Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Нас ведет песок.

В какой бы уголок Бальзамиры ты не попал, песок летит только в одном направлении – к центру. Заблудиться невозможно. Но, пока мы бежали, я заметил, что летучие потоки стали слабее и реже. Возможно, это и есть та перемена, насторожившая в разгар праздника, которую я сперва не мог понять! И чем ближе продвигаемся к центру, тем сложнее различать направление полета песчинок.

В конце концов, течение прекратилось вовсе, ветер замолчал. Песок взвешен в воздухе, как туман, оранжевые кристаллы мерцают сонно в этой карамельной мгле…

– Куда дальше?

– Не помню дорогу…

– Мы заблудились!

– Спокойно! – пресек панику один из стражей. – Эти места мне уже знакомы. За мной!

Вскоре мы действительно вышли к пирамиде, открылся вид сверху из арок какого-то этажа. И здесь, около усыпальницы древней кошки, собрались не только мы. По всему периметру этажей вокруг священного алтаря вижу кошачьи и человечьи фигуры. Сотни (если не тысячи!) тревожных и напуганных взглядов скрещены, как собранные линзой лучи, в одной точке.

На черной кошке, оседлавшей варана.

Два силуэта, слившиеся в один, застыли на пирамиде, в самом центре квадратного плато. Позади них каменный трон, а вокруг трона… ничего. Горы съестных даров от гостей Бальзамиры, ставшие привычной картиной, куда-то исчезли. Статуя женщины-львицы выглядит осиротевшей и… смирившейся. Принявшей свою участь, какой бы та ни оказалась.

Карри сейчас такая же. Рука меня поглаживает, но ее хозяйка словно не здесь. Песок волшебного платья перестал танцевать, вяло ползает по телу. Ногти и кристалл в диадеме больше не мерцают. Верчусь в похолодевших объятиях, пытаюсь растормошить лаской, но Карри не реагирует. Смотрит на черную кошку, а на лице… Нет, не страх. Обреченность. Точно знает, что случится в ближайшем будущем, покорилась неизбежному.

Рядом голоса:

– Блика!

– Блика здесь!

– Нам конец…

– Нужно бежать!

– Спрячемся…

– Сехмет, спаси нас…

Чувствую, все суетятся, места себе не находят. На других этажах такая же паника. Шепот, возгласы, головы крутятся, лапы мечутся, надо срочно что-то делать, но никто не понимает, что…

Не суетится та, перед кем все трепещут. Сидит спокойно на спине варана, хвост колышется, как кобра, гипнотизирующая жертву. Шерсть угольно-черная, кошку будто вырезали из ночного неба. Даже с такого расстояния вижу в деталях. Желтые лампы глаз с черными семечками зрачков, шрам от брови до щеки…

А разговоры бурлят и бурлят, но приглушенно, словно боятся, что Блика услышит.

– Пески больше не летают!

– И песчаный вихрь над пирамидой исчез!

– Только туман из песка…

– Так тихо…

Варан, как и Блика, такой же холодный. На нижней челюсти бахрома слюны, черные жемчужины в глазах почти не отличить среди чешуйчатой брони. Туша неподвижна, как скала, лишь иногда наружу лениво выскальзывает мясистая вилка языка, заползает обратно.

– Когда я была здесь… – начала Блика.

Эхо мощными волнами, словно говорит в микрофон. Все прочие голоса разом смолкли, сотни ушей навострились, Бальзамира погрузилась в гробовую тишину.

– Когда я была здесь в последний раз, я велела лишь одно. Чтобы этот город не смел давать приют рыжей мерзости, которую вы называете… Карри!

Все, кто рядом с нами, посмотрели на Карри, та закрыла глаза на несколько долгих секунд, я уверен, сейчас выступят слезы… Веки поднялись, потускневшие изумруды вновь смотрят на ту, что пришла по ее душу. Без единого намека на соленую влагу. Будто слезы утекли в другое измерение.

Черная кошка с грацией прошла по вараньему хребту, взошла на череп, а затем спрыгнула вперед на плиты. Каждое движение дает понять: она здесь владычица, и этот громадный древний лабиринт не рушится лишь потому, что на то пока нет ее воли.

– Одно… Всего одно условие! И вы его нарушили.

Пирамиду, тем временем, окружили стражи. Я насчитал шестерых кошачьих, отмеченных крестом с петлей. Белый мини-лев с крыльями ангела, дух Бальзамиры в кожаной маске и хвостом-цепью, а также другие не менее колоритные защитники. Возможно, кого-то из стражей сейчас нет в городе, а перемир изолирован, сюда им не попасть.

Напротив Блики оказался Альхор.

– Обитель Сехмет открыта для каждого и каждой, – говорит он, – кто не нарушает закон. И ты, Блика, не из их числа. В отличие от Карри. Покинь Бальзамиру сейчас же! Ты не вправе ставить здесь условия!

– В этом мире есть только одно право, – отвечает черная кошка. – Право сильного!

Она превратилась в облако черного дыма. Лентообразные клубы изгибаются, пульсируют, закручиваются… Похожая на бьющееся сердце туча разрослась до размеров человека, дым рассеялся, и я увидел женщину, знакомую до боли. В прямом смысле. Смуглая азиатка со шрамом на лице и длинными черными волосами. И одета во все черное: майка, беспалые перчатки, кожаные штаны с ремнем, армейские берцы… Ничего, кроме боли, с ее образом у меня не связано.

Варан тоже стал тьмой, но иначе. Дым Блики был похож на силу, что хочет вырваться, а тьма этой рептилии – как провал, где сгинет все, что окажется поблизости. Эдакая «черная дыра» в форме варана.

Вернее, уже в форме мускулистого человека-ящера выше Блики раза в полтора-два! Сейчас он даже больше, чем в нашу прошлую встречу у фонтана!

Из темноты проступили шипы, пластины, серая чешуя, морда с кратерами ноздрей, гребень до кончика хвоста, огромного, как сытая анаконда… Мне пришлось напрячься, чтобы загасить позыв кашля, шея вспомнила, как душил ее этот хвост. И здоровенный, как арбуз, кулак…

Тело великана вышло из мрака полностью. Руки и ноги похожи на узловатые сучья и корни векового дуба, грудные мышцы – как панцири гигантских черепах. Кажется, даже после прямого попадания ракеты человек-динозавр не сдвинется с места. Космическая тьма осталась лишь в одном месте – под иглами бровей, в глазницах. Засела там, как голодный паук в пещере, терпеливо ждущий добычу.

Ящер возвышается за спиной азиатки. От его мышц, дыхания и танца хвоста исходит, как радиоволна, ясное понимание, что любой, кто посмеет тронуть стоящую в метре от него женщину, будет иметь дело с ним.

– Выпусти нас! – крикнул кто-то с ноткой мольбы.

Я попытался понять, с какого этажа был голос, но чуть позже раздался еще один:

– Прошу, отпусти!

– Я понятия не имел, что Карри здесь! – оправдывается третий.

– А я вообще не знаю, кто это!

Один за другим голосов становится все больше, со всех сторон, даже с самых дальних ярусов, рядом с нами тоже звучат просьбы…

– Отпусти нас, Блика!

– Выпусти, умоляю! Меня ждут дети…

– Пожалуйста!..

– Никто! – рявкнула Блика. Все опять разом замолчали, а она продолжила спокойнее, но от этого не менее хищно: – Никто не покинет это место. А ты, рыжая тварь… Я знаю, ты здесь. Знаю, ты смотришь. Вот и смотри! Смотри, что я буду делать с твоим любимым городом! И только посмей вмешаться, только посмей помочь хоть кому-нибудь… Ты знаешь, что я сделаю!

Блика развела руки в стороны, голова чуть запрокинулась. Вокруг предплечий и особенно кистей я заметил призрачную красную ауру, такая бывает у раскаленного железа. Шрам на лице налился светом, как разлом в земле, затопленный свежей лавой, а в глазах загорелось пламя! Из приоткрытого оскаленного рта растекается звук, похожий на шипение, едва уловимый, но пронизывающий всю Бальзамиру, проникающий в каждую трещинку, каждую ушную раковину до самого дна.

И вновь это скверное чувство! Что-то случилось… Что-то происходит прямо сейчас, меняется в дурную сторону, но что именно, не пойму…

Я выпрыгнул из рук Карри, непонятное чувство подтащило к самому краю этажа, голова зависла над обрывом, наравне с другими любопытными мордами. Я стал чуть-чуть ближе к тому, что происходит на пирамиде, словно мое участие может что-то изменить.

– Обычно мы просто выдворяем нарушителей из Бальзамиры, не причиняя им вреда, – говорит Альхор, – но ты закрыла доступ в перемир. И не оставила нам выбора.