Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

И как не взгляни, а это — прямая дорога в застенки Инквизиции. Корней, конечно, теперь уже в курсе моих способностей, но это он один. СБРИ, руководство «Щита», капитан Соколов — все они видят во мне только коронера. Компетентного, въедливого, но обычного врача. И по совету Корнея и собственному пониманию ситуации мне отнюдь не хотелось, чтобы это вышло за рамки.

Значит, нужно было подать информацию так, чтобы она выглядела результатом логического анализа. Зацепки. Улики. Версия, которую можно обосновать без упоминания магии.

Я прокручивал варианты, подбирая формулировки: «в ходе осмотра тел и анализа обстоятельств преступления были установлены признаки, указывающие на участие лиц, что были способны подготовить и организовать налет». Слишком расплывчато. «Характер ранений и поведение убийц говорит о профессиональной военной подготовке». Банально. Любой следователь мог это сказать.

Хотя последний вариант… Последний вариант неплох, если подумать над ним более глобально. Например, намекнуть Гриму, что характер нападения и ранения указывают на профессионалов. И спросить: «я знаю, что у вас врагов пруд пруди, но не было ли, совершенно случайно, здесь кого-то такого же опытного, как вы? Или кого-то, кто хорошо вас знал и конкретно про это место. Может быть кто-то из отставников?».

Да. Хорошо. Я строю предположение, размышляю, а не утверждаю. И таким образом я могу натолкнуть Грима на мысль про тех, кого выгнали из ЧВК «Щит Империи».

Я вывернул руль и заехал на нашу улицу. Дом встретил привычной темнотой. На часах без пяти полночь. Девушки молча вышли из машины. Лидия выглядела задумчивой, а Алиса немного бледной. Видимо, моё поведение в морге их впечатлило.

Поднявшись в кабинет, я достал телефон. На экране висело непрочитанное напоминание о пропущенной тренировке. Я снова тяжело вздохнул. Время утекало песком сквозь широко расставленные пальцы, тренировок оставалось все меньше, а навыки хоть и просыпались, но настолько неторопливо, что я с трудом представлял, как смогу победить старого имперского фехтуна только молодецкой удалью и умением держать шпагу.

Я быстро набрал сообщение:

«Прошу прощения, только добрался домой. Был плотный рабочий день, не смог освободиться вовремя».

Отправил. Телефон отложил на стол, после чего прошёл в ванную и умылся холодной водой. Лицо в зеркале смотрело на меня усталыми глазами. Мое лицо. Прошло не так много времени, а, честно признаться, уже и не вспомнил бы досконально, как выглядел в прошлой жизни. Ничего, пожалуй, кроме одежды судмедэксперта, цвета волос и глаз.

Я отбросил эту рефлексию прочь. Нужно было ложиться спать. Завтра предстоял долгий день. Вскрытия. Отчёты. Разговоры с полицией.

На столе завибрировал телефон. Я вернулся, взял его, нажав на клавишу блокировки — пришло сообщение от Рихтеровича.

«Я в курсе происшествия в Приморске. Не беспокойтесь, наказывать за пропуск не буду. Доброй ночи».

Я хмыкнул. Ну, спасибо, учитель, за великодушие. Не будете ставить двойку за прогул. Что ж, меня радовало, что Феликс понимает, что работа коронера не терпит жёсткого графика. Смерть не ждёт, пока закончишь тренировку.

Сбросив пиджак и расстегнув ворот рубахи, я сел за стол, раскрыв гримуар. Тот в своею очередь подозрительно молчал. Я полистал его немного, затем выделил полчаса практики. Концентрация. Визуализация энергетических потоков. Рутина, которая помогала мне развиваться.

В свете последних событий мой «резервуар» еще не восстановился полностью, но я ощущал, как постепенно силы возвращаются. Это радовало.

Когда закончил, было ближе к часу ночи. Я принял душ, после чего распластался на кровати и мгновенно уснул.

Утро началось с будильника, пробившегося сквозь остатки сна как ледяная игла. Я встал, оделся, спустился вниз. Девушки уже сидели на кухне и пили кофе. Лидия смотрела новости по небольшому телевизору, Алиса ковырялась в телефоне. Обычное утро. Почти нормальное.

— Поехали, — коротко бросил я.

Через полчаса мы были в прозекторской. Воронцова уже ждала, одетая в рабочий халат, с собранными волосами под шапочкой и сосредоточенным выражением лица. Она кивнула мне на входе.

— Виктор Андреевич мне сообщил, что сегодня будет плотное утро.

— Пятеро, — подтвердил я. — Огнестрельные и ножевые ранения. Групповое убийство.

Она вздохнула.

— Понятно. Начнём с первого?

Я кивнул.

— Естественно, но сначала я вызову санитаров, потому что тягать мы их с вами не будем.

Подойдя к стационарному телефону на рабочем столе, я набрал регистратуру и вызвал двух санитаров, которые пришли уже через пять минут.

— Этого первым, — указал я на номер камеры. — И далеко не уходите. У нас их пятеро.

— Мы в курсе, — вздохнул один и потянулся в пояснице.

Они открыли камеру с шипением, переложили тело на каталку и подвезли к секционному столу, где переложили и вытянули из черного мешка.

Воронцова подошла к нему и откинула простыню. Передо мной лежал Бык, которого я узнал по видению — массивный мужчина с широкой грудной клеткой и руками, похожими на лопаты. Половина его черепа была разворочена выстрелами.

— Мужчина, возраст примерно тридцать пять-сорок лет, — начала Воронцова, включая диктофон. — Телосложение атлетическое, масса тела около ста десяти килограммов. Множественные огнестрельные ранения головы и туловища.

Я встал рядом, наблюдая. Она работала чётко, профессионально. Разрезы скальпелем. Вскрытие грудной полости. Извлечение органов. В том, что она эксперт, я успел убедиться еще в первый раз, но все равно следил за каждым её движением, мысленно сверяя с тем, что видел в видении Сальвы.

— Причина смерти — массивная черепно-мозговая травма, — констатировала Воронцова, осматривая разрушенные ткани мозга. — Огнестрельное ранение, нанесённое с близкого расстояния. Калибр предположительно девять миллиметров. Входное отверстие в области правого виска, выходное — в левой теменной области. Смерть наступила мгновенно.

Я кивнул. Всё совпадало. Бык был убит очередью после того как убили Чижа. Он еще пытался перевернуть стол, но не успел.

Мы перешли к следующему телу. Чиж. Молодой парень, худощавый, с длинными пальцами. Его грудь и живот были изрешечены пулями и ножевыми ранениями.

— Множественные колото-резаные раны в области грудной клетки, — говорила Воронцова, осматривая повреждения. — Не менее восьми ударов. Глубина ранений — от восьми до двенадцати сантиметров. Повреждены лёгкие, сердце, печень. Характер ранений говорит о том, что они наносились уже после огнестрельных ранений. Посмертно или в агональном состоянии.

Я видел это. Видел, как один из убийц методично всаживал нож в грудь Чижа, уже не способного сопротивляться. Ярость, садизм или просто желание убедиться, что жертва мертва?

Третье тело. Четвёртое. Пятое. Воронцова работала без остановок, её голос звучал ровно, почти монотонно. Я слушал, записывал, сверял. Все выводы совпадали с тем, что я знал.

Когда закончили, было уже за полдень. Воронцова сняла перчатки, устало потерла переносицу.

— Заключение однозначное, — сказала она. — Убийство. Групповое. Судя по характеру ранений и их локализации — нападение было внезапным, жертвы не ожидали атаки.

— Спасибо, — кивнул я. — Я передам информацию следствию.

Я вышел из прозекторской, на ходу доставая телефон. Первым делом урядники Китов и Дюбов. Официальное уведомление. Потом Грим.

Открыв почту, я набрал сообщение и выбрал двух адресатов: Китов и Дюбов.

«Вскрытие завершено. Причина смерти всех пяти жертв — огнестрельные и ножевые ранения. Убийство. Подробный протокол направлю в течение часа, но одно могу сказать точно — это сделано профессионалами».

А теперь самое сложное. Грим. Я открыл мессенджер с шифрованием, который мы использовали для связи. Набрал текст, тщательно подбирая слова:

'Осмотр завершен. Заключение по всем пяти телам: насильственная смерть в результате множественных огнестрельных и/или колото-резаных ранений. Характер нанесения повреждений (группировка выстрелов, локализация ножевых ранений в проекции жизненно важных органов) свидетельствует о высокой степени подготовленности и специфических навыках нападавших.