— Спасибо. Пройдём в гостиную. Поговорим.
Мы устроились в креслах у камина. На столике уже стоял чай и какие-то пирожные, которые выглядели так, будто их создавал не кондитер, а ювелир.
Агнесса изящным жестом указала на десерт.
— Угощайся. Лучшая кондитерская в городе.
Я взял одно пирожное. Оно было крошечным, покрытым глянцевой глазурью и украшено такой тонкой сахарной веточкой, что я боялся сломать её дыханием. Осторожно, двумя пальцами, я отправил его целиком в рот.
На один зуб. Вкусно, конечно. Но за цену этого произведения искусства можно было купить килограмм отличных пончиков. И ещё на кофе бы осталось.
— Как жизнь? — спросил я, отпивая чай. Неплохо. С бергамотом.
— Дела… идут, — она пожала плечами, и я заметил под её глазами тёмные круги, которые не мог скрыть даже идеальный макияж. — Разбираюсь с наследством. Не так просто, как кажется.
— Ещё бы. Целую империю на тебя свалили.
Она удивлённо подняла бровь, но промолчала.
— А как там твой брат? — решил я сменить тему. — Бегает?
— Ещё как, — на её губах появилась тёплая улыбка. — Носится по саду, как угорелый. Даже не верится, что ещё совсем недавно он с трудом мог дойти до столовой. Виктор, я хотела спросить… когда можно продолжить лечение?
— А куда ты так торопишься? Нельзя так быстро. Ему нужно время. Организм перестроился, ему нужно привыкнуть к новым возможностям, закрепить эффект. Если я сейчас снова начну в него вмешиваться, ему будет… тяжело.
— Насколько тяжело?
Я на секунду задумался, подбирая аналогию, которая была бы ей максимально понятна.
— Ну, представь, что по нему каждый день, по несколько раз, будут проезжать катком. Вот примерно такие ощущения. Можно, конечно, и обезболить, но это снизит эффективность. Так что дай ему хотя бы пару недель. Пусть порадуется жизни.
Агнесса кивнула, но я видел, что она всё ещё сомневается. Она взяла со стола коробку с моими капсулами.
— А это… что именно? И как принимать?
— А ты что, неграмотная? — с самой невинной улыбкой спросил я. — Ты же аристократка. Читать умеешь. Там внутри есть подробная инструкция, со схемами и сносками.
На её щеках вспыхнул лёгкий румянец. Кажется, я задел её за живое. Но она промолчала.
— А что с ними делать?
— Это пробная партия, — пояснил я. — Бесплатная. Можешь своим химерам давать, можешь на гвардейцах эксперименты проводить. Мне нужно понять, нужен ли вам вообще такой товар. Это, знаешь ли, очень редкая штука. Не так-то просто сделать.
Конечно, я врал. С моим новым оборудованием я мог штамповать эти капсулы тысячами. Но зачем ей об этом знать? Эксклюзивность — двигатель торговли.
— Спасибо, — тихо сказала она, убирая коробку.
Она помолчала, а затем, подняв на меня серьёзный взгляд, спросила:
— Виктор, я хочу вернуться к нашему разговору. Тогда, когда ты попросил ударить чем-нибудь мощным в овраг возле нашего завода… Откуда ты узнал, что там была целая группа с химерами?
— Я же химеролог, — пожал я плечами. — Всё, что связано с химерами, я знаю. Их повадки, инстинкты, способы охоты… Я просто… чувствую их.
— А если серьёзно?
— Верить или не верить — твоё дело.
Она вздохнула. Видимо, поняла, что правды от меня не добьётся.
— Хорошо… Тогда удиви меня. Раз ты такой великий химеролог, скажи мне что-то о химерах, чего я не знаю.
— Я же не говорил, что великий, — улыбнулся я. — Просто увлекаюсь этим делом. А удивить… ну, давай попробуем. Ты когда-нибудь слышала о трёхрукой обезьяне?
— Нет. А что, такая существует?
— Конечно. Редкий вид, обитает в джунглях. Очень опасные твари. Так вот, у неё на самом деле не три руки, а четыре.
Агнесса удивлённо подняла бровь.
— Четвёртая просто невидимая. Растёт прямо из груди. Тонкая, почти прозрачная, но с очень острыми когтями. Она может вытягиваться на несколько метров. Люди, которые с ними сталкивались, часто рассказывают байки про телепатию, псионику и прочую чушь. Думают, что обезьяна убивает их силой мысли. А она просто стоит в трёх метрах и своей невидимой лапой сворачивает им шеи. Вот тебе и весь фокус.
— Я… никогда не слышала о таких существах.
Конечно, она не слышала. Потому что таких обезьян в этом мире, скорее всего, и не было. Это был один из моих старых проектов. Но звучало убедительно.
— И вообще, я бы на твоём месте заказал нормальную защиту для поместья.
— В смысле, защиту? — не поняла она.
— Пошли, покажу.
Я поднялся и жестом пригласил её следовать за мной. Мы вышли на просторный балкон, с которого открывался великолепный вид на ухоженный парк.
— Вот, посмотри, как красиво, — сказал я, обводя рукой пейзаж.
Агнесса непонимающе посмотрела на меня.
— И причём здесь это?
— Погода хорошая, — продолжил я, глядя в небо. — Воздух нормальный, солнышко светит, птички поют.
— И что?
— Птички поют, — повторил я.
Она молчала, пытаясь уловить мою мысль.
— Птички поют, — сказал я в третий раз, уже с нажимом.
И тут до неё дошло.
Я увидел, как её лицо меняется. Удивление, недоумение, а затем — пробирающий до костей ужас. Она резко повернула голову, вглядываясь в деревья, где беззаботно чирикали птицы.
— Твою мать! — прошептала она. — Где именно?
— Видишь вон ту пичугу на ветке старого дуба? — я чуть заметно кивнул головой, указывая направление. — Похожа на обычного воробья, да? А теперь смотри, как она поворачивает голову. Плавно, без рывков, почти на сто восемьдесят градусов. Как сова. Воробьи так не умеют. Это не птица, Агнесса. Это наблюдатель. «Камера» с крыльями и когтями. И я почти уверен, что она здесь не одна. Они наблюдают. За тобой, за твоим домом, за всем, что здесь происходит… Так что да, защита тебе не помешает.
Она стояла, обхватив себя руками, и смотрела на мирных птичек так, будто это были предвестники апокалипсиса.
— Виктор… откуда ты всё это знаешь?
— Я же говорил. Просто увлекаюсь этим делом.
Я оставил её на балконе наедине с её новым открытием и вернулся в гостиную. Нужно было допить чай.
Когда Агнесса вернулась, она выглядела… другой. В её глазах появилось осознание того, насколько хрупок и уязвим её мир.
— У меня к тебе ещё одно предложение, — сказала она, садясь напротив. — Помимо контракта на поставку твоих препаратов.
Я вопросительно поднял бровь.
— Я хочу нанять тебя. В качестве… консультанта по безопасности. Неофициально, разумеется. Мне нужно, чтобы ты помог мне укрепить оборону этого поместья. И не только этого. У меня есть ещё несколько объектов, которые нуждаются в защите.
Я улыбнулся.
— Это будет стоить дорого.
— Я готова заплатить, — без колебаний ответила она.
— Ну, вот и договорились, — я поднялся. — А теперь, если позволишь, я пойду. У меня скоро рабочий день начнётся.
Я шёл по длинной аллее к воротам, и на моём лице играла довольная улыбка.
* * *
Я вернулся в клинику, и первое, что меня встретило, — это задница. Огромная, мохнатая, с двумя горбами. Она деловито виляла из стороны в сторону, пытаясь протиснуться в дверной проём.
— Э-э-э… — протянул я, глядя на это зрелище. — Мы что, расширяемся до экзотических животных?
Верблюд, наконец, протиснулся и, гордо задрав голову, прошёл мимо меня. За ним семенил маленький мужичок в дорогом костюме, который с обожанием смотрел на своего питомца.
— Валерия! — крикнул я, проходя к стойке администратора. — Это что за корабль пустыни у нас тут пришвартовался?
Она оторвалась от своего ноутбука и устало потёрла виски.
— Ох, Вик, это… это был сложный клиент. Очень оригинальный. Сказал, что у его верблюда — депрессия.
Я нахмурился, пытаясь вспомнить, есть ли у верблюдов вообще предрасположенность к меланхолии. Вроде нет.
— А на первый взгляд, животное абсолютно здорово.
— Он не плюётся.
Я замер, пытаясь осознать услышанное.
— В смысле, не плюётся?
