Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Серьёзную банду взяли. Мы её почти год пытались выследить.

Корш подошёл ближе, пожал руку Мухину, а затем мне.

— Благодарю, отличная работа проделана. Не ожидал, Сильвестр Аполлонович, что вы проявите такое рвение.

Мухин, надо отдать ему должное, сориентировался мгновенно.

— Работа такая, Иван Карлович. Стараемся.

— Замечательно. Тогда заканчивайте с бумагами, и я их заберу.

— Сейчас всё доделаем, — Мухин выразительно посмотрел на меня.

Следующие полчаса он стоял у меня над душой, требуя быстрее всё оформить. Больше он на меня голос не повышал и, к его чести, даже несколько раз подсказал, как правильно заполнять документы.

— Всё, идите, Михаил. — Мухин собрал все бумаги, чтобы лично отдать Коршу. — Можете завтра явиться на службу позже, раз так допоздна засиделись.

Я кивнул, попрощался и двинулся к выходу из участка. Спать хотелось неимоверно, а сил не осталось даже на донышке. Извозчика в такое время было не найти, но, на моё счастье, полицейские согласились подбросить меня домой. То ли эдакая межведомственная солидарность, то ли они меня пожалели, послушав, как орал Мухин.

Когда я добрался до своей квартирки, наскоро ополоснулся над тазиком и собирался лечь в постель, неожиданно явился Захребетник.

«Что я пропустил?»

— Мелочи, — хмыкнул я, — погром на складе, стрельбу и ведомственные интриги.

«Подробнее!»

— Завтра, всё завтра. Нечего было уходить перед самым интересным.

«Эй, не спать!»

Но как он меня ни тормошил, я отмахнулся и почти мгновенно вырубился. И последняя мысль была самая что ни на есть приятная: чего-то стою я и без поддержки Захребетника.

Глава 28

Некоторые приятности

Со дня беседы в полицейском участке миновало около двух недель. За это время ничего выдающегося не происходило, разве что Мухин оставил меня в покое и прекратил пихать затычкой во все бочки.

Я продолжал разбирать накопившиеся завалы жалоб и прошений, пил с Мефодием чай, ходил с Саратовцевым обедать и всё более свыкался со своей новой жизнью. Служба в Коллегии мне нравилась. В душе росло и крепло чувство, никогда не испытываемое прежде — я ощущал себя частью чего-то большого и очень важного.

Мягкотелый юнец Мишка Скуратов, на словах мечтающий гоняться за бабочками, а на деле желающий удрать подальше от занятий в университете и родительских наставлений, отступал всё глубже. Вперёд выдвигался Михаил Дмитриевич, сотрудник Коллегии Государевой Магической Безопасности.

Когда в кабинете Мухина в его отсутствие звонил телефон, отвечал на звонки Мефодий. У меня и Саратовцева не было ни ключа от кабинета, ни высочайшего дозволения на то, чтобы брать трубку.

Телефон за стеной затрезвонил. Мефодий, со вздохом положив на тарелочку бутерброд, вышел. Не было его минут пять. Вернулся Мефодий бегом и первым делом набросился на Саратовцева.

— Потуши папиросу, Костя! Сколько раз я тебя просил, чтобы ты во двор выходил курить?

После этого Мефодий обвёл кабинет взглядом и всплеснул руками.

— Кошмар, до чего у нас не прибрано! Давайте хоть с подоконника бумаги уберём.

Ринулся к подоконнику и принялся перетаскивать наваленные на него бумаги в шкаф, который освободил я.

— Да ещё не хватало, — возмутился я. — Не для того я на полках порядок наводил, чтобы опять их заваливать! Если хотите прибраться, то надо это с толком делать, а не перекладывать хлам с одного места на другое.

Я отобрал у Мефодия стопку, которую он схватил с подоконника, и отнёс обратно.

— Что случилось? — спросил Саратовцев, и не подумавший тушить папиросу. — Что тебя за жареный петух клюнул?

Мефодий выпрямился и объявил:

— К нам едет его высокородие Иван Карлович Корш! Ох, братцы, право слово, что ж у нас за бардак такой…

За пять минут до появления Корша в Коллегию ворвался запыхавшийся Мухин. Заглянул к нам, объявил о приезде начальства официально, наказал вести себя «надлежащим образом» и утопал к себе в кабинет — делать вид, что находится там с самого утра.

О том, что могло понадобиться в Коллегии Коршу, я не имел ни малейшего представления и терялся в догадках так же, как остальные.

«Новая информация о поддельном малахириуме появилась? — предположил Захребетник. — Едет арестовывать злоумышленника?»

«Сомневаюсь, — мысленно отозвался я. — В этом случае Корш о своём визите не стал бы предупреждать, нагрянул бы внезапно с полицией. И не сюда, а на квартиру к злоумышленнику. Для чего ему скандал?»

«Н-да, тоже верно».

Встречать Корша Мухин выскочил аж на крыльцо, Саратовцев исподтишка наблюдал в окно. Когда Корш и Мухин вошли в здание, поспешно вернулся за свой стол. Через минуту дверь кабинета распахнулась.

— Рад приветствовать, господа, — сказал Корш.

В форменном мундире статского советника я видел его впервые и подумал, что форма придаёт Ивану Карловичу ещё более строгий вид.

Мы встали, приветствуя высокое начальство. Корш, подойдя к нашим столам, поочерёдно поздоровался за руку с каждым. Мухин почтительно держался у него за спиной.

— Прошу прощения за то, что врываюсь посреди рабочего дня, — сказал Корш. — Дело, из-за которого оказался здесь, я счёл безотлагательным. Обещаю, что надолго вас не задержу.

Мы молчали, ожидая продолжения. Я, как договаривались, делал вид, что Корш для меня так же бесконечно далёк, как для всех остальных, накоротке с ним никогда не общался и общаться бы не посмел.

Корш повернулся к Мухину. Откашлялся и звучно произнёс:

— Рад сообщить, господа, что руководство Коллегии Государевой Магической Безопасности чрезвычайно довольно проведённой вами операцией по обезвреживанию банды злоумышленников! Принято решение поощрить Тульское представительство похвальным листом.

Корш повернулся к слуге, который вошёл вместе с ним и Мухиным. Тот подал портфель. Из портфеля Корш извлёк лист плотной бумаги с золотым обрезом. Подал его Мухину.

— Поздравляю, Сильвестр Аполлонович! Достойных сотрудников воспитываете в своём представительстве. Молодцы — один к одному!

Корш обвёл нас глазами. Мефодий вытянулся, преданно поедая начальство глазами. У него даже лысина засверкала ярче, чем обычно. Саратовцев смущенно откашлялся, а Мухин раздулся от гордости.

— Служим государю, ваше высокородие! — гаркнул он. — Изволите ли видеть — уж так стараемся, так стараемся! Ночами не спим. Радеем об общем нашем деле от зари до зари.

«Нет, ну ты видал старателя? — возмутился Захребетник. — Да он дай бог если хотя бы час в день на службе проводит! Не успеет прийти, уже домой бежит. На заводах паровые машины взрываются, а этот индюк в цирюльне усы закручивает. А как он на тебя орал, когда ты сказал, что склад проверить надо? Мы, говорит, по городу не бегаем, через заборы не лазим! Честь мундира блюдём! Сиди, говорит, в конторе, бумажки перекладывай, и чтоб с места сходить не смел! А теперь оказывается, что это он так радел. Мы пахали, я и лошадь!»

Отвечать Захребетнику я не стал даже мысленно, хотя был возмущён Мухинским лицемерием не меньше него. Но, в отличие от Захребетника, с устройством человеческого мира был хорошо знаком и понимал, что чего уж сейчас делать точно не стоит, так это устраивать скандал.

О том, что Мухин — конченый лентяй, Коршу наверняка известно не хуже меня, не зря же попросил за ним присматривать. И если до сих пор Сильвестра Аполлоновича с должности не попёрли, значит, кому-то это нужно. Зачем-то. А мне достаточно того, что я поймал Горца и прихлопнул банду. Выполнил задачу, которую поставил сам себе. Совесть моя спокойна, чувство собственного достоинства удовлетворено. Чего ещё желать-то?..

Погрузившись в мысли, я отвлёкся. И не сразу заметил, что внимание Корша и, соответственно, всех присутствующих, переключилось вдруг с Мухина на меня.

— Достойных сотрудников воспитываете, Сильвестр Аполлонович, что и говорить, — произнёс Корш, повернувшись ко мне. — Вот, к примеру, господин Скуратов. Он ведь всего месяц на службе, не так ли?