Император Пограничья 14 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Кивнув, я встал, взяв пиджак со спинки кресла. Интересно, что задумал противник. Потому что Яковлев был именно противником — человек, финансировавший войну против меня. И вот теперь он пришёл сам.

— Савва Михайлович, пригласи его сюда, — обратился я к мажордому.

Тот отрывисто поклонился и покинул помещение.

Через десять минут, я ждал визитёра за массивным княжеским столом в своём кабинете. Мартын Потапович Яковлев вошёл один, без телохранителей. Демонстрация мирных намерений. Графу было лет семьдесят, но выглядел он крепко — прямая спина, уверенная походка, седые волосы аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Тёмный костюм от хорошего портного, массивный перстень на пальце с родовым гербом — орёл, вбивающий когти в кусок руды.

В отличие от типичного богатея-выскочки, который пытается компенсировать происхождение показной роскошью, Яковлев держался с аристократической выправкой. Спокойствие человека, привыкшего к власти. К настоящей власти, а не купленной на деньги.

Он остановился перед столом, поклонился, посмотрел мне в глаза. Ни вызова, ни страха. Просто оценка.

— Ваша Светлость, — голос ровный, без дрожи, — я пришёл договориться о мире. И о Сумеречной стали.

Прямо к делу. Без реверансов, без дипломатической обёртки.

— Внимательно слушаю вас, Ваше Сиятельство, — я жестом предложил ему сесть.

Яковлев опустился в кресло, скрестил пальцы на коленях.

— Мы с Демидовым сделали ставку на Сабурова, — начал он спокойно. — Ставка не сыграла. Это факт, от которого никуда не деться.

Честное признание ошибки. Неожиданно от человека такого статуса.

— Никита считает, что нужно биться до конца, пытаясь переиграть ситуацию, — продолжил граф. — Я считаю иначе. Теперь вы контролируете Владимирское княжество, у вас имеется поддержка Голицына, Оболенского, Разумовской, растущее влияние. Противостояние с вами будет стоить мне больше, чем принесёт выгоды. Это деловая логика, без эмоций.

Он помолчал, потом добавил:

— Кроме того, я узнал кое-что о том, как именно Сабуров использовал наши деньги. Не всё шло на войну. Многое оседало в его карманах. У меня есть документы.

Намёк на информацию. Интересно. Собеседник явно подготовился к этому разговору.

— Поскольку во всю эту мутную историю с Лихтенштейном я не верю, очевидно, — граф чуть наклонился вперёд, — вы нашли месторождение Сумеречной стали. Крупное. Иначе не было бы такого объёма поставок в различные города Содружества. Это меняет всю расстановку сил на рынке.

Я всё ещё молчал, давая ему говорить. Яковлев продолжил:

— Если вы выбросите на рынок большие объёмы, цена обрушится. Пострадают все — и мы с Демидовым, и вы тоже. Сумеречная сталь перестанет быть редким Реликтом. Потеряет ценность.

Я с трудом сдержал усмешку. Потрясающая наглость собеседника заслуживала уважения. Вспомнилась крестьянская поговорка: «Ему хоть плюй в глаза — и то Божья роса». То есть, Яковлев пытался извести меня, финансировал войну, а теперь приходит как ни в чём не бывало, предлагает мир и сотрудничество.

С другой стороны, я оценивал его как опасного противника именно из-за этого прагматизма. Враг, который упирается до конца — предсказуем. Враг, который умеет отступать и менять тактику — опасен вдвойне. Такие выживают.

И Яковлев был прав насчёт цен. Бесконтрольная продажа действительно обрушит рынок. Мне это не нужно. Но интересно, что он предложит взамен.

— Я готов публично признать ошибку, — продолжил граф. — Дам интервью «Голосу Пограничья», где признаю, что был введён в заблуждение Сабуровым относительно целей финансирования. Не буду оспаривать факты, изложенные в газете.

Публичное признание вины дорогого стоит для человека его статуса.

— Также перечислю в вашу казну сто тысяч рублей, — добавил Яковлев. — На восстановление и компенсации семьям погибших солдат.

Понятно: отступные мне за отказ от нашей вражды. Значительная сумма…

— Документы о том, куда ушла часть наших денег, — граф достал из внутреннего кармана свернутые несколько раз бумаги, положил на стол. — Сабуров нас тоже обманывал. Часть средств он присвоил. У меня есть доказательства. Это усилит вашу позицию на троне.

Такая информация действительно может быть полезна.

— И я публично дистанцируюсь от дальнейших действий Демидова, — закончил Яковлев. — Пусть Никита сам разбирается со своими амбициями.

Разрыв с союзником. Умно. Оставляет Демидова один на один со мной.

— А что вы хотите взамен? — спросил я спокойно.

Собеседник выпрямился:

— Соглашение по Сумеречной стали — главное. Квоты на продажу. Вы не выбрасываете на рынок больше определённого объёма в год. Согласование цен — не картель в чистом виде, но… джентльменское соглашение о рамках. Вы контролируете объёмы, не обрушиваете цены демпингом. Все остаются при своих.

Первое требование. Совместный контроль рынка.

— Гарантии безопасности, — продолжил граф. — Торговой и физической. Вы не предпринимаете действий против меня или моего бизнеса. Торговые караваны моего рода получают безопасный проход через Владимирское княжество — маршруты на Тамбов, Арзамас, Нижний Новгород, Сызрань, Самару, Пензу, Саратов.

Второе. Защита от возмездия.

— И деловое партнёрство, — Мартын Потапович посмотрел прямо в глаза. — Право на поставки определённых товаров во Владимир. Я не прошу монополии, но хочу быть в числе допущенных поставщиков.

Третье. Доступ к рынкам.

Я откинулся в кресле, обдумывая услышанное. Предложение интересное. Очень интересное, но соглашаться сразу было бы глупо. Переговоры — это торг. А в торге выигрывает тот, кто терпеливее.

— Почему сейчас? — спросил я прямо. — Почему не раньше?

Яковлев не моргнул:

— Раньше была надежда, что Сабуров удержится. Что он окажется достаточно силён, чтобы вернуть Угрюм под контроль Владимира. Теперь этой надежды нет. Он проиграл. Полностью, — граф сделал паузу. — И раньше Демидов был союзником. Сейчас он стал обузой. Никита одержим идеей реванша, не считается с реальностью. Я не намерен тонуть вместе с ним.

Честный ответ. Холодный расчёт без прикрас. Яковлев умел резать правду-матку, не оборачивая её в вату дипломатических формулировок.

— Давайте поговорим о цифрах, — предложил граф, наклонившись вперёд. — Я предлагаю вам получать стабильно высокую прибыль вместо разовой выгоды с последующим обвалом рынка. Посчитайте сами: если вы продадите пять тонн Сумеречной стали по текущей цене — девятьсот рублей за килограмм — это четыре с половиной миллиона рублей. Отличные деньги.

Он выдержал паузу, давая мне переварить цифры, потом продолжил:

— Но если попробуете продать десять тонн, цена гарантированно упадёт процентов на пятьдесят-шестьдесят. И вы получите те же четыре с половиной миллиона, только распродав вдвое больше металла. Рынок Содружества не способен поглотить такое количество за короткий срок. Так что лучше? — Яковлев развёл руками. — Давайте договоримся о квотах, и вы будете продавать по четыре-шесть тонн в год по девятьсот рублей за килограмм. Стабильно. Годами. Предсказуемый доход, стабильные цены, никаких потрясений.

Внутри я усмехнулся. Яковлев был прав математически. Абсолютно прав. И ровно к таким же выводам пришли мы с Василисой, когда обдумывали плановую добычу металла. Наше месторождение могло давать больше, гораздо больше, но резкий выброс товара на рынок убил бы цены. Лучше контролируемые поставки с максимальной прибылью, чем хаос с временной выгодой и долгосрочными убытками.

— Соглашение будет действовать пять лет, — подумав, сказал я. — Потом пересматриваем условия с учётом изменений на рынке.

— Десять лет, — парировал Яковлев. — За пять рынок не стабилизируется. Нужен долгосрочный горизонт планирования.

— Семь лет, — предложил я компромисс. — С правом пересмотра условий через пять, если рыночная ситуация кардинально изменится.

Граф задумался на мгновение, потом кивнул:

— Приемлемо.