Моя Академия. Тетралогия (СИ) - Син Евгений

Кормак у меня тоже особого отвращения не вызывает. Немного зазнался, но оно и понятно: в группе он негласный лидер, с заданиями справляется лучше остальных, да и первое место на тропе никто не отменял.

– В смысле – разобраться? – спрашивает парень.

– Я многого не помню после того, как попал под прорыв, – спокойно делюсь вообще несекретной информацией. – Любые ответы на вопросы помогают мне вспомнить и понять, что происходит вокруг.

– Сочувствую, – совершенно без удивления отвечает парень. – В последнее время прорывов стало заметно больше. Да и по времени короче. День‑два и схлопываются. Остаются только разрушения, и больше ничего хорошего. Слышал, будто наши маги потеряли контроль над ситуацией. Но такого быть, конечно, не может, – размышляет. – Правда, про выживших при таких прорывах не слышал. Повезло тебе. Так что хорошее дело, не отчаиваешься. Наши подумали, что ты выслужиться хочешь, – тоже, абсолютно не скрывая, признается Кормак.

Мне его открытость нравится. Она вполне может быть напускной, если парень решил подобраться ко мне поближе. Доверять ему, как себе в любом случае не спешу. Надо разобраться.

– Не знаю, у меня такой цели нет, – говорю.

– Ладно, пришли, – отвечает Кормак, как только мы подходим к нужному кабинету. – Ларик, давай. Вряд ли нас вместе поставят на отработку.

Открываю дверь в целительский кабинет.

– О, посмотрите, кто к нам пожаловал. Снова Кормак! – усмехается Пилюлькин. – Проходи. Свою зону ответственности ты знаешь. Можешь приступать. Тряпка вон, – снова смеется.

Кормак тоже улыбается, будто всё идет так, как ему нужно, и идет к шкафам.

– Ларион, рад, что вы не проигнорировали моё предложение, – искренне радуется целитель. – Так, Кормак, ну куда ты опять пошел? У тебя ещё с прошлого раза остались недомытые пробирки. Вон в том углу. Можешь не стараться, они не разобьются. Сверхпрочное зачарованное стекло – моя гордость.

– Да, ваше целительство, – включает дурачка парень.

С широко натянутой улыбкой он идёт к шкафам. Похоже, его наказание включает в себя чистку использованных пробирок и других склянок. Замечаю, как Кормак берет здоровенную коробку с горой наваленных вещей.

– Сюда смотри, – говорит мне целитель. – Если попадёшь на отработки, тоже поучаствуешь. Но это потом, – усмехается он.

Интересно, можно ли ему доверять?

Снова переживаю мгновение острого понимания.

Приходит ощущение, что целителю, по большому счёту, глубоко безразличны все студенты. А вот целительские задачки для него особенно важны. Очень уж любит наш Пилюлькин решать сложные случаи. Тут же понимаю, почему – это делает его сильнее. Странно, что я это четко осознаю именно сейчас, в момент разговора. Возможно, улавливаю его взгляды и интонации голоса.

С другой стороны, перед полигоном мы несколько часов работали на уроке с этим самым целителем, и он очень много разговаривал. Человек, сколько бы он ни говорил, всегда говорит про себя, пусть часто и косвенно. Видимо, во время лекции мое внутреннее «я» получило информацию о целителе, а после – обработало её незаметно для сознания, где‑то внутри на подкорке, чтобы получить ответ. И похоже, что для таких ответов – нужно задавать правильные вопросы. Это просто часть алгоритма.

– Ларик, о чём задумался? – выбивает меня Пилюлькин из состояния озарения.

– Пытаюсь понять, насколько можно доверять преподавателям, – намеренно отвечаю правду.

– Всем можно доверять, – заверяет целитель. – Как бы они к вам ни относились. Все преподаватели приносят очень жесткие клятвы перед тем, как начать работу со студентами.

– Что‑то я не припомню, чтобы нас кто‑то страховал на тропе… – захожу на рискованную дорожку.

– Правильно. Вас никто и не страховал, – подтверждает Пилюлькин, перекладывая бумаги. – Всё по‑честному, без обмана. В этом особенность ритуала.

– То есть если бы мы там погибли, то… погибли? – делаю вывод.

Всё это время мне казалось, что преподаватели за нами наблюдали. Хотелось верить, что пустые места в аудитории принадлежат тем, кто просто выбыл из игры. Максимум – отчислили из Академии.

– Конечно. Обязательно, – кивает целитель. – Но вы же дошли?

А вот здесь он говорит не совсем правду. И я это тоже чётко чувствую. Но переспрашивать не собираюсь. Здесь скрыта какая‑то тайна. С тропой и отсевом не все так очевидно. Не зря меня одолевают сомнения. Все преподаватели нам чего‑то намеренно не договаривают. Не удивлюсь, если на это они тоже дали клятву.

– Преподаватели дают клятвы Академии и Императору, – продолжает Пилюлькин. – Все действия, которые может осуществить преподаватель по отношению к студентам, обусловлены исключительно работой на Империю. Академией – только во вторую очередь. Так что не удивляйся. Ты же знал, когда и куда поступал?

– Не уверен, – отвечаю.

Но в общем‑то, меня это скорее радует, чем нет. Разговор с целителем не дает пока конкретных ответов, но приоткрывает некоторые спорные моменты. Чтобы собрать картинку целиком, нужно время.

– В смысле – не уверен? – спрашивает Пилюлькин.

– Я все также не могу вспомнить некоторые моменты из жизни после попадания под прорыв, – сообщаю. – Много помню, много не помню. Могу сказать, что когда моё поступление обсуждалось с отцом, моё мнение не особо учитывалось.

– Тогда, парень, ты сам виноват, – делает вывод целитель. – Надо читать закон. После первых проявлений магии ты становишься самостоятельным – конечно же, если ты можешь контролировать эти самые проявления.

– А если не могу? – интересуюсь.

Кормак стучит склянками и косится на нас. Думает, что я не замечаю.

– Если не можешь – тогда, извини, надо учиться, – отвечает Пилюлькин. – Чтобы научиться их контролировать, достаточно всего на полгода нанять нормального преподавателя. Да, особенно не вырастешь, останешься на низком уровне владения собой, но и безопаснее. Учти, раз твой отец подписал договор с нашей Академией, значит, были другие резоны.

– Ну да, были, – соглашаюсь. – Мы подтвердили право на дворянский род.

– Ну вот, здесь всё и выяснилось. Здесь большая часть таких, – безразлично улыбается целитель.

Очень интересно. Счёт к мачехе у меня слегка подрос, но не сказать, чтобы сильно. В каком‑то смысле, действительно, сам виноват. Пусть и нашлись близкие люди, которые воспользовались моей ситуацией. Будем честными – у кого рядом таких людей нет? Когда‑нибудь в своё время, я обязательно за это спрошу. Сейчас сильно переживать по этому поводу не вижу смысла. Есть как есть.

Внимательно слушаю целителя. Пока я отвлекался на свои мысли, он успел достать три кофра, один из которых мне очень хорошо знаком. Примерно такой же кофр доставала Ариадна в госпитале, когда смотрела изменения в моей магической подписи. Здесь амулеты примерно такие же, но чуть попроще.

Кстати, Ариадна. В свете последних событий совсем забываю проверить информер. Наверняка девушка мне уже ответила. Навряд ли она догадывается, что у меня тут практически нет времени на общение. Хочется проверить информер прямо сейчас, но Пилюлькин вряд ли оценит. Придется ужать свое любопытство и подождать более удобного момента.

Целитель берёт кофры пальцами и лепит их на мою студенческую робу.

– Не вертись, – командует чуть строже. – Секунду, подожди. Сейчас. Им надо настроиться.

Кормак смотрит на нас во все глаза, даже не скрываясь. Отмывать склянки он не торопится. Видимо, работа в целительской по часам, а не по выполненному заданию. Логично. Тем более, Пилюлькин сам сказал, что с прошлого раза остался кусок недоделанного.

Артефакты ползут по робе и повисают на бицепсе. Они, как тонкие змеи обвивают рукав с обеих сторон. Если бы я их не видел, то навряд ли бы заметил изменения.

– Ещё вот эти добавим, – говорит целитель и добавляет пару артефактов в виде пояса.

На этот раз обычные пластины. Пилюлькин обвешивает меня амулетами со всех сторон. На спину добавляет объемный, но нетяжелый. Выгляжу сейчас точно забавно – почти как игрушка, обвешанная серебряными и золотыми жестянками.