Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Каменный город медленно, но верно превращается в гигантскую печь. Скоро мы изжаримся заживо!

Глава 28. Пепел

Ленточки синей энергии продолжают разлетаться, как пчелы из улья, от статуи Сехмет, затерявшейся в тени ящера-титана. Рой ленточек кружит над стражами, те пытаются подняться, прийти в себя после взрыва, на некоторых трепыхается пламя… Иногда ленты улетают наверх, к этажам. Похоже, кому-то из наблюдающих за битвой тоже досталось от огненного шквала или стало плохо от жары, и Сехмет это чувствует. Дает целебную силу каждому, кто нуждается, не щадя себя.

– Мы должны дать отпор, – прошептал я.

Оглянулся.

Нас уже вдвое меньше. Многие приняли решение затеряться в лабиринте, сбежать подальше от пирамиды в надежде, что жара не достанет. Кошачья вереница растянулась до горизонта. Некоторые уже далеко, превратились в точки, но еще могу видеть, как их шатает, как заплетаются лапы… Там такой же ад, как и здесь. Я хотел бы ошибаться, но откуда-то во мне уверенность, что эти несчастные не найдут ничего, кроме смерти от перегрева и обезвоживания. Догадку подтверждает змейка синей энергии над головами беглецов, летящая вглубь коридора. Кому-то уже стало совсем худо.

Те, кто остались, спасаются, как могут.

Кто-то наколдовал серую тучу размером с диван, похожую на спящую кошку, из ее клубящегося брюха сыплются ледяные горошины. На плитах быстро тают, сливаются в лужицу, а та улетает струйками пара обратно в тучу. Хвостатые столпились под градом, как пассажиры автобуса в час-пик. Те, кто были людьми, попревращались в котов и кошек, чтобы под тучкой хватило места.

Другой кудесник сотворил ледяную статую в виде избушки, похожей на те, что можно видеть на детских площадках. Домик тут же забился, как консервная банка, пушистыми обладателями лап и хвостов. Кому не хватило места, жмутся снаружи к ледяным бревнам.

Фараон призвал из небытия бассейн с холодной водой. Края бассейна заставлены корзинами, в них пышет белыми струйками мороза молотый лед, из его холмов торчат, как иглы ежей, горлышки запечатанных бутылок, на темном стекле взбухли и испаряются капли. Плеск воды ворвался в уши, мою морду окропили брызги: в бассейн бултыхнулось столько кошачьих тел, будто на дне сработала бомба. Оставшиеся в людских обличиях расхватывают и вскрывают бутылки, пьют, поливают себя…

Я схватил корзину, где остались две бутылки, и понес к Карри. Смена моей кошачьей формы на человеческую прошла мимо сознания, даже не пойму, когда именно. Во что одет, тоже не соображу, что-то легкое, как у индейца. Туловище укрыто накидкой, похожей на рыбацкую сеть.

Карри сидит на коленях, обняв себя. Волшебное платье осыпалось полностью. Руки прикрывают грудь, на коже розовые пятнышки – отпечатки раскаленного песка.

Я снял с себя сеть-накидку, ромбики веревок улеглись на девичье тело. Мои губы припали к стеклянному рту бутылки, холодная вода растеклась по горлу освежающей волной, и сейчас я аккуратно, как растение в горшке, омываю шею, ключицы, ямку меж лопаток и другие прекрасные изгибы самой прекрасной из девушек…

Как бы я хотел делать это при иных обстоятельствах.

Краем глаза поглядываю на других. Жмурятся, вновь и вновь пытаются сбежать в перемир, но ничего не выходит. Остается только плотнее жаться к дефицитным источникам холода. Около избушки и тучки натекают парующие лужи, а вода в бассейне, судя по мордам плавающих, уже не такая холодная.

Лед из корзины я рассыпал вокруг Карри, его кусочки касаются голеней, бедер, ступней, моя подруга сидит, будто на ледяном облаке. Веревки сетчатой накидки набухли от влаги. Карри даже не шелохнулась. Такая же отрешенная. Я бережно омыл ее лицо, смочил пересохшие губы, но она так и не проявила интерес к бутылке.

Взгляд по-прежнему устремлен к кошмару на пирамиде.

Стражи, тем временем, вновь бьются с защитником Блики. Каждый, подобно врагу, мутировал в гигантскую версию себя. Далеко не такую гигантскую, как ящер, на фоне последнего они словно гномы, но все вместе, пожалуй, могут соревноваться в объеме занимаемого пространства.

У Альхора добавилась вторая пара рук, в каждом кулаке по мечу, тело покрылось белой шерстью, а голова теперь львиная, в белоснежном облаке гривы. Четырем железным клинкам помогают два пернатых – крылья, будто лезвия огромных тесаков, рубят не менее грозно, чем сталь. Вооруженный мечами и крыльями белый человек-лев ловко маневрирует в воздухе, сражаясь с правой рукой ящера.

Левую взял на себя Вуркис. Цепи вокруг него разрослись, разветвились, их хозяина не видно, он в коконе скрежещущих звеньев, а снаружи летает и хлещет металлическими щупальцами нечто жуткое, похожее на спрута.

Под ногами ящера крутится мантикора. Жало и челюсти пытаются бить по икрам, щиколоткам, пяткам титана, при этом бронекошке самой приходится вовремя отскакивать из-под пинков, сносящих многотонные плиты, как детские кубики.

Остальные стражи пытаются противостоять хвосту.

Эта плеть из плоти разрезает каменные ярусы, будто нож – халву, десятки кошачьих с воплями бросаются врассыпную. К подножию пирамиды, грохоча, проливается град обломков. Впрочем, обломки на полу не задерживаются: оклемавшийся после паралича «маг» пускает их в дело – наращивает каменные доспехи вокруг крошечного себя, создавая огромного голема, и чем больше арок, лестниц, статуй и колонн разрушает ящер, тем толще и выше становится каменный великан. Куски города взмывают над пирамидой, присоединяются к каменному рыцарю, как детальки лего, как фигурки в тетрисе, и сейчас маг-голем самый большой среди стражей, динозавру почти по пояс.

Два других стража тоже не промах.

Один похож на какую-то сказочную рыбину с внушительными веерами и саблями плавников. Всякий раз, когда в него приходит удар, этот кит становится зыбким, как привидение, и хвост ящера проносится сквозь него.

Второй вообще, подобно солнцу, превратился в сгусток плазмы, чистой энергии, которая меняет форму: то вытянется копьем, то сожмется в шар, то этот шар разделится на стаю шариков поменьше, а вот сейчас сплющился в диск и вращается, как циркулярная пила…

Но даже все вместе стражи не могут обеспечить перевес сил. Ни один удар не достает зависшую в магическом экстазе черную демоницу, ее телохранитель успевает принимать на себя все атаки, а иногда и бить в ответ. Когда один такой мах лапой или хвостом попадает по стражу, того отбрасывает, как куклу, и к нему устремляется сразу с десяток целительных ленточек.

Статуя Сехмет под ногами титана, словно электростанция, плодит их бесперебойно.

Альхор и прочие на фоне ящера выглядят не опаснее, чем пятилетние дети, гурьбой кидающиеся на взрослого мужчину. Они показали все, на что способны, удивить больше нечем, и остается лишь повторять и повторять попытки в надежде, что хоть одна каким-то чудом окажется удачной. Их отчаянное самоотверженное упорство восхищает, но я чувствую, с каждым разом их силы неумолимо убывают, а воздух и камни становятся горячее…

– Мы должны дать отпор! – повторил я уже громче.

Оглянулся на других.

– Слышите?!

Но многие не слышат никого и ничего, в глазах застыл страх грядущей мучительной смерти, каждый понимает, что вскоре придется на собственной шкуре узнать, что чувствует томящийся над мангалом шашлык. Один ушел в себя, другая плачет, третий утешат четвертую, многие обнимают друг друга, прощаются. Всюду всхлипы, рыдания, стоны…

Я увидел Стефана. Сфинксу не нашлось места ни в одном из холодных убежищ, бисер пота скатывается по туловищу и кожаным крыльям, ими Стефан что-то обнимает. В их тени я разглядел горку тающего льда, в нее зарылась маленькая Кристи Липучка. Мордочка крутится растерянно, котенок не понимает, что происходит, но улавливает окружающую панику, транслирует жалобные «мяу».

Я вновь превратился в каменного кота.

– Стражи не справятся без нас! – говорю всем. – Мы должны вмешаться! Кинемся на Блику вместе! Если не попытаемся, нам конец!