Шеф с системой. Гамбит повара (СИ) - "Afael"

Через день в крепость прибыл чудом уцелевший возничий из торгового каравана.

— Нас разбили у Старой Гати! — рассказывал он, дрожа. — Люди Морозовых! Они забрали все, что могли, а остальное уничтожили! Всех перебили, я один спрятаться успел! Купцы больше не пойдут по этому тракту, господин!

И, наконец, вчера вечером в кабинет, мрачный, как грозовая туча, вошел сам Ратибор.

— Мы потеряли еще один дозорный отряд, Степан, — сказал он глухо. — Попали в засаду у Черного Ручья. Из десятерых вернулись трое. Они говорят, нападавших было втрое больше, и они знали, где ждать.

Тактика врага работала безупречно. Соколы несли постоянные, болезненные потери. Наши ресурсы таяли, люди гибли, а главный враг оставался неуловимым, нанося удары то тут, то там. Атмосфера в крепости из триумфальной стремительно становилась тревожной и подавленной. Мы выиграли одну битву, но теперь было ясно, что мы начали проигрывать войну на истощение.

На следующий день по крепости пронесся гул — князь Святозар созывал большой военный совет. В главном зале собрались все: воевода, управляющий, все десятники и капитаны, включая «старую гвардию» во главе с братом князя, воеводой Всеволодом. Атмосфера была гнетущей. Новости о постоянных набегах и сожженных поселках уже расползлись по гарнизону, и на лицах у всех читалась тревога.

За час до большого военного совета, когда я был на кухне и контролировал приготовление завтрака, дверь тихо отворилась. Вошел Ярослав. Он был одет для совета, а в его глазах плясали хитрые огоньки.

— Алексей, подойди, — позвал он меня в тихий угол у кладовой. — Сейчас начнется представление.

— Представление? — удивленно переспросил я.

— Идея Степана, — усмехнулся Ярослав. — Он уверен, что наш предатель — кто-то из старых капитанов и сегодня мы будем кормить его небылицами. Совет будет открытым и на нем мы все будем играть свои роли.

Он наклонился ближе, и проговорил шепотом.

— Мы будем говорить только об обороне. О том, как мы боимся, как не хватает сил, как нужно копить запасы, чтобы пережить зиму в осаде. О том, что о нападении мы даже не помышляем. Отец, Ратибор, Степан — все будут играть отчаяние. Твоя задача — поддержать нас. Твой доклад о запасах продуктов… сделай его напряженным. Подыграй нам, хорошо?

Я кивнул, и усмешка появилась и на моем лице. Это был хитрый план.

— Понял, княжич. Представление так представление.

Когда я вошел в зал совета, то уже знал свою роль. Это будет деально разыгранный спектакль, режиссером которого был Степан Игнатьевич.

— Они изматывают нас, — мрачно начал Ратибор, и его слова были частью этой игры. — Их летучие отряды повсюду. Мы несем потери. Наши люди напуганы. Если так пойдет и дальше, к зиме мы останемся без припасов и без сил.

— Мы должны укрепить оборону! — выкрикнул один из старых капитанов. — Собрать все силы в кулак, защитить крепость! Оставить границы!

— Оборона — это хорошо, — вмешался Степан Игнатьевич. — Но обороняться можно лишь тогда, когда есть, что есть. Наш главный враг сейчас — не Морозовы, возможный голод, который наступит скоро, если мы ничего не предпримем и враги продолжат разорять наши земли. Знахарь, тебе слово. Расскажи о запасах.

Я поднялся. Все взгляды были устремлены на меня. Развернул свиток, который приготовил заранее, как только Ярослав сообщил мне о спектакле. Это была не презентация нового проекта, а реальнвй отчет о состоянии наших продовольственных запасов.

Я начал доклад ровным и деловитым голосом.

— На данный момент наши запасы позволят продержаться крепости шесть месяцев. Но…

Я сделал паузу, давая словам набрать вес.

— Это в условиях мира. А сейчас, когда торговые пути с юга перерезаны, а наши охотничьи угодья стали полем боя, ситуация меняется. Мы больше не получаем притока свежего мяса и других припасов, зато все больше становится беженцев из разоренеых деревень. Каждый съеденный сегодня кусок хлеба — это кусок, которого нам будет не хватать зимой.

Я изложил им свой план, но подал его именно под тем соусом, который был нужен для нашего шпиона. Говорил о необходимости немедленно ввести строгие пайки для всего гарнизона. Рассказывал о мерах максимальной экономии, о том, как из одной туши варить не просто похлебку, а густой, но «пустой» бульон, который сможет заменить полноценный прием пищи. Весь мой доклад был посвящен обороне. Выживанию.

Я закончил и сел на свое место. Результат был именно таким, на который мы и рассчитывали. По залу пронесся одобрительный, хоть и мрачный, гул. Идея запереться и копить запасы, затянуть пояса — была понятна и близка «старой гвардии». Они видели в этом мудрую, пусть и пассивную, стратегию.

Когда совет, а потом и суматошный день закончились, и крепость, наконец, погрузилась в сон, меня снова позвали, но не в главный зал, а в небольшую комнату в личных покоях управляющего. Здесь не было никого лишнего. Только Князь Святозар, Степан Игнатьевич, воевода Ратибор и Ярослав.

Атмосфера здесь разительно отличалась от той, что была на открытом совете. Собравшиеся здесь, явно надумали решать, что делать дальше и как нам выкручиваться из сложившейся ситуации.

— Наше представление удалось, — начал Степан. — Думаю врагам уже передали, что мы в панике и готовимся к глухой обороне. Так что они сейчас будут расслаблены. Они думают, что поймали нас в свою ловушку.

— Но это не меняет факта, — хмуро прервал его Ратибор, — что мы действительно в ловушке. Мы проигрываем войну на истощение. Мои патрули несут потери. Торговые пути перерезаны. Деревни горят. Предатель продолжает сообщать обо всем нашим врагам, и каждый наш шаг им известен заранее.

В комнате повисла тяжелая тишина. Все понимали, что старый воевода прав. Мы были в стратегическом тупике.

Князь Святозар, до этого молча слушавший, повернул свою голову ко мне. Его взгляд был усталым, но полным последней надежды.

— Знахарь, — сказал он. — Степан сказал, что ты разработал новые рационы, но сможешь ли ты кормить нас на протяжении долгой войны? Войны, в которой мы будем постоянно терять припасы и земли? Еще и зима на носу…

Я слушал его, и во мне закипала злость. Не на князя, а на саму ситуацию. На нашу беспомощность. На то, что мы, победители, вынуждены были сидеть здесь, как крысы в норе, пока враг хозяйничал на нашей земле.

— Кормить-то я смогу, мой князь, было бы из чего. — ответил я, и сам не узнал своего голоса. Он был резким, злым. — Хоть из сапогов сварю, хоть из мешков льняных, — брови Святозара полезли на лоб. — Мы можем годами сидеть на моих брикетах, пока наши деревни горят. Но какой в этом толк⁈

Я вскочил на ноги, сжав кулаки, сам не ожидая от себя такой ярости.

— Очень жаль, что мы вынуждены сидеть в обороне! Вот бы как врезать одному из них! Так, чтобы хлебало-то набок свернуть! Хотя бы в отместку за Заречье! Аж кулаки чешутся!

В комнате повисла ошеломленная тишина. Все смотрели на меня. Никто не ожидал такого выпада от спокойного и расчетливого знахаря. Первым не выдержал Ратибор — из его груди вырвался короткий смешок, в котором, впрочем, не было веселья. Даже Святозар удивленно приподнял бровь, глядя на мою вспышку гнева.

Но Ярослав не смеялся. Он смотрел на меня, и я видел, как в его глазах, до этого мрачных и уставших, загорается огонь дикого, азартного понимания. Он ухватился за суть моей эмоциональной тирады. Увидел в ней не просто злость, а возможность к действию.

— А ведь он прав! — воскликнул Ярослав, вскакивая на ноги и ударяя ладонью по карте. — Отец, воевода, он прав! Мы пытаемся защитить сто точек, пока они бьют по сто первой. Мы только реагируем на удары. А что, если мы перестанем реагировать и заставим их реагировать? Что, если мы действительно «врежем» по одному, да так, чтобы он подумал стоит ли с нами воевать?

— Ты о чем, княжич? — хмуро спросил Ратибор.

— О Боровичах! — Ярослав ткнул пальцем в самый дальний угол карты. — Морозовы нас ждут. Они знают, что мы жаждем мести и готовы к нашему удару. Богдан же сидит в своем тылу, в своей столице, уверенный, что мы будем до конца времен гоняться за их налетчиками по лесам. Его лучшие воины — здесь, на нашей границе. Его крепость почти беззащитна. Вот по кому надо «врезать»! Ударить по их столице, пока все их войско здесь!