Личный аптекарь императора. Том 3 (СИ) - Золотарев Егор

— Как давно вы оказались под влиянием Мичуриных?

— О-о-о, это произошло ещё во времена моего деда, который посчитал, что евреям не дадут спокойно работать без сильной руки сверху. Мичурины тогда были одними из самых сильных, даже впереди Распутиных и Боткиных. Но со временем они потеряли прежнее величие и оказались в конце этой троицы. На всех вассалах это сильно сказалось. Особенно на нас, — он задумчиво уставился в окно, поглаживая свою бороду. — Вот я и задумал, как и ваш великий отец, вывести свой род на другой уровень. Встать рядом с Мичуриными рядом, а не под ними.

Он повернулся и пристально посмотрел на меня.

— Своих сил нам недостаточно, поэтому я очень надеюсь, что вы и дальше будете оказывать помощь. А уж мы не поскупимся и отблагодарим сполна.

М-да, этот лекарь довольно тщеславен и амбициозен. Лично я не вижу в этом ничего плохого. Сам такой.

— Авраам Давидович сказал, что у вас какой-то сложный случай с работниками зверинца? — напомнил я повод, из-за которого явился сюда. Не хотелось задерживаться.

— Да, случай действительно очень сложный. Я даже не знаю, как действовать. В первый раз сталкиваюсь с таким. Мы очень не хотим обращаться за помощью к другим родам, но сами ничего сделать не можем. Вы — наша последняя надежда, — он чуть улыбнулся, заглядывая мне в глаза. — Все знают, что фамилия Филатовых — знак высокого качества. А такой талантливый аптекарь, как вы, наверняка найдёт выход из ситуации.

Хочет подчеркнуть мою значимость. Думает, что я молод и поведусь на лесть. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться в лицо этому ушлому еврею.

— Мне нужны подробности.

— Ну какие подробности? Один из манаволков вырвался из заклинательной клетки и попытался сбежать. Прежде чем его убили, он успел покусать пятерых работников. Сами раны не такие уж и серьёзные. Никакие жизненно важные органы не задеты. Несколько рваных ран на предплечье, укушенные ноги, у одного работника откушен мизинец.

— Тогда, в чём сложность случая? Я так понимаю, волчья лихорадка — это озноб и жар, вызванные токсичностью слюны зверя? — предположил я.

— Не совсем, — замялся он. — Вернее, совсем не так. Озноба и жара нет. Мне даже кажется, что лучше был бы жар, чем то, что с ними случилось. Думаю, вам лучше самому это увидеть.

Мы вышли из кабинета, спустились на первый этаж и двинулись по длинному коридору. Пациенты здоровались и учтиво склоняли головы перед степенно идущим лекарем. Его здесь явно уважают.

Он тоже был любезен и перекидывался с каждым парой слов, желая крепкого здоровья.

Мы дошли до конца коридора и очутились у больших железных дверей, запертых на большой навесной замок.

— Пришлось срочно принимать меры, — извиняющимся тоном сказал он. — Просто мы никогда не сталкивались с такими больными и не были готовы к их появлению. Пришлось наскоро оборудовать для них палату в подвале.

Меня это заявление насторожило. Мне так до сих пор никто и не объяснил, что случилось с бедолагами. А новость о том, что их пришлось разместить в подвале за железными дверями и большим замком, меня совсем не радовала.

Коган вытащил из нагрудного кармана своего белоснежного халата медный ключ, отпер замок и приоткрыл одну створку.

— Советую надеть маску, — сказал он и протянул мне тканевую маску из марли.

— Зачем? — удивился я.

— Запах, знаете ли, слишком специфичный, — уклончиво ответил он.

— Нет, не надо. Я запахов не боюсь, — отмахнулся я и первым зашёл в полутьму.

В нос ударил терпкий мускусный эфир… волка?

— Маназверь здесь? — я удивленно повернулся к лекарю, завязывающему на затылке веревки от маски.

— Нет, конечно. У нас лечебница, а не зверинец. Нам здесь блохастые твари не нужны. Антисанитария, понимаете ли.

— Тогда… чем это пахнет? — спросил я, принюхиваясь.

— Я предупреждал, что запах специфичный. Прошу, проходите.

Я увидел небольшую лестницу, ведущую вниз. Мы с патриархом спустились и оказались в просторном помещении с какими-то большими кубами, накрытыми белыми простынями. Запах усилился, но эфиры были столь противоречивы, что я никак не мог понять, от чего они исходят. Здесь явно чувствовался дикий зверь. Но я не мог с точностью сказать, что это волк, ведь эфир принадлежал ещё и человеку.

— Думаю, вы не из тех, кто падает в обморок, — горько усмехнулся лекарь и подошёл к одному из кубов.

— Вы правы. Меня трудно чем-то удивить, — кивнул я, понимая, что сейчас я увижу что-то необычное.

— Ну, тогда… — он ухватился за простыню, и резко дёрнул её вниз.

Послышался визг и скулёж. Я невольно отпрянул, увидев существо в клетке. М-да, теперь понятно, почему я не мог с точностью определить, что находится под простыней…

Глава 4

На меня смотрели испуганные глаза. Человеческие глаза на поросшем шерстью лице.

Вообще-то в клетке однозначно был человек. Мужчина. В темно-синем костюме и некогда белой рубашке. Единственное, он был покрыт коричневой шерстью и прятал руки за спиной. Вместо ботинок на его ногах были больничные тапочки, сквозь которые выглядывали… кончики когтей.

— Знакомьтесь, этого господина зовут Владимир Голубкин. Он научный сотрудник академии наук и до недавнего времени занимался изучение манаволков… Пока один из них не сумел вырваться, — пояснил Давид Елизарович, затем повернулся к опасливо поглядывающему на меня мужчине. — Вам попробует помочь Александр Филатов. Очень талантливый аптекарь.

Мужчина откашлялся и, кивнув мне, ответил:

— Приятно познакомиться.

У него был голос с хрипотцой и ещё мне показалось, что ему трудно ворочать языком.

— Я так полагаю, под остальными простынями то же самое? — вполголоса спросил я у Когана, намекая на изменения во внешности мужчины.

— Так и есть. И, к нашему большому сожалению, с каждым днём ситуация усугубляется, — лекарь выглядел удручённым и с сочувствием поглядывал на научного сотрудника, который вывалил длинный красный язык и дышал ртом.

Теперь понятно, почему он так странно говорил. Огромный язык с трудом помещался в рот.

— Почему вы держите их взаперти?

— По ночам они очень странно себя ведут: мечутся из угла в угол, огрызаются на всех. Я решил, что лучше изолировать их.

М-да, можно было бы предположить, что укушенные становятся оборотнями, но это не так. Через слюну в организм попал эфир хищника и начал влиять на людей. Вряд ли они полностью превратятся в волков, ведь человеческая сущность никуда не девается. Но сильный эфир маназверя влияет также и на их разум, поэтому Коган принял правильное решение, поместив их в клетки. Неизвестно, на что их может толкнуть звериная сущность.

Я в очередной раз вспомнил о том случае, когда превратился в горгулью и думал лишь о гнезде, хотя прекрасно помнил, кто я такой на самом деле.

Подошёл поближе к клетке и внимательно рассмотрел мужчину. Затем попросил показать ноги и руки. Как я и думал, они не превратились в лапы, а всего лишь покрылись шерстью, а ногти удлинились и стали острыми, наподобие когтей.

Попросив у Когана иглу от шприца, я уколол палец Голубкину и втянул носом. Всё как я и предполагал — эфир маназверя. Нужно избавиться от него. Буду действовать так же, как и с паразитами-манаросами. Только усилю некоторые эфиры для лучшего эффекта.

— Я смогу помочь. Мне нужно три дня.

— Три? — Коган возмущённо вытаращился на меня. — Но у меня нет трёх дней! Если я не смогу им помочь, то завтра же их заберут отсюда и переведут в лечебницу другого рода. Администрация зверинца вчера меня об этом предупредила.

— Быстрее у меня не получится. Нужно вернуться в Торжок, вместе с отрядом охотников пойти в анобласть за растениями, затем изготовить зелье, добраться до вашей лечебницы… — принялся перечислять я, но лекарь прервал меня.

— Господин Филатов, честное слово, у меня нет в запасе трёх дней, — он встревоженно посмотрел на меня.

— Тогда, к сожалению, я не смогу вам помочь, — развёл руками.