Записки нечаянного богача 4 (СИ) - Дмитриев Олег

— Солдат ребёнка не обидит, — оскорбился даже Головин. — Да и толку нет — они, кажись, из тех, кто побольнее любит. А чуть что — в плач и вой, да бегом к этим, как их, чертей… Помуд… Обмуд…

— Омбудсменам? — хмыкнул я, помня «любовь» друга к нерусским словам.

— Ага, к ним самым. И — ну причитать: «обидели мышку, напи́сали в норку!», тьфу, стыдоба! Поэтому их надо не за лица, а за карман брать. Вот погорит у них ещё мультов на пять-десять техники — пусть сами объясняются с теми, кто их посылает. Или штаники пусть подворачивают — и нахрен с пляжа на самокатиках своих.

Современную молодёжь Тёма по большей части игнорировал, а частью — вполне заслуженно презирал. Кроме, пожалуй, тех, что учился в профильных учебных заведениях и нашей «путяге». Он взял над ней негласное шефство в части боевой и политической подготовки, и успехами пацанов гордился сильнее, чем своими.

— Можно перехватить управление и себе забрать дроны, — неожиданно сообщил мой телефон, лежавший экраном вниз. Голосом Доминика Торетто.

— Ты, колдун проклятый, теперь и чревовещание практикуешь? — чуть склонив голову к плечу, Головин обводил стволом Стечкина кабинет. Обернулся он быстрее, чем даже я мог от него ожидать. Крышка магазина, или пятка рукоятки, или как там называется самый низ ручки пистолета, опиралась на стакан с кофе, но почему-то в том, что на меткости выстрела это не отразится, сомнений не возникало.

— Извините! — продолжал мой телефон, к которому я внезапно утратил всё доверие. — Это я, Женя Курочкин! Я нечаянно послушал ваш разговор, мне правда очень интересно.

Тёма скользящим шагом обошёл стол, водя стволом по сторонам, поглядывая на экран своих смарт-часов, которые, насколько я знал, были почти такими же секретными, как и сам приключенец. Часы молчали и сигналов никаких не показывали. Обойдя кабинет и никого, предсказуемо, не найдя, уставился на меня взглядом, врать или испытывать терпение которого было опасно даже своим.

— Это Женя Курочкин, — пожал я плечами и ткнул пальцем в трубку на столе, не сообщив Головину ничего нового.

— Я рад безмерно, — ответил он голосом, в котором нельзя было заподозрить неискренность. Об неё можно было споткнуться и выбить палец на ноге.

— Он — айтишный гений, раньше с Кириллом работал, у которого я Раджу взял. Теперь, видимо, на вольных хлебах. Условились с ним завтра созвониться, но, похоже, завтра уже смысла нет. А ты правда можешь их поймать и к нам на территорию посадить, но чтоб они при этом сигнала никуда не передавали, Жень? — чуть склонился я к трубке.

— Да, это несложно, — тут же отозвался он.

— А ты нас сейчас видишь, Женя? — от тона Головина у меня стало кисло во рту.

— Ну… откровенно говоря, да, — помолчав, признался Курочкин неожиданным голосом смущённо-оробевшего Торетто.

— А скажи, пожалуйста, Женя, кому из моих людей нужно занести строгий выговор в грудную клетку за это? — теперь от слов Тёмы, кажется, начинали болеть зубы.

— Никому не надо, они молодцы! Я полтора месяца вас ломал, и то только смотреть могу — ни лифты остановить, ни лампочками поморгать. Вам, судя по коду, протоколы Павлик настраивал? Он классный! Полтора месяца — это очень круто, правда! Локалки Центра информационной безопасности, третьей и четвёртой службы быстрее поддались, — ответил телефон. Я не имел представления ни об упомянутом центре, ни о службах. Головин, судя по тому, как у него дёрнулись бровь и щека, имел.

— У тебя есть там куратор? — тем же стоматологическим тоном спросил он.

— Неа. Они иногда меня привлекают, как консультанта, но познакомиться никак не могут, и от этого очень расстраиваются. Генерал по этому поводу даже орать устал, — перед глазами стоял ухмыляющийся лысый громила-гонщик в непременной белой майке, чьим голосом и говорил айтишный гений. Мне, кажется, хватило информации. Даже с лихвой.

— Тёма, это Женя Курочкин, как я и сказал. Женя, это мой друг Артём Головин, хотя ты, наверное, и так знаешь. Но по правилам хорошего тона нужно было вас познакомить. Тём, Женя говорил, что хочет жить в Городе, и что может и хочет быть полезным. Только у него с коммуникацией проблемы, ещё похлеще моих, и он с людьми трудно ладит. Я думаю, мы можем заехать к нему в гости, если он пригласит, тортик привезём или пива, что там компьютерные гении предпочитают? Поговорим и решим, сможем ли найти ему хорошее место у нас. Как считаешь?

Реалист во мне довольно кивал, скептик чесал бровь, а фаталист сокрушённо вздыхал: «ну вот, одно к одному! Он тут всё вирусами поперезаражает, а потом его прилетят арестовывать ЦРУ-шники! Или инопланетяне!».

— Ну, если Женя не против — чего бы и не съездить, конечно, — мигом поймал тему Головин. — Ты, Жень, пиво пьёшь?

— Кто ж пива не пьёт? — даже удивилась трубка. — Гиннес пью я, там шарики в банках прикольные. А ещё я трубочки с варёной сгущёнкой люблю. Говорят, ваша Оля-Тося их как-то особенно вкусно готовит. Вот бы попробовать? — казалось, голосом Вина Дизеля снова заговорил октябрёнок.

— А где найти тебя? — Тёма выглядел настороженно-предвкушающим, как на трофейной рыбалке на карпа, уловив едва заметное движение поплавка.

— Я в Зелике живу. Ну, в Зеленограде. Тут прикольно, дома и микрорайоны цифрами обозначены, даже местные теряются иногда. А в новых кварталах вообще никто никого не знает и всем на всех плевать, — поведал он. — Я вам пришлю маршрут и как меня найти. А вы точно приедете одни?

— Слово офицера, — отчеканил Головин. — Я не враг своему здоровью, чтобы устраивать облавы на тайного консультанта Центра информационной безопасности Федеральной службы безопасности Российской Федерации, — раздельно, видимо, для меня, проговорил он.

— Хорошо. Я тогда ждать буду. Только у меня не убрано, я редко гостей встречаю. Никогда, точнее, — смутился снова Торетто. И звонок закончился.

Я открыл было рот, но увидел, как дёрнулась скула у Тёмы, и промолчал. Потом подумал — и выложил на край столешницы два пальца, как в кино про мушкетёров. Головин хмыкнул, и повторил жест.

Мы блудили бы по чёрной дыре — Зеленограду — целый день, если бы на третьем круге не моргнул монитор Раджи и динамики не обратились бы к нам:

— Это я, Женя! — на этот раз голос был Сергея Бурунова. Тёма вытаращился на монитор так, будто там заплясал канкан хор Советской армии. В боа и высоких головных уборах из перьев.

— Тут надо за трансформаторной будкой повернуть, ага, вот здесь. Теперь правее, вдоль дома. Тут в арку налево. Теперь ещё раз налево — и отсюда третий по счёту подъезд. Всё, вы приехали!

— Это точно, — согласился Тёма, кивнув. — Я — сто процентов приехал. Всей крышей. Мало мне одного колдуна было — так вот вам, пожалуйста.

— Не бухти. Нас в гости ждут, — буркнул я. Понимая, что от современных технологий тоже отстал критически.

Мы поднялись на лифте на шестнадцатый этаж, прошли по площадке в дальний закуток, к крайней, угловой, видимо, квартире. Совершенно обычная дверь, обшитая красно-коричневым кожзамом, щелкнула и чуть отошла от косяка. Тёма покосился на меня. Я пожал плечами и потянул ручку на себя. За дверью обнаружился темноватый коридорчик, в которых обычно хранят санки, велосипеды и детские коляски. Совершенно пустой. В конце его была вторая дверь, которая открылась точно так же, но только после того, как Головин закрыл со щелчком первую.

Толщина двери была не меньше ладони. Открылась она самостоятельно. За ней стоял на полусогнутых белый робот, на чёрной лицевой панели которого светился синий смайлик.

Головин приветствовал неожиданного встречающего нецензурно, обозначив удивление словом, характеризующим низкую социальную ответственность. Робот деликатно промолчал.

— Не, это Толик! Он вас проводит, идите за ним, — радостно сообщил Бурунов из невидимых динамиков. И мы пошли за пружинящим на механических ногах Толиком, только что не подволакивая свои, мясо-костные.