Лекарь Империи 9 (СИ) - Лиманский Александр

— Спасибо, пушистый параноик, — сказал я ему мысленно. — Знаю, как тебе тяжело. Но это необходимо.

Я повернулся к Серебряному, стараясь выглядеть так, будто только что принял взвешенное и абсолютно логичное решение. А не заключил сделку с собственной совестью.

— Пойдемте. Нам нужно место для спокойной работы.

— Куда именно? — Серебряный чуть наклонил голову, и этот жест напомнил мне хищную птицу, изучающую потенциальную жертву с высоты. Он явно почувствовал перемену в моем настроении.

— Ординаторская хирургии. В это время там пусто — все врачи либо на обходах, либо в операционных. И там есть большой стол для документов.

И главное — это нейтральная территория. Не моя, не его. Никаких скрытых преимуществ ни для кого.

Мы молча прошли на второй этаж. Коридоры уже наполнились больничной симфонией — скрип колес каталок, звон металлических лотков, приглушенные голоса медсестер.

Где-то надрывался телефон, из палаты доносился надсадный кашель. Обычный день в больнице. Рутина жизни и смерти.

Никто из этих людей — санитарок, драящих полы, медсестер, раздающих таблетки, пациентов, ковыляющих в туалет, — не знает, что мы несем в руках ключ к спасению города.

И пусть так и остается. Неведение — благо. Паника — худший враг в кризисе, она распространяется быстрее любого вируса. Через пять минут мы зашли в ординаторскую.

— Уютно, — прокомментировал Серебряный, брезгливо осматривая обстановку. Он провел пальцем по спинке стула. — Прямо чувствуется атмосфера великих медицинских открытий.

— Не нравится — можете подождать снаружи, — сурово сказал я, чувствуя, как раздражение начинает брать верх над усталостью.

— О нет, я останусь, — он улыбнулся одними уголками губ. — Слишком интересно, какие секреты прячет наш загадочный господин лекарь Разумовский.

Проницательная сволочь. Он чувствует, что я что-то скрываю.

Менталисты, как я успел понять, не читают мысли напрямую без физического контакта. Но эмоции, микровыражения лица, язык тела, малейшие изменения ауры — все это открытая книга для опытного наблюдателя. А он был не просто опытным, он был гением в своем деле.

Я запер дверь изнутри — старый замок скрипнул протестующе. Положил свинцовый контейнер на стол. Затем, с тяжелым вздохом, достал красную тетрадь.

Момент истины. Сейчас я передаю потенциальному врагу оружие невероятной силы. Или инструмент спасения. Грань между ними тонка как лезвие скальпеля.

— Это формула антидота, — сказал я, раскрывая тетрадь на нужной странице. Голос прозвучал ровно, гораздо увереннее, чем я себя чувствовал. — Профессор Снегирев создал ее сто лет назад, но зашифровал компоненты метафорами.

Серебряный склонился над столом, и на мгновение его тень полностью накрыла старую бумагу. Его бледные пальцы — длинные, с идеальным маникюром — скользили по строчкам, не касаясь пожелтевших страниц.

— Очаровательно… — прошептал он, и в его голосе впервые за все время нашего знакомства прозвучало что-то похожее на искреннее восхищение. — Это же… это революция! Гибрид алхимии и биохимии, опережающий свое время на столетие. Эти формулы… я видел нечто подобное только в закрытых архивах… Но эти названия компонентов… «Кровь дракона», «Слезы феникса», «Прах святого мученика»… Это же детские сказки.

— Не сказки, а шифр, — я развернул рядом с тетрадью пожелтевшую карту Мурома, стараясь, чтобы мои руки не дрожали от напряжения. — Смотрите. Семь красных крестиков по всему городу.

Карта была старой, но на удивление точной. Снегирев был педантичен даже в своей паранойе. Каждая метка была выверена до метра.

— Семь компонентов, семь меток на карте, — продолжил я, излагая свою теорию. — Снегирев спрятал реальные химические вещества в тайниках по всему городу. Классическая предосторожность параноика — разделить секрет на части, чтобы никто не мог использовать его целиком.

И молиться, чтобы за сто лет бумага не разложилась. Химия — штука капризная. Даже самые стабильные соединения имеют срок годности. Особенно органика.

Впрочем, Снегирев мог использовать магическую консервацию. Локальный стазис-пузырь, заморозка времени в ограниченном пространстве.

Теоретически это было возможно, но практически — требовало огромных затрат энергии и знаний, граничащих с безумием. Судя по этой тетради, безумия у профессора хватало.

Серебряный снова склонился над формулой. Его глаза двигались по строчкам с невероятной скоростью. Он не читал, он сканировал, поглощал информацию…

— Интересно… Очень интересно… — он постукивал кончиком пальца по столу. — Большинство компонентов — это действительно сложные, но вполне материальные химические соединения. Вот здесь, — он указал на цепочку символов, — органическая кислота редкой конфигурации. Тут — алкалоид, модифицированный магическим воздействием. Все это можно стабилизировать, законсервировать… Но вот этот компонент… — он ткнул пальцем в строчку. — «Слезы феникса» — это явно нечто иное. Смотрите на структуру формулы вокруг него.

— Что не так?

— Видите эти символы? — Серебряный указал на странные значки, окружающие «Слезы феникса» как электроны атомное ядро. — Это не химическая нотация. Это руны стабилизации магической энергии. Причем очень специфические — я видел подобное только в запрещенных гримуарах Инквизиции. Те, за хранение которых полагается казнь.

Запрещенные гримуары. Ну конечно. А чего еще ожидать от человека, который, по сути, убивает людей силой мысли?

Удивительно, что его еще не сожгли на каком-нибудь тихом заднем дворе Гильдии. Хотя, возможно, Инквизиция использует его как свой собственный, ручной скальпель — грязную работу кто-то должен делать.

— Это катализатор? — спросил я, пытаясь перевести его эзотерические откровения на язык понятной мне химии.

— Более того. Это ключевой компонент, который связывает воедино химическую и магическую составляющие формулы. Без него остальные ингредиенты — просто набор реактивов. С ним — они становятся лекарством. Или оружием, в зависимости от применения.

Оружие. Он сразу думает о военном применении. Профессиональная деформация убийцы. У меня — спасти. У него — убить. Идеальная команда, блин.

— Нужно позвать помощников, — сказал я, отходя от стола. — Семь точек — слишком много для нас двоих. Да и времени мало.

— Согласен. У вас есть надежная команда?

— Есть. Молодые ординаторы. Величко, Фролов, Муравьев. Толковые ребята, хоть и зеленые.

Я достал телефон, набрал номер Величко.

— Семен, срочно в ординаторскую хирургии. И захвати Фролова с Муравьевым. Дело жизни и смерти. Буквально.

— Уже бегу, Илья! — в трубке послышался топот ног и тяжелое дыхание. — Две минуты!

Хороший все-таки парень. Не тратит время на лишние вопросы, просто действует. Из таких получаются либо великие лекари, либо мертвые герои. Искренне надеюсь, он проживет достаточно долго, чтобы стать первым.

Фырк, до этого молчавший, устроился на краю стола и принялся с важным видом разглядывать карту.

— Знаешь, двуногий, меня гложут смутные сомнения, — проскрипел он у меня в голове. — Слишком уж все просто — вот карта, вот крестики, идите и найдите. Снегирев был параноиком высшей пробы. Не мог он оставить такой очевидный след.

Фырк прав. Снегирев скорее всего перестраховывался даже в мелочах. Это похоже на ловушку или проверку. Но другого следа у нас нет.

Будем работать с тем, что есть, и надеяться на лучшее. Классическая врачебная тактика в безнадежной ситуации.

Через три минуты в дверь постучали.

Я открыл. Величко, Фролов и Муравьев ввалились в комнату — запыхавшиеся, взволнованные, с горящими от адреналина глазами. Молодость и энтузиазм — гремучая, но очень эффективная смесь.

— Илья, что случилось? — выпалил Величко. — Мишка? Ухудшение?

— Хуже. Садитесь, времени мало.

Я кратко изложил им ситуацию — мутация вируса, формула Снегирева, зашифрованные компоненты и карта с тайниками. Умолчал только о тайной комнате, Архитекторе и настоящем источнике тетради.