Навола - Бачигалупи Паоло

Челия начала было отвечать, но внезапно я понял. Я понял все. Я думал, что знаю, но в действительности понимал лишь часть отцовского замысла. Я почувствовал, как мой мир накренился, словно я падал в пропасть — падал, и падал, и при этом пытался сориентироваться, наконец-то увидев целиком этот грандиозный план.

— Парл будет преклоняться пред тобой, — сказал я.

— Мне все равно! — Челия швырнула вилку на тарелку. — Меня не интересует эта пародия на человека!

— Ай. — Ашья улыбнулась мне. — Ну вот, Давико понял. Наконец-то.

Другие тоже кивали. Мой отец, Аган Хан, Каззетта, Мерио — все смотрели на меня ласково и одобряюще.

Мерио отсалютовал мне бокалом:

— Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Челия переводила негодующий взгляд с одного из нас на другого.

— Что он понял?

Каззетта тоже поднял бокал с винобраккья.

— Девоначи ди Регулаи да Навола хочет, чтобы вы заняли трон, сиа. Ваш патро желает, чтобы вы могли править королевством по своему усмотрению, властной рукой, ни с кем не советуясь. Он не хочет отдать вас принцу. Его цель — отдать вам всю Мераи, и он ждет, что вы будете умело управлять парлом. У ди Регулаи всего один сын, и он должен остаться в Наволе. Но мы ждем, что наша дочь воспользуется своим умом и талантом, чтобы покорить парла и взять Мераи под свою руку.

Челия уставилась на Каззетту.

— Вы же сами сказали, что парл дурак, — промурлыкала Ашья.

Челия оглядывала нас, лишившись своего самообладания.

— Но... но если я так поступлю... — Ее лицо стало суровым. — Най. Если я стану править, почему бы мне не заставить мужа выступить против вас? Он будет без ума от меня, и что помешает мне заключить союз с Шеру и отправить армию в Наволу? Чтобы сжечь все наши долги? И полностью сокрушить вас?

— Ты действительно так нас ненавидишь? — спросил отец.

Челия отвела взгляд.

Отец глотнул вина.

— А ведь это правда. Ты действительно попыталась бы сокрушить Регулаи, если бы захотела. — Он поставил бокал на стол, крутя его за ножку между пальцев, так, что хрусталь отбрасывал блики. — Это вечная проблема с союзниками. По-настоящему ценный союзник также по-настоящему силен. Достаточно силен, чтобы отказать тебе в поддержке или даже предать тебя. Он имеет возможность выбрать собственный путь, потому что союзник — не раб. Союзник — настоящий союзник — сам выбирает тебя. Выбирает ради дружбы. Ради преимущества. Ради награды. Ради общей цели. — Он снова пригубил бокал. — Если бы речь шла только обо мне и о твоей ненависти ко мне — а я вижу твою ненависть, Челия, не заблуждайся на сей счет, — предательство меня бы не удивило. — Он покосился на меня. — Однако у тебя есть брат. Брат, которого ты очень любишь.

Челия закрыла глаза:

— Вы меня обманули. Вы обманули нас обоих.

— Верно.

— Намеренно.

— Да.

— Вы растили меня как дочь, — сказала она. — Научили писать и считать. — Она обвела взглядом Ашью, Агана Хана, Мерио и Каззетту. — Научили обращаться с мечом, и вести бухгалтерию, и говорить на разных языках, и использовать яды. Научили женским и политическим хитростям. Вы не приковали меня к стене, как пленницу; вместо этого вы приковали меня к Давико.

В ретроспективе это было очевидно. Отец не только отточил ум и знания Челии, но и позволил нам сблизиться. Более того, он этому способствовал. Мы выросли вместе, сплетенные, как корни двух цветов в одном горшке. Узы дружбы, любви, заботы, семьи — и наконец страсти; а когда мы расцвели, отец перешел к действиям. Даже наша общая неприязнь к человеку, который однажды неминуемо умрет, — скорее всего, даже ее в нас подпитывали.

Наконец все стало ясно.

Челия выбежала из комнаты.

В последовавшем молчании Каззетта глотнул вина.

— Отлично разыграно, Девоначи. Даже по меркам Регулаи отлично разыграно.

После долгих поисков я наконец обнаружил Челию. Она прохаживалась в саду, и тени колонн ложились на ее печальное лицо. Вечер был теплым — весна в разгаре. Вскоре единственным укрытием от жары станут эти прохладные сады с журчащими фонтанами, прудами и цветущими цитрусовыми деревьями — и тенистые крытые колоннады. Челия увидела, что я на нее смотрю, и остановилась. Ее лицо было мрачным.

— Так вот что мы такое, — с горечью сказала она. — Марионетки в пьесе твоего отца. — Она подняла руку и пошевелила пальцами. — И как я только не заметила нити?

— Мы оба знаем, что мой отец прав.

Челия словно не услышала.

— Подумать только, я считала благословенным даром его доброе сердце. Радовалась, что он дает мне образование как члену семьи. Что относится ко мне снисходительно, а не сурово. Что учит меня тем же бухгалтерским методам, что и тебя, той же политике, тем же... И все для того, чтобы я стала одной из его карт. Которую прячут до последнего, а затем используют.

— Все мы карты в его руках.

— Он настоящий наволанец. Сплошь изворотливые мысли и хитрые уловки. И черное сердце в пару к яркому золоту.

— Не говори так. Он о тебе заботится. Просто делает это по-своему. — Не знаю, почему я испытывал необходимость защищать отца, но я защищал. Преданность сына отцу. — В этом нет ничего личного. Такова его натура.

— Натура наволанца. Она всегда возьмет свое.

Я рассмеялся:

— Будь это правдой, у меня с плетением интриг не было бы проблем.

Казалось, мой смех разогнал грозовые тучи в душе Челии. Она печально покачала головой.

— А я-то считала себя такой умной. — Она нежно коснулась моего лица. — Ай, Давико, ты действительно ничего не умеешь. Вот почему так нравишься мне. По крайней мере, ты надежный.

Мы смотрели друг другу в глаза, она держала свою ладонь у моей щеки, и я почувствовал, как сильно колотится сердце. Я осознал, что Челия ниже меня. Когда мы впервые встретились, она была выше. Я и не заметил, как вырос. Как изменились мы оба. Рука Челии опустилась, коснулась моей груди, ощущая бьющееся сердце. Я не мог отвести взгляд от ее глаз, да и не хотел. Во мне пробудилось желание — желание и страсть, спавшие с той ночи, когда мы почувствовали силу дракона у дверей отцовской библиотеки.

Я мог поцеловать ее. Мог взять ее. Она смотрела на меня. Мы были связаны.

Стук копыт ворвался в куадра и заставил нас виновато обернуться и отступить прочь друг от друга. Это были калларино и Гарагаццо в своих лучших нарядах.

— Парл едет! — кричали они. — Он у ворот!

Подобно разворошенному муравейнику, палаццо ожил. Слуги бегали туда-сюда. Стражники кричали. Отец, Ашья, Мерио и Аган Хан спешили выполнять свои обязанности. Челия отдалялась, уходила, покидала меня...

Я поймал ее за руку. Она обернулась. Наши взгляды встретились. В мгновение ока она оказалась рядом со мной, прижалась губами к моей щеке и шепнула на ухо:

— Приходи сегодня ночью. Когда погаснут факелы. Приходи ко мне.

Глава 43

Глубокой ночью я выскользнул из своих палат. Семейные портреты сурово взирали на меня, когда я крался мимо, словно вор. Казалось, они следят за мной: Дейамо, Бык, моя мать. Даже фрески богов оценивали меня, глядя с темного потолка.

Внизу, во дворе, я увидел двух стражников. Они не спали, но стояли ко мне спиной, оглядывая куадра премиа, а меня скрывали тени.

Я двигался вместе со сквозняками палаццо. Я был безмолвным, как мрамор колонн, как каменные плиты. Я был дыханием ночи — и ничем иным. Я прокрался по высокой галерее, что обрамляла садовый куадра, никем не замеченный.

Легкого пути в комнаты Челии не существовало. Нас разделяли куадра и несколько стражников, которые несли дежурство в коридорах. Полагаю, мы были разделены неслучайно.

Послышались шаги. Я скрылся за колонной. Через куадра внизу пробежала наша служанка Сиссия. Поднялась по лестнице, неся охапку белья для будущих гостей. На верхней площадке встретила Деместино, одного из стражников, охранявших покои отца. Они обменялись негромкими приветствиями. Шутка, смех — и Сиссия поспешила дальше, а я воспользовался шорохом ее шагов, чтобы скрыть собственные. Я крался по галерее, пока Деместино провожал взглядом удаляющуюся симпатичную фигурку.