Так и случилось. Ближе к обеду я проснулся. Быстро накинул куртку и вышел на улицу. в Москву. До клиники я добрался практически бегом. Подошел к служебному входу, тому, что вел прямо к тому подвалу где я встречал с «Канцелярией». И замер.
У двери кто-то стоял.
Фигура в кожаных брюках. Анастасия Шелестова.
— Я знала, что вы вернетесь, целитель.
Ее голос был спокойным, уверенным. Голос человека, который всегда получает то, что хочет.
— Что вы здесь делаете в такой час?
— Жду вас. Нам нужно поговорить. Без свидетелей и протоколов. Откровенно.
Она шагнула ближе. Запах ее духов — тяжелых, французских, с нотками жасмина и еще чего-то… металла? — ударил в нос.
— О чем говорить? Я уже сказал свое мнение.
— О реальности, целитель Разумовский. О том, что ваш идеализм убивает людей.
Она закурила тонкую папиросу с длинным мундштуком. Дым поплыл в морозном воздухе, создавая причудливые, рваные узоры.
— Знаете, сколько человек умерло от «стекляшки», пока мы с вами вели эту милую беседу? Семьдесят три. Я проверила статистику перед выходом. Семьдесят три жизни за четыре часа. Только в Москве.
— Это не моя вина.
— Нет? — она выпустила струйку дыма мне прямо в лицо. — А чья? Вы могли бы уже сегодня начать работу над проектом. Могли бы спасти их. Но выбрали свою драгоценную, чистенькую мораль.
— Я выбрал не становиться убийцей.
— Вы уже убийца. Убийца по бездействию. Это тоже выбор, целитель.
Она открыла сумочку, достала изящную чековую книжку в кожаном переплете. Жест был отработанный, почти механический — так она, очевидно, решала все проблемы в своей жизни. Купить, продать, подкупить.
— Давайте начистоту. Сколько? Миллион? Два? Десять?
— Вы думаете, дело в деньгах?
— В конечном счете, все дело в деньгах. Или во власти, что, по сути, одно и то же. Хотите личную клинику? Будет. Собственную кафедру в Императорском университете? Запросто. Дворянский титул? Я могу это устроить. Графство, с землями и крепостными.
Крепостные. Империя отменила крепостное право на самом деле не так давно, но для таких, как она, простые люди, видимо, все еще оставались собственностью, активом, который можно купить или продать.
— Мне ничего не нужно от вас.
Ее глаза сузились. Они казались абсолютно черными, как два провала в бездну.
— Тогда чего вы хотите? Славы? Признания? Памятника при жизни?
— Я хочу остаться лекарем. А не палачом.
— О, какое благородство! — она театрально всплеснула руками, ее тонкая папироса чертила огненные узоры в воздухе. — Целитель Разумовский, последний рыцарь медицины! Хранитель священной клятвы!
Сарказм сочился из каждого слова, как гной из инфицированной раны.
Она бросила окурок на мокрый асфальт, с силой растерла его подошвой. Движение было резким, раздраженным.
— Вы ищете другой способ? Альтернативу? — в ее голосе появились новые, насмешливые нотки. — Что, если я скажу вам, что его нет? Что мы проверили все возможные варианты?
— Вы проверили не все.
— Нет? И что же мы упустили? Может, у вас есть какие-то тайные знания? Скрытые резервы?
Она знает. Или догадывается. Опасно.
— У меня есть идеи.
— Идеи! — она рассмеялась. — Пока вы генерируете идеи, люди генерируют трупный яд!
Маска светской дамы окончательно слетела. Передо мной стояла не аристократка, а хищник. Голодный, злой, готовый к прыжку.
— Хватит игр, Разумовский. Время вышло. Проект «Искупление» одобрен на самом верху.
Холодок пробежал по спине.
— Что значит — на самом верху?
— А то и значит. Все документы подписаны. Указы изданы. Исполнители назначены.
Она сделала паузу, явно наслаждаясь эффектом. Садистка.
— И знаете, кто поставил свою подпись под всем этим? Его Императорское Величество Александр Пятый. Лично. Собственноручно.
Император. Самодержец Всероссийский. Если он одобрил этот план…
— Очень сомневаюсь, что вы говорите правду.
— О, хотелось бы мне уметь так хорошо лгать. Но нет, это чистая правда. И знаете что? Через… — она посмотрела на свои золотые часики, усыпанные бриллиантами, — … сорок три минуты мы все встречаемся с Его Величеством. Для окончательного инструктажа.
— Мы?
— Вы, я, Васнецов, Громов и Серебряный. Узкий круг. Те, кто будет непосредственно руководить проектом.
А вот уже меняет расстановку сил. Если она не врет и все действительно так серьезно, то… все что они говорили ложь…
— Я не пойду, — я решил продолжить играть в их игру и посмотреть, что дальше будет.
— О, пойдете, — в ее улыбке было что-то акулье. Ей нравилась моя реакция. Рано радуется. — Видите ли, это не приглашение. Это приказ. Императорский приказ.
Приказ Императора не обсуждают. За отказ — в лучшем случае каторга. В худшем — расстрел на месте за государственную измену. Только мне его лично никто не отдавал. Они меня совсем за дурака держат.
— Вот значит как…
— Да. Вы находитесь на территории Империи. Работаете в имперской больнице. Лечите имперских граждан. Для трибунала этого будет более чем достаточно.
Она достала из сумочки плотный конверт. На нем — императорская печать из красного воска.
— Это предписание немедленно явиться.
Я не взял конверт. Пускай думает, что я робею.
— И знаете, что самое забавное? — она наклонилась ближе, ее губы почти касались моего уха. — Его Величество особенно заинтересован именно в вас.
Именно во мне…
Теперь мне стало понятно, что здесь происходит. И это не то, чем казалось мне с самого начала. Что ж, поиграем в эту игру.
