Аквилон. Трилогия (СИ) - Токсик Саша

– Возможно, для этого нужен был свежий взгляд, – добавил я. – Человек со столичным образованием и современными знаниями.

И магический артефакт, созданный Архимагом, но об этом я, разумеется, умолчу. Пусть думают, что это чистая наука. Так проще.

– Допустим. Но как это работает? На чем основано?

– Этого я точно не знаю, – соврал я. – Но видел предварительные опыты. Вода действительно меняется при заражении.

Еще как меняется. Элементали начинают жрать друг друга как пираньи. Но это детали, которые лучше опустить.

Добролюбов задумался, потирая подбородок. Я наблюдал, как в его глазах борются азарт предпринимателя и природная осторожность.

– Мне нужны доказательства, что метод работает, – продолжил купец. – Реальные, наглядные доказательства.

– Справедливо. Могу устроить демонстрацию.

– Вот это другой разговор! – оживился он. – Покажете метод в деле, объясните принцип, докажете эффективность. Тогда поговорим. Я человек практичный. Готов вкладываться в полезные вещи, но не в воздушные замки.

Волнов не удержался от комментария:

– Матвей Семеныч, а представь, если это правда сработает! Мергель со своей грязной водой сразу вылетит с рынка!

Вот это правильный аргумент. Ничто так не мотивирует, как возможность уничтожить конкурента.

– Если сработает, – подчеркнул Добролюбов, но я заметил, как блеснули его глаза при мысли о разорении барона.

Он повернулся ко мне:

– Вот что, молодой человек. Устройте демонстрацию. Пригласите вашу… доктора Светлову. Пусть покажет и расскажет. Если убедит, буду думать о поддержке. Не обещаю финансирование сразу, но хотя бы рассмотрю возможность.

– Договорились.

– Ладно, господа, – с сожалением вздохнул Добролюбов, глядя на опустошенный стол. – Пора возвращаться к делам.

Я тоже встал, мысленно подводя итоги. Встреча прошла лучше, чем я ожидал. Камни продал, легенда про Черную яму сработала, даже интерес к проекту Нади сумел продвинуть. Можно считать утро продуктивным.

Мы спустились обратно к пристани. Солнце поднялось выше, разогнав остатки утреннего тумана.

Миновали основной склад, прошли мимо мастерской Кузьмича, откуда доносился звон металла и ругань. Видимо, механик все еще возился со своей турбиной. Я предполагал, что мы свернём в контору для расчёта, когда Добролюбов вдруг свернул к дальнему зданию.

– Идемте‑ка сюда, – позвал он.

Волнов хитро ухмыльнулся в бакенбарды, но промолчал. Они что, сговорились? Или я параноик? В прошлой жизни паранойя не раз спасала мне жизнь, так что пусть лучше буду параноиком.

Дальний склад был меньше основного, но чище. Никаких бочек с водой, только стеллажи вдоль стен. И на этих стеллажах…

– Вот, – Добролюбов обвел рукой помещение. – Полюбуйтесь Русалочьи камни. Двадцать штук, каждый размером с два кулака. Но тусклые, серые, мертвые. Как галька с берега, только дороже в сотни раз.

– Хотел к Крутовым везти, даже договорился уже. – продолжил купец, подходя к стеллажу. Взял один камень, повертел в руках. – А потом они цену подняли. Триста рублей за штуку!

– Грабеж, – согласился Волнов.

– Вот именно. За двадцать камней получается шесть тысяч! За зарядку!

Он положил камень обратно, повернулся ко мне. И я понял, что вот оно. Сейчас будет предложение, от которого невозможно отказаться. Классический купеческий прием. Сначала показать проблему, потом намекнуть на решение, а потом сделать вид, что идея пришла случайно.

– Вы говорите, в Черной яме можете заряжать камни? – спросил он как бы между прочим.

– Могу, – осторожно ответил я, хотя внутренне уже ликовал. Двадцать пустых камней! Это же идеальное прикрытие для магической практики!

– И сколько времени надо?

– Дня три‑четыре для полной зарядки. Зависит от течений и погоды.

Добролюбов прошелся вдоль стеллажей, трогая камни один за другим. Считал? Проверял? Или просто тянул время, обдумывая предложение?

– А цена? – наконец спросил он, не оборачиваясь.

Вот он, момент истины. Назови слишком много и отпугнешь. Слишком мало и не поверит, решит, что подвох.

– Двести рублей за камень при максимальной зарядке, – сказал я спокойно. – Это на треть дешевле, чем у Крутовых.

Добролюбов замер. Волнов затаил дыхание, забыв про свою трубку.

«Все замерли!» – прошептала Капля. – «Как рыбка перед червяком»

Точное сравнение, малышка. Сейчас решается, клюнет ли купец на наживку.

– Двести… – медленно повторил Добролюбов. – За такую концентрацию, как у того камня?

– Не могу гарантировать точно такую же. Черная яма непредсказуема. Но минимум в два раза мощнее стандартной зарядки Крутовых, это точно.

На самом деле я мог зарядить их хоть в десять раз мощнее. Но для этого придётся самому вмешиваться в структуру камней, а к такому знанию они еще не готовы.

Купец развернулся, и я увидел в его глазах тот блеск, который бывает у торговцев перед выгодной сделкой.

– Четыре тысячи за все двадцать?

– При полной предоплате получится три тысячи восемьсот, – неожиданно для себя сказал я. Откуда это? А, ну да, остатки памяти прошлой жизни.

Добролюбов усмехнулся:

– Три с половиной, и по рукам.

– Три шестьсот.

– По рукам!

Мы пожали руки. Волнов облегченно выдохнул и наконец‑то закурил свою многострадальную трубку.

– Когда сможете начать? – деловито спросил Добролюбов.

– Хоть сегодня. Но лучше завтра с утра. Подготовлюсь, спланирую маршрут.

– Договорились, транспорт у вас есть?

– Есть! – обрадовался Волнов, отчаянно подмигивая. – Можешь пользоваться лодкой, сколько надо!

Я смотрел на стеллажи с камнями и едва сдерживал улыбку. Теперь можно будет открыто «ездить в Черную яму», а на самом деле заряжать их в любом тихом месте. Идеальное прикрытие для магической деятельности. И деньги неплохие. И репутация. Все складывается как нельзя лучше.

«Данила хитрый‑хитрый! – восхитилась Капля. – Всех перехитрил»

«Это не хитрость, малышка. Это… тактический манёвр.»

«О! Капля запомнила! Это когда говоришь правду, но не всю! Как когда Капля говорит, что не брала блестяшку у дядьки‑рыбака! Капля просто нашла ее! На дне его лодки! Это тоже маневр?»

Кажется мой водный дух благодаря эмпатии учится даже слишком быстро.

– О чём задумался? – хлопнул меня по плечу радостный Волнов. – Пошли купюры считать!

Дмитрий Долгорукий сидел на жесткой койке и считал трещины на стене. Двадцать семь. Вчера было двадцать шесть две, но ночью появилась новая. Тонкая, как волос, от окна к углу. Может, это его взгляд прогрыз камень? Целую неделю он смотрел на эту чертову стену, изучил каждое пятно сырости, каждую неровность.

Неделю в этой клетке. Сто шестьдесят восемь часов. Он считал все. Трещины, часы, удары колокола на Соборной площади. Что еще делать, когда жизнь сузилась до четырех стен, вонючего ведра в углу и миски баланды два раза в день?

От былого лоска гвардейского офицера не осталось и следа. Мундир, некогда безупречный, висел на нем как на пугале. Золотые пуговицы потускнели, эполеты съехали набок. Щеки покрылись щетиной. Но хуже всего был взгляд. Потухший, как у дохлой рыбы. В нём больше не было той наглой уверенности, которая так нравилась женщинам и раздражала мужчин.

Дверь скрипнула. Долгорукий даже не поднял голову. Наверное, опять баланду принесли. Или ведро выносить. Все одно…

– Встать! – рявкнул тюремщик. – К тебе посетитель, твое благородие!

«Твоё благородие» прозвучало как плевок. Толстый охранник с красным носом алкоголика обожал издеваться над аристократом. Но сейчас в его голосе слышалось что‑то новое. Страх? Уважение?

В камеру вошел высокий худощавый мужчина в дорогом черном сюртуке. Граф Алексей Павлович Вердеревский собственной персоной. Двоюродный дядя по материнской линии.

Долгорукий узнал бы эту фигуру из тысячи. Прямой как палка. Седые виски, холеные усы с идеальным завитком. И глаза. Холодные, как у ящерицы. В детстве Митя боялся этих глаз больше, чем розог гувернера.