Поймать хамелеона (СИ) - Григорьева Юлия

Тогда… Тогда, возможно, было так. Поняв, что Воронецкие ему бесполезны, поглотитель задумал использовать их, чтобы внимание Ведомства было устремлено только на них, что, в общем-то, и удалось. В Петербурге он начал подбирать похожего на Михаила мужчину, поглотил его. Тогда мог узнать про дом в Лесном от него. После этого занял и обустроил так, чтобы была хоть какая-то видимость обитаемого жилища.

И уже после этого подошел к брату с сестрой. То есть первые три дня у него ушли на подготовку к демонстративному убийству, о котором узнал и петербургский сыск, и иномирный розыск. Румпфа он поглотил на четвертый день. Возможно, ждал, что помещики откликнутся, а, не дождавшись, начал действовать.

Дальше второй труп, да еще там и в то время, когда поблизости находились оба Воронецких. Возможно, хамелеон ожидал, что сможет указать на Михаила на следующий день, когда он приведет сестру к Ковальчуку. Но вмешался случай, и подозреваемые оказались в компании розыскника, а после этого сбежали на окраину и прекратили все сношения с психотерапевтом.

Но если бы не эта случайная встреча в парке? Да, скорее всего, поглотитель указал бы на Михаила, и тот вместе с Глашей отправились в застенки, а не обратно в гостиницу. И что тогда?.. А тогда бы маги всеми силами пытались прорываться к арестантам, потому что это их дичь, и оставить ее людям розыскники не могут. Не потому, что это дело престижа, а потому, что поглотитель опасен. Его необходимо забрать и депортировать туда, где с ним в силах справиться.

К тому же, если он наблюдал за Обуховской больницей и отметил появление совершенно лишнего там человека, то есть Котова, а после проследил… Олег вдруг усмехнулся. Следить хамелеон мог за Воронецкими в день их приезда, чтобы удостовериться, что их уже не встречают служащие Ведомства.

В этом случае он видел и то, как брат с сестрой подошли к Ковальчуку, и приятеля доктора тоже видел. А после этот приятель является с одним из сыщиков в покойницкую, куда доставили Румпфа. И по невероятной иронии судьбы Воронецкие поселились рядом с этим подозрительным господином, который дружит и с психотерапевтом, и с сыщиком.

Так что, даже не видя ареста Воронецких, одного или обоих, Котов мог узнать об этом от Рыкина. И если к этому моменту иномирный розыск прозрел и понял, кто такие Светлины, то всё внимание и вправду было бы отдано тому, чтобы прорваться к арестантам. А поглотителю остается только заниматься своими делами, не опасаясь погони какое-то время.

— Но ведь мог и так искать, мы же понятия не имели, под какой он личиной… — прошептал Олег.

Он мотнул головой, понимая, что уходит в дебри. Надо было вернуться на прежнюю тропу.

— Итак, — вновь повторил маг, но вернуться к размышлениям не успел, потому что послышались шаги.

Кто-то из соседей поднимался наверх. Олегу не хотелось сейчас выслушивать вопросы из-за того, что сидит на лестнице, вместо того, чтобы как все прочие порядочные люди сидеть дома в уютном кресле. Котов поднялся на ноги, отряхнулся и все-таки дошел до квартиры.

В этот раз Глашенька поспешила ему навстречу, едва маг открыл дверь. Девушка казалось встревоженной. Она некоторое время в молчании вглядывалась в лицо розыскника, и он улыбнулся. Барышня улыбнулась в ответ и расслабилась.

— Я волновалась о вас, Олег Иванович, — сказала Глашенька. — Вы задержались.

— Пришлось немного прогуляться, — ответил ей Олег.

— Вам ведь не сделали больно? Не обидели?

— С чего вы взяли, что меня могли обидеть? — удивился маг, и девушка ответила недоумением во взгляде.

— Ну как же, Олег Иваныч? Вы не берете меня с собой, говорите, что девице нечего делать в таком месте. Стало быть, вы отправились к нехорошим людям, а такие могут сделать всё, что угодно. Я тревожилась о вас, — повторила она и потупилась.

Котов приблизился к девушке, взял ее за руки и поочередно поцеловал их, после мягко сжал и ответил:

— Благодарю

Глашенька, только что в смущении смотревшая себе под ноги, вскинула на мага удивленный взгляд.

— За что вы благодарите меня, Олег Иванович?

— За вашу тревогу обо мне, — сказал он. — Мне приятно. Это и вправду приятно, когда тебя ждут и беспокоятся. Однако вы тревожились попусту. Это не тот противник, кто может мне навредить. И все-таки я вновь благодарю, мой маленький ангел.

Барышня опустила взгляд, но Олег все-таки успел увидеть улыбку.

— А мне приятно, когда вы называете меня ангелом, — ответила Глашенька. — Хоть я и не ангел. Вы бы в этом убедились, если бы узнали ближе… — Она вдруг вскинула голову, и в глазах ее вновь было волнение: — Вы только не думайте обо мне дурно, прошу вас.

— Почему я должен думать о вас дурно? — в недоумении спросил розыскник.

— Но как же… — Глашенька замялась. — Я ведь живу у вас, позволяю вам прикасаться ко мне… Но вы не думайте, я более такого никому не дозволяла! — горячо заверила она. — Я не легкомысленна. Может, я и несколько романтична, но что такое честь, знаю. Просто… — барышня вновь замялась, — вы другой… не такой, как все… Боже мой, — она вздохнула и освободила руки из ладоней Котова. — Я совсем не знаю, как сказать, чтобы это не было стыдно.

Девушка развернулась и ушла на кухню, но вовсе не потому, что ей там что-то было нужно. Попросту ощутила неловкость и поспешила скрыться. Олег последовал за ней, но уже не стремился подойти близко. Он остановился в двери, привалился к откосу и, скрестив на груди руки, посмотрел на Глашу, замершую у окна.

— Я вовсе не думаю о вас дурно, Глафира Алексеевна, — произнес Олег. — Я вижу, что вы не искушены, вижу и ваше смущение, и смятение. Вы чистая душа. Напротив, я браню себя за те вольности, которые допускаю и нарушаю ваш покой. — Барышня обернулась, и Котов усмехнулся: — Браню, клянусь вам. Но когда вы близко, не могу удержаться, чтобы ни коснуться вас.

— Что же в этом удивительного, — улыбнулась Глашенька, — если любите меня, как давеча признались.

— И за это признание я тоже себя браню, — ответил маг и, оттолкнувшись от откоса, направился прочь.

Девушка охнула. Лицо ее вспыхнуло в одно мгновение, и Глашенька, не сдержавшись, воскликнула вслед Олегу:

— Вы солгали? Зачем⁈

Котов остановился, протяжно вздохнул и обернулся.

— Я не лгал вам, Глафира Алексеевна. Я сказал, что чувствую, и оттого себя браню.

После этого вновь отвернулся и ушел в свой кабинет. Барышня прижала ладонь к груди, где в бешеном беге заходилось сердце. Она снова посмотрела в окно, но не видела того, что творится за ним.

— Но если не лгал, то зачем бранить себя? — прошептала девушка. — И что всё это означает, в конце концов? Олег Иваныч! — воскликнула она и бросилась следом.

Она рывком открыла дверь в комнату Стёпы, после поспешила в гостиную, но не нашла Котова и там. Девушка посмотрела на библиотеку, а затем уверенно направилась в кабинет. Олега она обнаружила там же, где недавно стояла сама, — у окна.

Глашенька остановилась, на миг стушевалась, но сердито тряхнула головой и произнесла:

— Я требую объяснений, Олег Иванович. Немедленно, сию же минуту требую! Зачем вы всё это сказали, если не обманывали меня?

Котов устало потер переносицу и обернулся.

— Глафира Алексеевна…

— Вы любите меня? — выпалила барышня.

— Да, Глафира Алексеевна, люблю, но…

— Любите, стало быть, любите, — отчеканила Глашенька и припечатала ладонь к столу, словно поставила точку во всех объяснениях.

После вышла из кабинета, а Котов остался стоять у окна с приоткрытым ртом.

— И что всё это означает? — в недоумении спросил сам себя маг и выругался: — Черт знает что, — а после с усмешкой покачал головой.

Но тяжесть, навалившаяся было, вдруг исчезла с души, и Котов, потерев лицо, шумно выдохнул. Что ж, значит, поговорят после, а сейчас пора вернуться в разум и заняться тем, чем собирался, — думать. Однако так и не успел этого сделать.

Из портальной комнаты послышался звон колокольчика — знак того, что кто-то хочет пройти. Нахмурившись, Котов вышел из кабинета и тут же встретился с вопросительным взором Глафиры Алексеевны, которая тоже услышала сигнал.