Хроники новуса (СИ) - Сторбаш Н.В.

— Смотри, куда прёшь!

Кто-то грубо толкнул меня, но не ожидал, что я устою на ногах, и упал сам.

— Сам смотри, — огрызнулся я, увидев, что это всего лишь мальчишка едва ли старше меня.

— Чё сказал? Из какой дыры ты вылез такой наглый?

Пацан быстро вскочил, придерживая руку за спиной. Я тут же хлопнул себя по груди: кошеля за пазухой не оказалось.

— Кошель мой спёр! — закричал я.

— Откуда у босяка кошель? Сам хотел меня ограбить, а теперь крик подымаешь?

На нас начали оглядываться люди, с краю площади в нашу сторону выдвинулись два стражника.

— Верни кошель!

Я кинулся было на мальчишку, но кто-то подставил мне подножку, и я шлепнулся брюхом на грязные камни.

— А ты догони и возьми! — ухмыльнулся напоследок тот пацан и дал деру.

Я подскочил и за ним. Позади что-то кричали стражники, но я их уже не слышал. Мы вмиг выскочили с площади и помчались по узким неприятным улочкам. Вор петлял, как заяц, заворачивая за углы и перескакивая через кучи, бочки и телеги, я, хоть и новус, едва за ним поспевал, то и дело врезаясь в стены домов. А потом напоролся на какую-то щепку, поранил ногу и начал отставать.

За очередным углом я не увидел даже края рубахи того мальчишки, пробежал еще немного, глянул в одну сторону, в другую — никого, сплюнул и уселся наземь, чтоб рассмотреть рану. Кровь уже не текла, так как там всё забилось грязью. Лишь бы заноза не осталась, иначе я долго буду хромать! Кое-как выскреб из раны черноту, подумал немного, оторвал кусок снизу портков и обмотал ступню. Хоть не так больно будет.

Когда огляделся, то понял, что воришка завел меня куда-то не туда. Домики не сияли белеными стенами, улочки не били ноги клятым камнем, и где теперь площадь с древом Сфирры — вообще непонятно. Чем-то сильно смердело. И пока я стоял в растерянности, из одного двора, намертво обшитого высоким крепким забором, вышел мужик в огромных толстых рукавицах, зыркнул на меня недовольно и сказал:

— Чего здесь крутишься? Пшёл вон, босяк!

Я невольно глянул на ноги того мужика. Ого! У него сапожищи были ничуть не меньше рукавиц — высокие, из прочной кожи.

— Ограбили меня, я за вором погна…

— Вон! Иначе пса спущу! У нас таким не рады! Работы нет, нищим не подаём!

— А куда… Понял! Ухожу! Простите, дяденька!

Калитка с грохотом захлопнулась, и я побрел назад, в душе не чая, как выйти обратно.

Я поворачивал туда-сюда, выбирая улочки пошире и почище, пару раз натыкался на проходящих стражников, но они не больно походили на новусов, больше на обычных горожан, что взяли копья и решили прогуляться по городу. Все смотрели на меня с подозрением, будто на лбу какое-то клеймо выжжено.

Повезло лишь раз, когда я наткнулся на булочника, который бегал вокруг телеги, груженной мешками с мукой, и ругался с возницей. Булочник хотел, чтоб возница помог перетащить мешки в пекарню, а тот отказывался, мол, ему говорено было лишь довезти, а остальное — не его забота.

— Дяденька, я могу помочь! — подскочил я к булочнику.

— Вот хорошо, а то у меня сын в отъезде, внуки еще малы, а без пригляду никак нельзя!

Возница хохотнул:

— Да он под вторым мешком поляжет! За десять медяков и я помогу.

Булочник взвалил мне мешок на плечи — тяжелый, но не слишком, объяснил, куда мешки класть, и я принялся разгружать телегу шаг за шагом, мешок за мешком, пока всё не перетаскал. Даже возница перестал насмешничать и уважительно покачал головой.

В оплату же я получил два душистых каравая.

— Дяденька, а вам помощник не нужен? Я сильный! И…

— Не нужно, не нужно, — замахал булочник руками. — У меня и сын есть, и внуки, много помощников. Иди, парень, иди! Котомку свою не забудь!

Я вновь закинул котомку за спину, хмыкнул и пошел дальше. Вон как интересно! Помощников много, а мешки таскать не хотят. Откусил от дареного каравая и ахнул: такого мягкого хлеба ни в жизни не пробовал! Сколько же раз зерно пропустили через жернова, чтоб получить столь тонкий помол? Маслом пахло и медом, и еще чем-то вкусным, что я не мог угадать.

Покружившись по городу еще немного, я увидал дом, над входом в который висел засохший пучок веток. Это значит, тут можно поесть, отдохнуть и переночевать. Я перекинул котомку на другое плечо и толкнул дверь таверны.

Глава 8

Не успел я войти в таверну, как на меня уже привычно закричали:

— Куда? Нищим не подаем! Работы нет! Задаром сидеть нельзя!

Длинная и тощая, как черенок для вил, тетка грозно пошла на меня, сжимая в руке тряпку.

— Не задаром, — устало отозвался я.

Раненая нога нехорошо горела огнем, в ступне будто что-то толкалось наружу, но никак не могло выбраться.

— Ночлег в общей зале — три медяка, с едой — семь, — тут же выпалила тетка.

Я кивнул, снял котомку, чтоб вытащить оттуда последний оставшийся кошель, но подумал, что на этот раз лучше не показывать, сколько у меня монет и где они хранятся. Подозрительно окинул взглядом посетителей и остановился на одном. Тот мальчишка! Он даже не скрывался, повернулся ко мне лицом и улыбнулся. Он тоже меня узнал.

— Ты! — крикнул я.

— Ого, у тебя еще монеты припасены? — подивился воришка. — А ты запасливый.

— Верни кошель!

— Какой кошель? Нету у меня никакого кошеля.

Тощая тетка насторожилась пуще прежнего. Но я, забыв и про нее, и про больную ногу, пошел к мальчишке.

— Верни! А не то хуже будет! — пригрозил я.

— Хуже? Хуже этого?

Он приподнял свешивающиеся набок волосы, и я увидел вместо уха неровный багровый шрам. Значит, его уже один раз поймали на краже. Если схватят во второй раз — отрежут оставшееся ухо, а в третий попросту повесят. Потому он так шустро убегал. Кто ж захочет на шаг приблизиться к виселице? Но то не моя забота!

— Монеты верни! — я подошел к нему вплотную.

— Нет у меня твоих монет! Нету! Да и как ты их узнаешь? Все монетки похожи.

Мальчишка отчего-то совсем не боялся меня. В чем-то он прав. Как я докажу, что он забрал у меня кошель? С виду он одет лучше моего, на ногах вон что-то наверчено. Но и сдаваться я не собирался.

— Драться — кыш во двор! Здесь петушиным боям не место! — рявкнула на нас хозяйка.

Как раз вовремя. Может, с пылу с жару я бы легко избил воришку, но сейчас я изрядно устал, проголодался, даже несмотря на проглоченный каравай, и чуток успокоился. Если бы он задирался или ударил меня разок, я б ему вмазал легко, а вот так, ни с чего, да еще когда он сидит и лыбится, харя одноухая… Так что я ухватил его за шкирку и дернул из-за стола, чтоб вытащить во двор. Там уж вытрясу из него всё до единой монетки!

До последнего думал, что кто-нибудь за него вступится! Хотя бы дяденьки, что сидели за тем же столом и с любопытством смотрели на нас. У нас в деревне, если бы пришлый начал нашего брата мутузить, никто б не задумался, правый он или виноватый, всё равно б своего отстояли. А тут будто знать воришку не знают. Ну, мне же легче!

Выволок я парня в огороженный двор, потряс и вытащил восемь медных монеток.

— Остальное где? Неужто растратил уже?

Воришка рассмеялся:

— Думаешь, я только для себя по чужим пазухам шарюсь? Отдал остальное, только это себе и оставил.

— А чего не удрал снова? Или в драку не полез?

— Зачем? Ради восьми медяков? Больно надо, — скривил морду парень. — К тому ж я видел, каков ты силач! Почти как новус!

Ну и чего с ним делать теперь? Бить? А зачем? Монеты я у него отобрал, он с кулаками не напрыгивает.

— Слышь, как тебя звать-то? — спросил вор.

— Лиор.

— Ты зачем в город пришел, Лиор? К родне или работу искать? Надолго? Или вовсе с дому убёг?

— Не убёг, — быстро ответил я, хотя именно что сбежал. — До весны думаю остаться.

— Угу. Мож, в таверну вернемся? У меня там каша недоедена, да и ты, поди, голодный.

Я пожал плечами.

Когда мы вошли через заднюю дверь, на нас уставились все посетители таверны, но увидав, что оба без синяков и ссадин, разочарованно отвернулись. Я увидал свою позабытую в углу котомку, подхватил ее и сел возле воришки. Хозяйка подошла спросить, чего мне угодно.