Ведьма и столичный инквизитор (СИ) - Кайзер Анна

Мир взорвался ослепительной, оглушающей болью где-то в виске.

Грохот. Треск. Невыносимая белизна, сменившаяся густой, бархатистой чернотой.

Последнее, что я успела осознать – это безмолвный, ледяной вой духов вокруг меня и тяжелый запах земли.

– Что же он со мной сделает?

Глава 36

Эшфорд

Что, черт возьми, не так с женщинами?

Вопрос вертелся в голове, как назойливая оса, отравляя утренний кофе и отчет Брандту о вчерашней поимке очередного превращенного в чудовище. Солнечный луч бил в пыльное окно кабинета, высвечивая кружащиеся пылинки – такие же беспорядочные, как мои мысли.

Я сидел за столом, стиснув пергамент с рапортом, но видел не строчки, а ее.

Тею.

Ее взгляд перед тем, как я ушел из хижины тем утром. Не теплый, не смущенный, не благодарный.

Отстраненный. Колючий. Как будто я был не тем, с кем она провела ночь, а назойливым посетителем, задержавшимся не к месту.

«Я ж ей что плохого сделал?» – мысль ударила с новой силой. – «Спас ее, спас от смерти. Не выдал Ордену, хотя мог бы – и должен был! Провел ночь. Отличную ночь. Разве это было плохо?»

В памяти всплыли женские стоны. Ее горячая кожа под моими пальцами. Ее губы, жадно отвечавшие на мои поцелуи.

Нет, плохо не было.

Это было потрясающе.

Мы же оба взрослые люди. Вроде вместе мы как проснулись, во всем сошлись. Об одном думали, об одном говорили. Завтракали. Говорили о деле – серьезно, по-взрослому. Казалось, между нами возникло что-то большее, чем просто страсть или взаимовыручка. Какое-то понимание. Доверие, черт возьми!

Может, надо было заглянуть к ней пораньше? На второй день? Притащить букет цветов, как какой-нибудь балованной аристократке?

Мысль показалась нелепой.

Я не мальчишка, чтобы ухаживать с рифмованными строчками.

Да и зачем?

Да что она вообще от меня ждет? Объяснений в любви? Серенад под окном? Клятв верности? Брачного кольца?

Я же ясно дал понять – не создан я для семейных гнезд.

Моя жизнь – дорога, опасность, кровь. И рядом с этим ведьме не место.

Разве это не очевидно? Разве она сама не понимает, что каждая минута, проведенная рядом со мной, – это риск для нее? Для ее тайны?

Ведь ночью все было так хорошо! Было понимание.

И страсть. Какая страсть!

И утром мы пришли к согласию во всем. Со всем она соглашалась, кивала.

«Чего кивать, если ты несогласная?» – раздраженно подумал я, вспоминая кивок Теяны за завтраком, когда рассуждал о будущем расследования. – «Скажи! Кричи! Швырни в меня тарелкой! Но не молчи, как рыба».

Мысль, дикая и ревнивая, прокралась в сознание: «Или я ей что… одноразовый?»

Найдем к кому она еще ходит! Я тут же отшвырнул мысль с омерзением.

Нет. Тея не такая.

Не в ее характере метаться от одного к другому. В ней слишком много чести. Своей, колючей, но чести.

«Что это я голову зря теряю?» – рявкнул я сам себе мысленно, вставая и отшвыривая стул. – «Как баба! У меня и дела есть.»

Но дела, как назло, лишь подливали масла в огонь моего скверного настроения. Следующей точкой стал кабинет старшего жандарма Рорка – душная конура, пропахшая потом, дешевым чаем и ленью. Сам Рорк восседал за столом, заваленном неразобранными бумагами и объедками вчерашнего ужина. Он сосредоточенно ковырял в зубах. Его тучное тело расплылось в кресле, лицо лоснилось от жира и самодовольства. Рядом на стуле, где обычно сидит Шейн подозрительно пусто.

– Рорк, – кивнул я, стараясь скрыть презрение. – Чего без своего докучливого помощника? Запросы сам разбирать будешь?

Рорк оторвал взгляд от ногтя, лениво обвел меня маленькими, свиными глазками.

– А, инквизитор. – Мужчина глянул на пол, усыпанный крошками. – Так помер он.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и нелепые.

Я замер.

– Как умер? – спросил я. Голос прозвучал чужим, слишком тихим. – Он был молод. Здоров, насколько я видел.

Рорк пожал жирными плечами, будто речь шла о сдохшем щенке.

– Такие обычно рано и умирают.

– В смысле? – холодная сталь зазвучала в моем голосе.

Я сделал шаг вперед, и тень от моей фигуры накрыла его стол.

Не съел же он его?

Жандарм чуть отодвинулся, на его лице мелькнуло что-то вроде опасливого раздражения.

– Ну, господин инквизитор, – заныл он. – Шейн, он в каждую бочку затычка… был. Больно сердобольный. Слишком много на себя брал. Вечно рыскал, везде совал свой нос.

Рорк махнул рукой, изображая что-то летящее.

– Может, полез кого спасать… Да черт его знает! – он фыркнул. – И не выбрался. Такое бывает. Безрассудство.

У них кадры не особо ценятся, я так посмотрю? Уж не потерявшийся ли это сын четы Мемлоков? И статью и умом и ленью – всем совпадает. Та же порода.

Холодная ярость начала подниматься во мне, смешиваясь с внезапной, леденящей догадкой.

– Он там один запрос хотел отправить для дела об отрезанных ушах, – сказал я медленно, впиваясь взглядом в Рорка. – По поводу помощника архивариуса. Ты уже получал его? Направлял мне? Или «забыл»?

Лицо Рорка стало похоже на плохо выпеченный блин.

– Вот-вот! – вдруг оживился он, будто поймал спасительную соломинку. – Может, его тот самый маньяк и притопил! За лишнее рвение. Совался не в свое дело, вот и получил.

Жандарм кивнул, как бы соглашаясь сам с собой.

– Опасное дело расследования вести, инквизитор. Не все понимают меру. – Он копнул в груде бумаг и швырнул мне сложенный вдвое лист с печатью столичной. – Ответ на твой запрос пришел. Держи.

Я схватил бумагу, едва сдерживаясь, чтобы не врезать этому тупому, трусливому мерзавцу.

Шейн. Молодой, честный парень.

Сгоревший от желания найти правду. И его убрали. Как помеху. Как назойливую муху. И этот мешок с салом рад – одним меньше, кто заставляет его работать.

Я развернул бумагу, отойдя к окну. Солнечный свет выхватил четкие строки казенного почерка.

«На запрос касательно личности Йоргена Мелла, помощника архивариуса г. Эдерния. Сообщаем: Йорген Мелл, 26 лет, ранее обучался в Столичном Университете на факультете древних языков и истории. Отчислен в 784 году по решению Ученого Совета за аморальное поведение и нанесение тяжких телесных повреждений… В пылу ссоры со своей сожительницей, госпожой Лавией Ван (младшей преподавательницей того же факультета), Мелл нанес ей ножом несколько ранений, в ходе чего… отрезал ей правое ухо».

Кровь ударила в виски. Я перечитал строчку.

Отрезал ей правое ухо.

Холодная уверенность, тяжелая как свинец, сжала сердце. Так вот оно.

«Госпожа Ван выжила, но отказалась от дальнейших претензий после получения значительной денежной компенсации от семьи Мелла. Уголовное дело было прекращено ввиду примирения сторон. Мелл был отпущен.».

Взятка? Столичные жандармы прогнулись, как всегда. И выпустили этого урода на волю. Отрезанное ухо. Как у жертв здесь. Не совпадение. Не могло быть совпадением. Йорген.

Он и был тем самым «особым человеком» для Саяны? Для других? Он водил их в парк, очаровывал, а потом убивал и отрезал уши.

Уши – это трофеи? Часть его больной игры?

Мысль ударила, как молот. Шейн копал. Отправил запрос. Получил ответ и утонул. Не «полез спасать». Его утопили. Убрали как помеху.

Йорген не нечисть. Он - человек. С холодным расчетливым умом. И он был здесь, в Эдернии, рядом с...

Я повернулся к Рорку. Тот доедал пирожок, равнодушно наблюдая за мной.

- Где он? – вырвалось у меня, голос хриплый от сдерживаемой ярости. Впился взглядом в жандарма. - Йорген Мелл. Тот самый помощник архивариуса. Где он живет? Обычно бывает? С кем общается?

Мужчина проглотил кусок, облизнул жирные пальцы.

– Йорген? Этот книжный червь? Живет где-то на Срединной, в доме с зелеными ставнями, кажись. Его найти не сложно. Последнее время вертится вокруг твоей подружки, - с удовольствием пояснил жандарм.

– Какой подружки? – ледяные иглы прошли по позвоночнику.