, оказался девственно пуст! Ни коммуникаторов, ни документов… ни личной печати надзирателя.

— Твою ж дивизию, — ярость и гнев как-то неожиданно покинули Гавриила Ефимовича и тот грузно осел в своё кресло. Побледневший надзиратель уставился пустым ничего не выражающим взглядом на зияющие первозданной чистотой полки сейфа. — Всё! Печать, деньги, документы… Заявки! Даже заявки украли!

— Гавриил Ефимович… — урядник попытался обратить внимание шефа на себя, но не преуспел. — Господин надзиратель!

— Всё, абсолютно всё… — удручённо качая головой, проговорил Швырко, шлёпая губами. — Планы, разработки… Отчёты!

На последнем услышанном от начальства слове урядник побледнел. Отчёты по всякому поводу и без были священной коровой околоточного надзирателя припортового района Усть-Бельска. Он их писал сам и заставлял составлять подчинённых. По всякому, даже самому ничтожному поводу, на каждый чих и пук. Валеев вообще считал, что большая часть той писанины, что требовал от них Швырко, не уходила дальше этого сейфа и составляла самую натуральную коллекцию околоточного надзирателя. Ну а что? Кто-то собирает марки, кто-то гоняется за редкими жучками-бабочками, а вот Гавриил Ефимович коллекционирует отчёты-доносы-анонимки. Бывают завихрения и похуже, верно? Хотя, если обратить внимание на нынешнее состояние шефа, тараканы у него те ещё… затейники.

Пока урядник размышлял о степени нормальности своего начальства, сам Гавриил Ефимович вдруг словно очнулся. Обвёл взглядом кабинет, скрипнул зубами, глянув на гостеприимно распахнутую дверцу опустевшего сейфа и, неожиданно резво вскочив с кресла, устремился на выход из кабинета. С самым деловитым видом промчавшись по лестнице, точнее, скатившись с неё бодрым колобком, надзиратель рванул ко входу в блок камер предварительного заключения. Шаг, другой… в глазах у наблюдающего за ним урядника уже привычно помутнело и слегка закружилась голова. Игнат моргнул и обнаружил начальника стоящим в шаге от дверного проёма, ведущего к камерам. Что и требовалось доказать!

Если урядник считал, что его начальник успокоится, подтвердив его слова на собственном опыте и убедившись в невозможности пройти через установленный «постояльцами» барьер, то он ошибся. Упрямства и злости Швырко было не занимать, так что за первой попыткой тут же последовала вторая, а за ней третья и четвёртая… На восьмой итерации и без того багровый от гнева околоточный надзиратель зарычал, а на десятой стал сыпать отборным матом, умудряясь при этом ни разу не повторяться в оборотах речи.

— И незачем так кричать, я и с первого раза прекрасно вас услышал, — раздавшийся из глубины коридора голос задержанного был спокоен и негромок, тем не менее звучал он чуть ли не отчётливее голоса беснующегося околоточного надзирателя.

— Обухов! — тяжело прохрипел выдохшийся к этому моменту Швырко. — Сволочь! Я ж тебя закрою ко всем чертям и дьяволам! Ты понимаешь, что сотворил, молокосос⁈ Препятствия работе полицейского департамента, сопротивление властям, взлом сейфа государственного чиновника, кража секретной документации… По этапу пойдёшь, мерзавец! На десятку ты уже себе заработал.