Старшая ветвь (СИ) - Рудин Алекс

— И ответите на мои вопросы, — добавил я.

— Если смогу, — кивнул Стригалов.

— Скажите, Юрий Андреевич, когда граф Сосновский составил завещание?

— За несколько дней до своей болезни, — ответил юрист. — Он вызвал меня к себе. Я потом много думал об этом. Мне показалось, что граф что-то предчувствует. В своем кабинете Дмитрий Валентинович продиктовал мне текст завещания.

— И вы не были удивлены? — спросил я.

Стригалов криво усмехнулся:

— Удивлен? Я был поражен, изумлен. Это куда более точное выражение.

— Вы спросили графа, почему он принял такое странное решение?

— Конечно! Спросил, и не раз.

— И что же вам ответил Сосновский?

— Ничего. Граф сказал, что вправе полностью распоряжаться своим имуществом. Это его решение, и обсуждению оно не подлежит. После этого мне оставалось только составить документ и дать его графу на подпись. Граф подписал завещание, сам убрал его в конверт, сам запечатал личной печатью и передал конверт мне. Кроме того, он взял с меня обещание, что я никому не скажу ничего о завещании до момента его смерти.

— Даже Николаю Сосновскому? — уточнил я.

— Особенно ему, — кивнул Стригалов.

Все это время я внимательно следил за эмоциями Стригалова. Он не обманывал меня напрямую. Возможно, о чем-то умалчивал. Но у юристов есть такая привычка.

— А откуда взялся купец Порфирьев? — спросил я. — Вы с ним знакомы?

— Порфирьева нашел сам граф Сосновский, — быстро ответил Стригалов. — Я увидел его только на оглашении завещания.

— Вы меня обманываете, Юрий Андреевич, — с улыбкой заметил я. — Помните? Я чувствую ваши эмоции.

— Так это правда? — прищурился Стригалов. — Вы чувствуете, когда вас обманывают?

— Да, — кивнул я. — Расскажите мне правду, иначе наш договор потеряет силу.

— Прошу меня извинить, Александр Васильевич, — поморщился Стригалов. — Я должен был проверить.

— Понимаю, — кивнул я. — Так что же с Порфирьевым?

— Порфирьева и в самом деле нашел граф Сосновский. Не спрашивайте меня, где они познакомились, я этого не знаю. Но за неделю до того, как составить завещание, Дмитрий Валентинович обратился ко мне и просил засвидетельствовать договор между ним и купцом Порфирьевым. В этом договоре граф Сосновский обещал упомянуть купца Порфирьева в своем завещании, если купец заплатит определенную сумму денег.

— Вот оно что, — понял я. — И какова же была сумма?

— Пятьдесят тысяч золотых червонцев.

— Немало! — изумленно воскликнул я. — И что же, купец Порфирьев уплатил эти деньги?

— Этого я не знаю, — покачал головой Стригалов. — Я только составил договор. Граф Сосновский и Порфирьев его подписали.

— Граф выполнил свои условия в завещании, — задумчиво сказал я. — Значит, и Порфирьев должен был выполнить свое. Он заплатил графу Сосновскому деньги. Интересно, где они сейчас?

— Этого я не знаю, — повторил Стригалов. — Я видел Порфирьева только два раза. В кабинете графа и вчера. В этом кабинете.

Я чувствовал, что Стригалов не врет.

— Что ж, благодарю вас за откровенность, — сказал я. — Мне еще потребуется ваша помощь. Я прошу вас послать зов купцу Порфирьеву и договориться о том, чтобы он встретился со мной.

— Но Порфирьев не мой клиент, — возразил Стригалов. — Я не могу требовать, чтобы он говорил с вами.

— Вам и не нужно требовать, — улыбнулся я. — Просто пошлите ему зов и предложите встречу.

— Хорошо, — сдался юрист.

Он прикрыл глаза. Я терпеливо ждал, небольшими глотками пробуя чай. Напиток и вправду был изумительный, с легким травяным привкусом и достаточно крепкий. В него даже не требовалось добавлять сахар.

Юрист Стригалов открыл глаза и посмотрел на меня.

— Простите, Александр Васильевич, — сказал он. — Но господин Порфирьев не желает с вами разговаривать. И встречаться он тоже не хочет. Господин Порфирьев заявил, что соглашение с графом Сосновским — это его личное дело. И вмешательство посторонних ему не требуется. Я ничего не могу сделать.

Стригалов развел руками.

— Благодарю вас за то, что попытались, — улыбнулся я. — Возможно, мне понадобится еще встретиться с вами. В таком случае я пришлю вам зов. У вас и в самом деле изумительный чай.

Поставив чашку на стол, я поднялся и пошел к выходу из кабинета.

— Вы обещали сохранить тайну, — напомнил мне Стригалов.

— Разумеется, — кивнул я, — при условии, что вы и дальше будете со мной откровенны.

Секретарша Стригалова проводила меня ослепительной улыбкой, и я ответил ей полной взаимностью. Спустился по лестнице, вышел из здания юстиц-коллегии на набережную Невы, облокотился на гранитный парапет и стал думать, что делать дальше.

Случайно взглянув на окна второго этажа, я увидел в окне фигуру Стригалова. Юрист с озабоченным видом смотрел на меня.

Немного поразмыслив, я послал зов Никите Михайловичу Зотову.

— Добрый день, Никита Михайлович.

— Добрый день, господин Тайновидец, — сухо ответил Зотов. — Чем порадуете?

— Вы слышали о завещании графа Сосновского? — без предисловий спросил я.

— Нет, — удивился Зотов. — А с ним что-то не так?

— Как вам сказать? Граф Сосновский довольно-таки неожиданно лишил своего сына наследства и завещал загородное имение и корабельный лес совершенно постороннему человеку. Вам это не кажется подозрительным?

— А кому именно он завещал корабельный лес? — уточнил Зотов.

— Некоему купцу Порфирьеву. Кстати, купец уплатил за это графу очень большую сумму.

— Интересно, — задумчиво протянул Зотов.

— Еще как, — подхватил я. — История очень любопытная.

— А почему вы этим заинтересовались?

— Ко мне обратился Николай Сосновский, сын графа. Это его лишили наследства, и он с этим не согласен.

— Могу его понять, — согласился Зотов. — А чего вы хотите от меня?

— Я поговорил с юристом, который составлял завещание. Юрист не знает, почему граф принял такое странное решение. Я предлагаю вызвать призрак умершего графа и спросить его об этом.

— А какие у меня для этого основания, Александр Васильевич? — к моему удивлению спросил Зотов. — Граф поступил довольно неожиданно, не спорю. Но это не преступление. В полицию с жалобой никто не обращался. В Тайную службу тоже. Вы предлагаете мне заняться некромантией исключительно по вашей прихоти?

— Молодой Сосновский обратился ко мне, — напомнил я.

— Это ваше с ним частное дело, — холодно ответил Зотов. — Тайная служба существует не для того, чтобы помогать вам в ваших расследованиях.

В его голосе звучала обида. Кажется, Никита Михайлович до сих пор не простил мне того, что я в одиночку уничтожил свиток с ритуалом Чистого Листа.

— Но вы согласны, что история с завещанием выглядит нелепо? — спросил я.

— Согласен, — подтвердил Зотов. — Но пока интересы Империи не затронуты напрямую. Я буду следить за этим делом. А вы постарайтесь собрать побольше доказательств, прежде чем обращаться ко мне с просьбой о содействии. У вас прекрасно получается работать самостоятельно, Александр Васильевич.

— Все еще не можете забыть историю со свитком? — напрямик спросил я.

Никита Михайлович промолчал.

— Вы же понимаете, что его нужно было уничтожить?

— Да, я понимаю, — ответил Зотов. — Но вы могли бы посоветоваться со мной. Всего хорошего, господин Тайновидец.

— Что ж, благодарю за разговор, Никита Михайлович, — усмехнулся я.

Снова взглянув на окна юстиц-коллегии, я увидел, что фигура Стригалова исчезла.

Глава 4

Честно говоря, я очень рассердился на Зотова. На мой взгляд, он совершенно напрасно мешал личные обиды с делами.

С досадой ударив ладонью по шершавому гранитному парапету, я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Мысли в голове мельтешили, словно перепуганные рыбы. Я никак не мог привести их в порядок.