Синдзи-кун и парадокс Абилина (СИ) - Хонихоев Виталий

— Не стоит. Ты мне нравишься, Син, но я с вами не из-за личных предпочтений или сентиментальных чувств. Система давно прогнила и только кризис может помочь государству очиститься от моральных уродов, коррупционеров и насильников во власти. Буду завтра, соберем совещание. Viva la resistance! — Линда вешает трубку.

— А я никогда в этой немке не сомневалась. — говорит Майко, намазывая масло на тост. В роскошной гостиной прогулочной яхты «Санта Терезия» пахнет свежезаваренным кофе и свежей выпечкой. Мы со старшими Всадницами завтракаем. Старшие и Юки — вот так. Потому что сама Юки теперь у нас тоже старшенькая. Трудновато ее кохаем называть, когда она уже и Императрицей побыла и Славный Поход возглавила… и много чего еще. Вчера полночи слушали ее воспоминания, чем-то напоминало поход пионеров к ветерану, только вместо испещренного морщинами старика в медалях — у нас Юки, не постаревшая ни на йоту. Майко говорит, что теперь-то у меня и Юки все сладится, потому как я — старый пердун и Юки теперь тоже. Свадьба старичков — говорит она. Читосе ей подзатыльника отвесила за «свадьбу». Сказала, чтобы не учила молодежь дурному, и что вот сколько им по паспорту — столько им и лет. И что года, проведенные в других мирах — в зачет не идут. Вот написано, что семнадцать — значит семнадцать и не волнует, что они тут все тысячелетние демоны или Вечные Императрицы. Все равно младшие. И свадьбу еще рано. Кстати, на свадьбу — она первая. Не волнует.

Тринадцатую и голема Китано вчера забрала Мария-сан, а у нас не было сил сопротивляться, тем более, что Мария заверила, что она сможет их удержать и вообще «все будет хорошо». Тем более вчера у нас в голове был только один выход — бежать куда глаза глядят. Сегодня, при свете дня, настроение поменялось. Ситуация уже не кажется такой безнадежной, а вкусный завтрак и кофе — вселяют надежду, что даже если весь мир против тебя — у тебя все еще есть друзья и этот кусочек тоста с маслом и мармеладом. Не так уж и плохо.

В помещении гостиной кроме меня, Акиры, Читосе, Майко и Юки — два вежливых стюарда, которые обслуживают наш завтрак и какая-то тихая девушка в закрытой рубашке, застегнутой до самого горла. Она тоже завтракает, деликатно обмакивая круассан в мягкое масло. Кто такая мы не знаем, но так как мы находимся на судне черт-те где, под полным контролем Марии-сан, и так как мы уже упали в реку — никто не стесняется обсуждать свои дела при ней. Тем более, что девушка в закрытой темной рубашке на редкость неприметна и вы можете забыть о ней, едва отведя взгляд. Сперва я даже подозревал в ней менталистку, но нет, она просто неприметная.

— Линда шведка. — говорит Акира. Она сегодня без своего портсигара, вчера он попался ей под горячую руку, буквально. А горячая рука у Акиры может достигать температуры поверхности Солнца… у золотого портсигара не было шансов.

— Что? — не понимает Майко.

— Я говорю, что она не немка. Она — шведка. — поясняет Акира: — могла бы уже запомнить.

— Пф! — фыркает Майко: — немка, шведка, какая разница. Главное, что она с нами. Вредная она и в голове у нее тараканы размером с крупную собаку, но что у нее не отнять, так это то, что боец она первоклассный.

— И не только боец. — Акира бросает взгляд на Читосе, и та, поперхнувшись круассаном, заливается краской и начинает кашлять. Майко, добрая душа, стучит ее по спине.

— Кха, кха… неправда. — говорит Читосе: — я гетеросексуальна. Откуда мне-то знать?!

— Да, да. — машет рукой Майко: — слышали мы это уже. Кто там дальше по списку?

— Хикэру-доно. — я смотрю на салфетку, на которой мы набрасываем примерные списки наших союзников как настоящих, так и потенциальных. «Клан Митсуи. Сандзюсан» — написано сразу под «Линда-сан». Чуть ниже — надпись «Антимагия» и значок вопроса. Что с подразделением «Антимагии» я не знаю. Саша искала всю ночь и сказала что все телефоны сотрудников «Антимагии» выключены, на камерах видеонаблюдения они не наблюдаются, такое ощущение, что просто растворились в воздухе. Пуф! — и нет их. Всего подразделения. Все три взвода сестричек Нанасэ — и в воздухе, и в воздухе прозрачном, свершив свой труд, растаяли они…

— И так, подобно призракам без плоти, когда-нибудь растают, словно дым, и тучами увенчанные горы, и горделивые дворцы и храмы… — задумчиво произношу я, разглядывая салфетку на столе: — и куда ты подевалась, Нанасэ-нээсан?

— Может Сакуру попросить? — спрашивает Юки: — я могу. Наверное. Она на меня больше не обижается…

— Было бы неплохо. — откликаюсь я. Сакура у нас перестала отзываться и умотала куда-то в закат, вернее куда-то по мирам и вселенным. Дела у нее. А когда у Сакуры дела, то она откликается только если Юки ее зовет, а все, потому что замотала ее Майко со своим «Сакура, то, Сакура се», тоже нашла игрушку. Но на зов Юки наша розовая ниндзя всегда откликается, если может.

— Доброе утро! — в помещение входит Мария, она легко проходит к столу.

— И вам доброго утра. — откликаюсь я. Читосе тоже приветствует Марию, она слишком хорошо воспитана, она все еще японка и из тех, которые будут говорить «Пожалуйста, умрите». Акира только кивает, она со вчерашнего дня в дурном настроении. Майко хмурится, ей Мария-сан не нравится. Она считает ее коллаборантом и предателем и вообще. Ей нравится Кикуми, и она уже выражала свое возмущение тем фактом, что за страданиями Кикуми и таких как Кикуми — в том числе и молчаливое согласие таких как Мария. Это как сперва отрезать щенку ножки, а потом заботиться о нем — говорила Майко, тот факт, что вы его кормите, поите и ухаживаете — ни черта не отменяет тот факт, что это вы над ним и издевались.

Мария-сан выше, чем была раньше, она азиатка, она — блондинка. Черт с ней с цветом волос, блондинка или брюнетка — это не существенно, но ее черты лица, моторика тела, движения — все, абсолютно все совершенно не похоже на то, как двигалась Мария Сантос, работница государственного департамента снабжения. Говорят, что умный человек, по капле воды может предположить наличие океанов, морей и рек. Так вот, глядя на преображение Марии-сан я могу сказать, что организация, которая стоит за ней, за этими изменениями — как минимум обладает технологиями, недоступными человечеству на данный момент. Технология выращивания нового тела, или модификации существующего, перенос создания в другое тело, управление им на расстоянии — неважно что и как, важно, что таких технологий у человечества пока нет. Любая технология возникает на каком-то фундаменте, вы не можете изобрести микроволновку в каменном веке. И уж тем более — не можете произвести ни одной. Вам нужна будет промышленность, вам нужны будут квалифицированные кадры, вам нужны теоретические изыскания и открытия… а в каменном веке вы можете изобрести только каменный топор. Исходя из этого, а также из возможностей серебристых браслетов (которые пока у нас не отобрали) — делаем очень простой вывод. Или гипотезу. Теорию.

Мария-сан и ее коллеги из Золотого Города — не являются людьми. Или по крайней мере не являются нашими современники. Инопланетяне? Смотрю на Марию, как она проходит к столу, наливает себе чаю и садится, взяв себе теплый круассан и подцепив на кончик столового ножа кусочек мягкого масла. Представляю, как черепная крышка у нее откидывается в сторону на шарнирах, а под ней — вмонтированный в голову крошечный пульт управления, за которым сидят два крошечных зеленых человечка с большими головами и черными глазами. Человечки жмут на кнопки и Мария подносит ко рту круассан. Что за стереотипы тридцатых годов, думаю я, даже люди из параллельных реальностей, строго говоря для нас — инопланетяне, хотя скорее — иномиряне. Или — путешествия во времени, а комитет по контролю — на самом деле контролирует так называемое «канонное течение времени». Например, Бородино обязательно должно было состояться, а вот Опиумные войны — нет. Или наоборот. И бегут по разным временам Марии-сан, сжимая в руках свои чудо-технологии и удерживая энтропию в рамках нужного пути, корректируя ошибки и направляя заблудших агнцев. С этой точки зрения мы и Мария-сан вполне можем оказаться не совсем союзниками. Или даже — совсем не союзниками. Что, если с точки зрения исторически «верной» линии времени — Император и его Инквизиция должны остаться невредимыми? А мы, соответственно — пропасть в забвении времен, исчезнуть без следа? Как сестрички Нанасэ… свершив свой труд, растаяли они… подобно призракам без плоти…