Идеальный мир для Химеролога 4 (СИ) - Сапфир Олег

«Балласт, — с досадой подумал Аристарх. — В каждом поколении рождается такой вот балласт. Ничего, ядро всё исправит. Больше никаких случайностей. Только чистая, концентрированная сила».

Он снова обвёл всех взглядом, который теперь стал ещё жёстче.

— Ещё вопросы по поводу репутации? Нет? Тогда продолжим.

Аристарх выслушал всех.

— Отлично, — кивнул он. — Запускаем все три направления. Одновременно.

Он поднялся. В его груди ровно и мощно билось сердце дракона, наполняя тело силой и уверенностью.

— Приступайте. Я хочу, чтобы к концу месяца у нас была первая сотня. И неважно, как вы их добудете. Мне нужен результат.

— Командир, да какого лешего⁈ — прохрипел за спиной Семён Петрович, он же Беркут. — У меня сейчас кости в труху превратятся!

— А у меня сердце остановится! — вторил ему второй ветеран, Кабан.

Я лишь улыбнулся, не сбавляя темпа.

— Да ладно вам, это же весело…

Мы неслись по лесу, как стая перепуганных оленей. За нами, с грацией и скоростью мчалась чёрная пантера. Химера, явно. Огромная, раза в полтора крупнее обычной, с глазами, горящими зелёным огнём. Быстрая и сильная… но, как и у любой такой твари, у неё были изъяны. И я собирался ими воспользоваться.

— Весело ему! — пропыхтел Кабан, едва не споткнувшись о корень. — Командир, эта тварь от нас не отстанет!

— В этом-то и вся прелесть! — крикнул я, перепрыгивая через поваленное дерево. — Адреналин! Давно я такого не чувствовал. Правда, от неё убежать невозможно…

Мы выскочили на небольшую ровную поляну. Вот оно. Идеальное место. Я резко обернулся. Старики позади тяжело пыхтели.

— Командир, всё, приехали… — выдохнул Беркут, собираясь остановиться.

— Не-а. Не приехали. Время подходящее не только для меня, но и для вас. Ложись!

Они не стали спорить. Просто завалились на землю, как подкошенные. Я упал следом. В тот же миг над нашими головами пролетела пантера. Она даже не успела среагировать, её прыжок был рассчитан на то, чтобы настигнуть нас на бегу.

Я вскочил. Время доставать козырь.

Моя рука метнулась к поясу. В ней оказался тонкий изящный клинок, больше похожий на шпагу, чем на боевой меч. Эту вещицу я позаимствовал у одного из тех бандитов, что решили, будто могут меня ограбить. Они даже не поняли, какую ценность таскали с собой. Клинок был выкован из редкого сплава, способного проводить магическую энергию почти без потерь. Идеально для моих целей.

Пантера, приземлившись, развернулась. Её зелёные глаза сузились, мышцы напряглись для нового прыжка.

Но я был быстрее.

Атрибут «Скорость Росомахи» хлынул в ноги, наполняя их силой. Второй, «Стальные сухожилия», — в руки, делая хватку железной. Я раскидал по телу всё, что было необходимо.

Рывок.

Мир вокруг смазался. И я увидел только одну точку — голову пантеры.

Один укол. Точный, прямо в мозг.

Клинок вошёл легко, как в масло. Я влил в него энергию.

В тот же миг лезвие почернело, покрылось ржавчиной и с тихим звоном раскололось на сотни мелких осколков, превратившись в пыль.

А пантера… она просто замерла. Её огромное тело качнулось и мешком свалилось на землю.

— Такого уровня чудовище… вообще можно убить одним ударом? — прошептал Кабан, поднимаясь с земли и с опаской глядя на поверженную тварь.

— Так в мозг попал, — пожал я плечами.

— Можно? — вдруг спросил он.

— Что?

— Эксперимент хочу провести.

— Ну, давай, проводи.

Кабан достал из-за пазухи массивный револьвер.

— Ай-яй-яй, — я укоризненно покачал головой. — А ты его как вообще пронёс? Я же сказал, никакого огнестрела.

— Надо знать возможности, — хмыкнул он. — Я же не против людей. Мы же в лес шли. Вот и прихватил на всякий случай.

Он подошёл к пантере и шесть раз выстрелил ей в голову. Пули с глухим стуком отскакивали от её лба, не оставив даже царапины.

— Вот так вот, — констатировал Кабан, поворачиваясь ко мне.

— Ну, может, мне повезло, я в какое-то уязвимое место попал, — я сделал вид, что смутился.

— Ага, в лобную кость, где наоборот усиление, — уточнил он.

— Всё, не гунди.

— Мне больше другое интересно, — вмешался Семён Петрович. Он подошёл к твари, приложил руку к её груди. — Она же явно мертва. Просто мне интересно, как так? Тварь мертва, а сердце бьётся.

— А вот это самое интересное, — кивнул я.

Я не просто проткнул ей мозг. Я влил туда концентрированный импульс энергии, который мгновенно сжёг все высшие нервные центры. Мозг почти умер. Но вегетативная система, отвечающая за работу сердца, лёгких и прочих органов, осталась нетронутой. Тело было живо. Идеальный инкубатор с биоматериалом.

— Семён Петрович, — я посмотрел на него. — Пришло время доказать вашу преданность нашей организации.

Беркут смерил меня суровым взглядом. А потом повернулся к Кабану.

— Прости, Кабаныч, — тихо сказал он. — Но это ради тебя.

Он нанёс короткий, почти незаметный удар ногой по подколенному сухожилию Кабана. Тот, не ожидав такого, рухнул на одно колено.

— Какого х…

Договорить он не успел. Семён Петрович, оказавшийся у него за спиной, всадил ему в шею шприц с прозрачной жидкостью. Кабан дёрнулся и безвольно завалился набок.

— Виктор, должен сказать, мне очень не нравится то, что я сделал, — глухо произнёс Беркут, глядя на своего товарища.

— Да, — кивнул я, подходя к ним. — Наука, изучение и эксперименты — вообще грязные вещи. Нам часто приходится делать то, что нам не нравится. Главное — не потерять себя в этом и оставаться человеком. И не забывать, что временами цель превыше всего. Я тебе расскажу одну историю…

Пока я говорил, мои руки уже работали. Они двигались с идеальной точностью, легонько касаясь тела пантеры. Кости под моими пальцами ходили ходуном, меняя положение, как будто я перебирал костяшки на счётах. Внутренние органы смещались и перестраивались.

— Однажды один человек встретил семью с очень больным ребёнком, — начал я, не отрываясь от своего занятия. — И тот ребёнок имел просто великолепный дар, целительский, который в будущем мог помочь сотням тысяч, если не больше. Но было несколько моментов. Во-первых, никто не знал об этом ребёнке, о его даре, кроме этого человека. А во-вторых, его не обучали, и дар начал разрушать его тело изнутри — но не смертельно. Ребёнок превращался в калеку, терял способность ходить, видеть, но мог прожить ещё годы в таких муках. Человек знал способ остановить разрушение и даже развить дар, но это требовало немедленного вмешательства — специальной процедуры, которую родители считали осквернением тела. Они были фанатиками своей веры: каждому отведён его путь, включая страдания, и никто не должен вмешиваться в волю высших сил. Они запретили человеку помогать, предпочитая видеть сына искалеченным, но «чистым» в их понимании.

Я аккуратно вычленил из тела пантеры ненужный рудиментарный отросток.

— Как думаешь, Семён Петрович, как человеку нужно было поступить? Оставить ребёнка медленно калечиться, уважая волю родителей? Или вмешаться, зная, что после этого родители прокляли бы и его, и сына, отреклись бы от ребёнка навсегда? Получается, можно было спасти его от увечий. Но ценой разрушения семьи — родители бы от него отказались, он стал бы для них мёртв.

Семён Петрович внимательно слушал, его взгляд был прикован к моим рукам, которые творили нечто невообразимое с телом мёртвой химеры.

— И чем закончилась эта история, которую ты читал? — наконец спросил он.

— Человек взял эту вину на себя и помог ребёнку против воли родителей. Своими руками он вырвал его из семьи, спас от инвалидности, но обрёк на сиротство при живых родителях.

— А что дальше?

— Дальше ребёнка передали в правильные руки, его обучили, дар расцвёл. Впоследствии он стал великим целителем, спас тысячи жизней. Но того человека, своего первого спасителя, он ненавидел больше всего на свете. Потому что тот лишил его семьи, детства, той жизни, что могла бы быть. Даже сотни лет и тысячи спасённых им жизней не помогли простить за это. Иногда нам приходится принимать тяжёлые решения ради других, решения, за которые нас будут ненавидеть те самые люди, которых мы спасаем. Семён Петрович, скажи, дорогой, как бы ты поступил на месте того человека?