Охра (СИ) - Прягин Владимир

Грязная штукатурка над ящиками, царапины…

Сколько раз я видел всё это прежде? Сколько раз доставал оттуда «Советский спорт», а изредка, с предвкушением — журнал «Вокруг света»?

Не сосчитать…

Все остальные ящики теперь тоже стали лиловыми. Горизонтальные щели для писем и газет наполнились глубиной, в них скопилась темень. Стылый сквозняк коснулся лица, и я почувствовал запах пыли.

Передо мной была уже не бумага, а прямоугольная прореха в пространстве.

Форточка в другую реальность.

Стараясь не растерять концентрацию, я медленно поднял руку и сунул её в проём.

Промелькнула мысль — интересно, а как всё это смотрится из подъезда, с той стороны? С лестничной площадки, к примеру? Рука высовывается из пустоты?

Воздух в проёме казался вязким, упругим, словно вода.

Открытка коснулась ящика, я вставил её в горизонтальный паз — и коротким движением втолкнул внутрь.

Она упала туда беззвучно. Я осторожно вытянул из форточки руку и шумно выдохнул. Холодный сквозняк развеялся, а рисунок вновь стал бумажным.

Илса захлопала в ладоши. Я, наклонившись к ней, поцеловал в щёку:

— Ну, я же говорил — ты классная художница.

— Хоть это и нескромно, — улыбнулась она, — но я с тобой согласна. Буду теперь увереннее. И, знаешь, со стороны это смотрится совершенно сюрреалистично, когда картина протаивает…

Плюхнувшись на топчан, я перевёл дыхание. Картина тем временем выцветала и покрывалась желтоватыми пятнами, как будто с момента её использования прошли долгие годы, даже десятилетия. Лиловая краска совершенно поблёкла, высохла и потрескалась. Слои шелушились.

— Жаль, что она так быстро пришла в негодность, — вздохнула Илса. — Для новичка я справилась хорошо, но всё-таки недостаточно технично, наверное…

— Может быть, — кивнул я. — Но это не главное. Мой мир слишком далёк от вашего, коэффициент сходства низкий. Так мне объяснял художник, который сделал первую дверь. Старший лорд из клана, где я теперь состою. С этой дверью он провозился почти полгода. Ну, у него-то и дар слабее, он на универсальном факультете учился полвека тому назад.

— Ты мне расскажешь про свой мир?

— Да, если хочешь. Он и географически, кстати, отличается очень сильно, у нас там пять обитаемых континентов, две сотни стран.

— А ты у себя в стране занимал высокое положение? Был аристократом?

Мне стало смешно:

— Нет, Илса, прости, я чистопородный простолюдин. Хотя у нас и сословий официально нет. Всем рулила партия, но год назад её запретили…

— Не совсем понимаю.

— В двух словах не расскажешь. Но да, недавно у нас сменилась политическая система. И даже флаг поменялся — один спустили, другой подняли, вот как раз год назад… А вообще, забавно — старик, который меня сюда притащил, при знакомстве тоже спрашивал про политику. Я вот думаю — для чего? Проверял, похоже, способен ли я вообще оперировать такими понятиями. Чтобы наследник хоть как-то мог оценить расклад на общегосударственном уровне…

— Не знаю, как ему видятся твои достижения, но я очень рада, что ты теперь — у нас в Академии. И вообще, без тебя было бы скучнее.

— Действительно.

Мы ещё долго с ней разговаривали. Илса расспрашивала, я отвечал — как жил до прибытия сюда и чем занимался. Рассказал ей, как выглядят у нас города и какие технические штуковины у нас есть. Ей больше всего понравилось про орбитальные станции и про домашние телевизоры.

— Значит, тот пейзаж с ветряком, — сказала она, — мог бы стать проходом в твой мир, если бы я его рисовала в нужном масштабе?

— Нет, с ним всё сложнее. Во-первых, я тебе описывал не конкретную местность, а некий собирательный образ из кино. А во-вторых, ты нарисовала не совсем то, что я себе представлял. И если бы дверь открылась, то не в мой мир, а в какой-то другой, про который раньше никто не слышал. Хотя машины там немного напоминают те, что ездили в моём мире лет двадцать-тридцать назад.

— Это любопытно. — Илса задумалась. — А мои новые рисунки, где техника другая? С вокзалом, аэродромом?

— Там ещё интереснее, — хмыкнул я. — Так могли бы изобразить будущее старые фантасты из моего мира. Причём фантасты из разных стран и разных эпох. Если будешь и дальше окучивать эту тему, останусь твоим фанатом.

— Я как раз размышляю — надо ли продолжать? Да, пара рисунков получилась неплохо, в них есть намёк на реалистичность. Но всё-таки транспорт у меня там выглядит сомнительно, как мне кажется…

— Футуристичные паровозы — реализуемы в металле, по-моему. А вот с самолётами — да, перебор, пожалуй. Слишком уж они у тебя огромные. Но я не технарь, не могу привести тебе конструкторские расчёты.

— Это, кстати, идея, — сказала Илса. — Показать мои рисунки тому, кто разбирается в технике не только практически, но и теоретически. Жаль, что у меня нет таких знакомых.

— У меня тоже. Хотя постой…

Вспомнился мой попутчик Рэнди, с которым мы прилетели с юга на цеппелине. Он вроде говорил, что у себя в универе изучает прикладную механику. Адресами мы обменялись, но так и не встретились ни разу с тех пор. Слишком я замотался тут с мегалитами, бизнес-планами и дуэлями…

— Есть такой человек, — сказал я. — Хорошо, что напомнила.

— Ты в этом мире всего три месяца, — с улыбкой сказала Илса, — а я уже — восемнадцать лет, с самого рождения. Но у тебя, по-моему, больше знакомых, чем у меня.

— Ну, так получилось.

И через пару дней, когда у меня нашлось свободное время после обеда, я взял такси и поехал в гости.

Доходный дом, где жил Рэнди, выглядел респектабельно — гладкая кирпичная кладка, вишнёво-красная, широкие окна, гранитное крыльцо под навесом. Я, собственно, и сам в последнее время неоднократно задумывался — а не снять ли квартиру за пределами кампуса? Надоела уже общага. От переезда меня удерживала, главным образом, лень. Сейчас мне требовалась пара минут, чтобы добраться от места жительства до места учёбы. А так пришлось бы ездить на транспорте — пусть даже на личном, если куплю машину…

Рэнди, открыв мне, удивлённо уставился:

— Вячеслав? Совершенно не ожидал, если честно.

— Не отвлекаю?

— Нет-нет, я просто сижу с домашним заданием.

На столе у него громоздились книги, лежала логарифмическая линейка и толстая тетрадь, где страницы были испещрены какими-то формулами. Опасливо покосившись на всё это, я поинтересовался:

— Ну, как дела?

— Спасибо, — сказал Рэнди, — неплохо. Учёба нравится, но она достаточно сложная. Отнимает почти всё время.

— А с однокурсниками как отношения?

— Ну, в общем-то, ровные, — пожал он плечами. — Но большинство здесь всё-таки из столицы или из ближайших окрестностей. На их фоне я — слишком явный провинциал. Это не означает, конечно, что все смотрят свысока. Но какой-то особой дружбы у меня ни с кем не сложилось.

— Всё с тобой ясно, — сказал я. — Предлагаю слегка расширить твой круг общения, пока ты тут не закис. А заодно хочу корыстно попользоваться твоими техническими мозгами. Так что готовься к интеграции в аристократические круги.

— Не совсем тебя понимаю, — сказал Рэнди осторожно. — И звучит это, честно говоря, не слишком заманчиво. Общения с аристократами мне хватило и в сентябре.

— На этот счёт не волнуйся. Аристократы будут хорошие, без рэкетирских замашек. Тебе понравится.

Мы с ним потрепались ещё некоторое время. Рэнди усмехнулся:

— Да, кстати, я тебя осенью вспоминал. Заглянул в «Деловой курьер», а там объявление — следопыт предлагает съёмку домов за деньги. И я почему-то сразу подумал — твоя идея. Такой странный способ заработка никому бы, наверное, больше в голову не пришёл.

— Ну, странный — не странный, а в двадцать тысяч с каждого заказа имею. Сейчас, правда, обращаются редко. Во-первых, дорого, а во-вторых, всё в снегу — хозяева домов понимают, что снимать неудобно. Бывают, конечно, особняки, которые зимой смотрятся даже круче, но это исключение.

Через несколько дней я познакомил Рэнди с Илсой и Бойдом. Встретились в кофейне недалеко от университета.