Демон Жадности. Книга 5 (СИ) - Розин Юрий

Мы вышли из клиники на оживленную улицу. Гильом, глубоко выдохнув, проговорил:

— Обновку надо испытать, как считаешь? Слуги в резиденции — идеальные подопытные. Они замечают каждую мелочь и знают меня уже не первый год.

— Согласен, — ответил я.

— Хорошо, — начал Гильом, принимая менторский тон. — Тебе нужно запомнить несколько моментов. Первое: мои движения всегда более плавные, без твоей резкости. Осанка — прямее, плечи развернуты, подбородок чуть приподнят. Жесты… сложно вспоминать то, что делаю неосознанно… но, допустим, когда я задумываюсь, я не потираю подбородок, как ты, а слегка касаюсь указательным пальцем края губ. Следи за интонациями. Моя речь…

Я поднял руку, прерывая его поток указаний. Мне не нужна была лекция. Я снова сосредоточился на «Ольве», которая теперь помимо обычных маскировочных функций получила в комплект одно конкретное, даже очень конкретное лицо.

Я позволил ее силе не просто изменить мою внешность, но и проникнуть в мышцы, в нервные окончания, в голосовые связки. И затем я просто… отпустил себя.

Мое тело выпрямилось, плечи сами собой развернулись, руки приняли расслабленное, но контролируемое положение. Я сделал шаг — плавно, без тени моей привычной слегка взрывной энергии. Повернул голову в его сторону, и мое лицо приняло то самое выражение спокойной, слегка отстраненной учтивости.

— Я полагаю, подобные мелочи действительно могут выдать человека с головой, — произнес я, и мой голос зазвучал его ровными, выверенными интонациями, без малейшего намека на иронию. Я поднес руку к лицу и легким, почти невесомым движением кончика указательного пальца коснулся угла рта, глядя на него с легким любопытством.

Гильом замер. Его глаза расширились, в них отразился чистейший, немой шок. Он смотрел на свое собственное отражение, на свою копию, настолько идеальную, что это было почти пугающе. Затем шок сменился чем-то другим — острым, почти жадным восторгом, и также осознанием.

— Невероятно… — вырвалось у него, и это было единственное, что он смог сказать. Он медленно покачал головой. — Теперь я понимаю. Теперь я понимаю, почему ты был так уверен в себе. Эта Маска Золотого Демона… это просто чудо. Абсолютное.

Я позволил маске расслабиться, и черты лица поплыли, возвращая мне мое обличье.

— Не стоит ее перехваливать, — парировал я уже своим голосом. — У каждого чуда в этом мире есть своя цена, и у моего — в виде крайне неприятных моментов, о которых я не советую тебе мечтать.

Наступила неловкая пауза. Гильом все еще был под впечатлением, но мой тон остудил его пыл. Он кивнул, отводя взгляд.

— Понятно. Что ж… тогда последний штрих.

Мы зашли в первый же портняжный салон, который выглядел достаточно дорого, чтобы обслуживать клиентов возле резиденции маркиза. Быстро и без лишних слов мы обменялись одеждой.

Теперь на мне был его элегантный серый костюм, идеально сидевший на его — то есть теперь на мое — тело, а он облачился в мою более простую и практичную одежду, на которую я сменил форменный мундир, пока мы не были в Коалиции.

Выйдя из салона, мы направились к резиденции. Два человека, внешне неотличимые от Гильома фон Шейларона и Мака Мариона, подошли к зданию из белого мрамора и сияющего стекла.

Первой моей жертвой стала горничная, несшая поднос с хрустальными бокалами.

— Эй, ты! — мой голос, теперь голос Гильома, прозвучал властно и немного свысока. — Мне срочно потребовался свежевыжатый сок из синих апельсинов. Доставь его в мои покои, как только найдешь.

Девушка на секунду застыла с широко раскрытыми глазами. Синих апельсинов, насколько я знал, не существовало в природе. Но через мгновение она опустила голову в почтительном поклоне.

— Слушаюсь, господин Гильом.

Она развернулась и почти побежала исполнять абсурдный приказ. Гильом, шедший рядом в моем обличье, фыркнул, но сдержался.

Дальше я остановил двух садовников, перетаскивавших кадку с экзотическим деревом.

— Прекратите! Это дерево должно стоять строго лицом на восток. Разверните его немедленно!

Садовники переглянулись, но без единого слова принялись поворачивать тяжелую кадку. Затем я велел дворецкому принести мне библиотечный каталог, переплетенный в кожу плавающего барашка, и потребовал от юного пажа пересчитать все листья в ближайшей цветочной композиции.

Никто не усомнился. Лишь легкое недоумение в их глазах выдавало, что приказы были нестандартными, но авторитет «Гильома» был непререкаем.

Наш «театр абсурда» прервал новый голос — сухой, спокойный и полный незримой власти.

— Господин Гильом, можно мне вас на мгновение?

Я обернулся. К нам подошел пожилой мужчина в безупречно темном костюме, с седыми волосами, уложенными с безупречной точностью. Его осанка и взгляд говорили о привычке командовать больше, чем любые титулы. Мажордом.

И снова, как и в случае с Легарном, я ощутил исходящую от него ауру — ровную, могучую и бездонную. Еще одно Предание. Внутри меня снова кольнуло удивление, но уже приглушенное — я начинал привыкать к тому, что в Роделионе силы такого уровня не тратили исключительно на войну.

— Конечно, — ответил я, копируя манеру Гильома держаться с этим человеком — с легким, но ощутимым уважением.

Мажордом скрестил руки за спиной.

— Прошу прощения за бестактность, но я не могу не отметить… Некоторые из ваших последних распоряжений слугам показались, скажем так, не совсем стандартными. Можно поинтересоваться их целью?

Его тон был вежливым, но в глазах читался открытый вопрос и легкое недовольство. Я встретил его взгляд с той самой спокойной уверенностью, которую перенял у Гильома.

— Цель проста, — парировал я, слегка пожимая плечами. — Я проверяю их лояльность и исполнительность. В приказах не было ничего предосудительного или сверхсложного. Лишь готовность выполнить волю дома Шейларон без лишних вопросов. Разве это не основа идеальной службы?

Мажордом замер. Его челюсть слегка напряглась, а в глазах вспыхнула искра возмущения. Он явно считал такие методы пустой тратой времени и унижением для хорошо обученного персонала. Собственно, так и было.

Но что он мог возразить? Логика в моих словах была, а оспаривать решения «молодого хозяина» прямо он не смел. Он медленно, почти церемонно, склонил голову.

— Как вам будет угодно, господин Гильом. — Его голос был ледяным.

Развернувшись, он удалился тем же бесшумным, исполненным достоинства шагом.

Как только он скрылся за поворотом коридора, мы с Гильомом переглянулись. На его — на моем — лице расплылась широкая ухмылка. Сдавленное фырканье вырвалось у нас обоих одновременно, а через секунду мы уже беззвучно сотрясались от смеха, прислонившись к стене.

— Видел его лицо? — прошептал я, вытирая выступившие слезы. — Он был в ярости!

Гильом, все еще смеясь, кивнул.

— Проверка пройдена максимально успешно, — выдохнул он, постепенно успокаиваясь. — Если даже он ничего не заподозрил, то больше нас никто не раскусит. Теперь можно приступать к основной части.

Мы шли по коридорам резиденции, и пока наши шаги отдавались эхом от полированного мрамора, я мысленно прокручивал детали нашего нового, куда более амбициозного плана.

Изначальная задумка Гильома была очень хитроумной, но при этом по своей сути простой, как дверной косяк. Я должен был сидеть в его позолоченной клетке, изображая из себя забросившего тренировки приемного сына маркиза на Завязке Предания, пока он в каком-нибудь секретном закутке усердно медитировал, пытаясь выжать из себя еще крупицу силы. Пустая трата моего времени и, что важнее, недостаточно эффективный метод для него.

Я видел это еще во времена пиратства, наблюдая за новичками. Навыки не рождаются в тишине библиотек или во время стерильных тренировок. Они выковываются в огне, когда адреналин жжет кровь, а мозг лихорадочно ищет выход из ситуации, где каждый неверный шаг — смерть.

Именно в критические моменты рождаются самые гениальные и безумные идеи, а мана реагирует на настоящую, а не выдуманную потребность.