Стражи восемнадцати районов. Том 1 (СИ) - Крейн Антонина

Я только криво улыбнулся, забирая сканы.

Возможно, в чем-то она и права.

***

Ночью мы Клугге снова приплыли к нашему островку на Ладожском озере, и там я вновь призвал призрачный корабль – и приказал проклятым застыть.

Капитан Сигвард ждал нас, скрестив руки на груди, но во всём его облике сквозило нетерпение, смешанное с надеждой и страхом разочароваться.

– Всё получилось! – крикнул я ему еще с середины пути по мосту-мечу, вновь призванному Айземанну. – Мы нашли фото!

Сигвард судорожно вздохнул и сжал кулаки:

– Спасибо, – сказал он, когда мы шагнули на палубу. Его глаза были обращены к стопке фотокарточек у меня в руках.

Я протянул ее ему, однако капитан покачал головой.

– Сначала давайте покончим с проклятыми.

– Что вы имеете в виду?

Юхан свёл кустистые брови, явно удивленный моим непониманием.

– Мой мотобот полон проклятых тварей, – он обвел палубу рукой. – Неужели вы, колдуны, не собираетесь уничтожить их? Я не смогу покинуть этот мир, пока они здесь. Они опасны.

Его голос становился громче с каждой фразой. Под конец он буквально отчитывал меня.

– Ты что, юнец, думал, что всё так и останется?! Что корабль, полный смерти, будет сам по себе плавать по озеру?! Ты совсем идиот?!

– Тише, – Клугге со значением положил руку на плечо капитана. – Оставьте нас на минуту, мы обсудим, как лучше поступить с проклятыми.

– В смысле, как? – Юхан был зол и изумлен одновременно. – Пусть он просто прикажет им сдохнуть, раз они слушаются его, и всё!..

– Господин Сигвард, – голос Клугге стал ниже. – Насколько я понимаю, вы собираетесь вскоре покинуть этот мир. Я понимаю, какой раздрай сейчас у вас в душе. Пожалуйста, уделите внимание себе накануне такого… события. А мы пока разберемся со своей работой.

Сигвард захлопнул рот.

– Вы правы.

Эти слова явно нелегко дались гордому капитану. Он еще раз отверг неловко протянутые мной фотокарточки и ушел в каюту.

Клугге обернулся ко мне.

Сильный ветер, гулявший над озером, выбил несколько тёмных прядей у него из прически, и теперь они стегали его по лицу. Темно-синие глаза стража смотрели на меня внимательно.

Вокруг нас были монстры, сплошные монстры. Уродливые и беспощадные. Жадные и вечно голодные. Их было даже больше, чем вчера: сегодня они выбрались наружу также и из внутренних помещений. Те, чьи морды оказались обращенными в нашу сторону, смотрели на меня в немом обожании. «Ты сыграешь нам еще, папа?»

Находясь здесь, на проклятом корабле, я чувствовал сердцебиение каждого из них. Они не двигались, но я все равно слышал их шепоты и мольбы. Они были счастливы. Вторую ночь подряд их переполняла радость, потому что раньше они не знали, что в этом мире есть музыка, и что у них есть Отец.

А теперь я тут, и это перевернуло их мир. Мир, который сейчас погрузится во тьму, ведь я собираюсь отдать им последний приказ. Глагол «умрите» на протогерманском – из числа тех, что я разучил с Веналайненом.

– Я не знаю, почему я не понял, что их надо будет убить, – выдавил я виновато. – Я просто… не подумал об этом, Клугге.

– Я понимаю.

Клугге неожиданно положил руку мне на макушку, будто ребенку.

– На будущее: про проклятых говорят не «убить», а «уничтожить», Женя.

Взгляд Айземанна был куда теплее, чем предполагали произнесенные им слова.

– Учту, – сглотнул я. – Дай мне пару минут. Я соберусь с силами и всё сделаю.

Я действительно должен это сделать. Должен – и, черт возьми, хочу. Ведь моя цель – овладеть своей силой по-настоящему. Так какого черта я пасую при первой же сложности? Слабак! Рохля!

«Давай рассуждать логически, Женя, – мысленно говорил я сам себе. – Ты всегда жалел примерно всё, что существует в нашем мире, так? Червячка, кузнечика, личинку – какими бы некрасивыми они ни были. Ты оттаскиваешь гребаных улиток на обочину дороги, чтобы не раздавили. Но у них есть смысл присутствия в этой жизни, есть свое место в природном цикле. А какое место у проклятых?»

Я помню, что прочитал об этом в одной книге, которую на прошлой неделе позаимствовал у Инги (я пришел к ней под предлогом «отдаю тебе розовый парик» и провел в ее обществе полтора блаженных часа, полных сердечек в моем взгляде, после чего она убежала на работу).

В книге говорилось, что смысл существования проклятых – это облегчение участи людей. Если бы их эмоции не сцеживались вовне, конденсируясь в чудовищ, люди бы просто взрывались. То, что психологи называют «проживанием эмоций», на самом деле, и является отпусканием этих эмоций вовне.

Поэтому в круговороте живой природы проклятые не участвуют. Они – мусор. Я – повелитель мусора. Так какого хрена я сейчас его жалею?

– Женя. – Голос Клугге донёсся как из другой вселенной. – Посмотри на меня.

Я весь трясся, словно какой-то перепуганный хомяк. Тогда Айземанн взял меня рукой за подбородок и поднял мое лицо, заставляя взглянуть себе в глаза.

– Я не вижу ничего плохого в доброте, даже ошибочной доброте к проклятым. И я не буду заставлять тебя уничтожать тварей.

– Клугге, а вдруг эта жалость к чудовищам – признак того, что я действительно стану злодеем из пророчества Инги? Тем, кто принесет тысячи смертей?

– Сомневаюсь. Злодеи не плачут над теми, кого должны уничтожить. Они наслаждаются своей силой. Твои жалость и доброта – это кое-что другое.

– Что?

Айземанн какое-то время помолчал, прежде чем отчеканить:

– Твои жалость и доброта – это надежда. Надежда на то, что весь мир заблуждается, и проклятые – не просто продукт человеческих эмоций, а такие же живые, равноправные существа, как люди, ангелы, демоны и остальные. Она ошибочна, Женя, – он внимательно, с грустью, посмотрел на меня. – И в своё время ты поймешь это. Но лично я рад, что в самом начале своего пути ты совершаешь именно такую ошибку: жалеешь тех, кого не стоит. А не наоборот.

Клугге убрал руку и сделал шаг назад.

Я стоял, потрясенный. Слова Айземанна были пронизаны таким глубоким сочувствием и сопереживанием, которого я никак не ожидал услышать от обычно равнодушного, замкнутого стража. Где-то там, под маской строгости и рациональности, жило настолько доброе сердце, что мне захотелось кричать.

В ладонях Клугге сгустилась тьма, превращаясь в теневые клинки.

– Сегодня я сам ликвидирую чудовищ. И господину Юхану тоже помогу я.

– Но…

– Никаких «но», Фортунов, – голос Клугге стал строже. – Я – твой старший коллега. Относись ко мне уважительно и не мешай мне выполнять работу. А сейчас… – Он оглянулся, оценивая окружающее. – …Прикажи своим подданным отмереть, чтобы они смогли постоять за себя.

Благородный страж Клугге Айземанн не хочет убивать безоружных.

Я посмотрел на Клугге и тварей, что нас окружали. Их было чертовски много. Если я сниму свой приказ, позволю им жить, как обычно… Они навалятся на Айземанна всей толпой. Я не прощу себе, если он умрёт из-за моей слабохарактерности.

– Не надо, Клугге. Пожалуйста, разберись с ними так.

– Ты уверен? – спросил он. – Не запомнишь ли ты эту дату как ночь, когда твой коллега-страж беспощадно перебил несколько десятков обездвиженных проклятых, которые не принесли никому вреда? Как мне кажется, это скорее может сделать тебя злодеем.

Это могло бы прозвучать как шутка, но Клугге был чертовски серьезен.

– Нет. Я запомню эту дату как ночь, когда мой коллега-страж позволил мне не взрослеть слишком быстро, – пообещал я. – Ты… Можешь начинать. Серьезно.

Он не стал спорить дальше. Любой участливости есть конец, а Клугге и так оказался куда более понимающим, чем утверждали все вокруг. Возможно, его так упорно называли либо безэмоциональным, либо стервецом как раз оттого, что он был добр; слишком добр; и эта доброта вкупе с рыцарским кодексом чести и спокойствием делала из Айземанна супергероя наяву, в которого был сложно поверить. Спокойнее устроить всемирный заговор и обзывать его «выскочкой», чем бесконечно благоговеть перед слишком большим набором его достоинств.