Непокорная невеста, или Аджика по - попадански (СИ) - Сказка Агния

Выйдя из лавки с ощущением облегчения и легкой горечи, я почувствовала тяжесть кошеля, прижатого к груди. Но удача ждала меня не в звонких монетах. Едва ступив на мостовую, я заметила плачущего мальчика лет пяти. Он стоял, растерянно оглядываясь вокруг, его маленькое личико было искажено отчаянием, а слезы ручьями текли по щекам, оставляя грязные разводы. Сердце мое сжалось от жалости.

– Ты потерялся? – спросила я, присаживаясь перед ним на корточки. Стараясь говорить как можно мягче, чтобы не напугать его еще больше.

Мальчик кивнул, шмыгая носом и вытирая слезы кулачком.

– Мама… Мама где? – его голос дрожал от страха и беспомощности.

Не раздумывая ни секунды, я взяла его за руку, чувствуя, как его маленькие пальчики судорожно сжимают мои. И повела вдоль улицы, расспрашивая о том, как выглядит его мама, в каком направлении они шли. Он говорил сбивчиво, путая слова, но я не перебивала, давая мальчику возможность выговориться и немного успокоиться. Вдруг в какой-то момент он замолчал, и мы услышали тревожный женский голос, зовущий: "Томми! Томми, где ты?"

Мальчик вырвался из моей руки и словно стрела полетел на звук. Женщина, одетая в простую грубую крестьянскую одежду, с облегчением подхватила его на руки, осыпая поцелуями его заплаканное личико. Рядом стоял мужчина, тоже одетый по-простому, его лицо светилось неподдельной благодарностью.

– Спасибо вам огромное, милая леди! Мы уже совсем отчаялись его найти, – сказала женщина, вытирая слезы с лица платком. – Как мы можем вас отблагодарить? – ее голос дрожал от пережитого страха.

– Ничего не нужно, – ответила я, искренне улыбаясь. – Просто присмотрите за ним хорошенько, – я помнила, что такое быть беззащитным и потерянным.

– Но позвольте же нам хоть что-то сделать. Мы как раз собираемся ехать в сторону… – мужчина запнулся, посмотрев на жену, словно ища поддержки в ее глазах.

– В сторону Гринвуда, – закончила женщина, ободряюще кивнув мужу. – Мы едем туда на ярмарку. Если вам тоже туда, то садитесь с нами в телегу. Нам будет гораздо веселее, хоть какая-то плата за вашу помощь.

На мгновение я заколебалась. Гринвуд был именно тем городом, куда я направлялась. Случайные попутчики, да еще и с повозкой… Это было слишком удачное, почти невероятное стечение обстоятельств, чтобы отказываться. Они станут идеальным прикрытием, позволят мне затеряться в толпе и избежать лишнего внимания к моей персоне.

– Что ж, – сказала я, лучезарно улыбаясь, чувствуя, как в груди разливается тепло благодарности. – Если вам не трудно, я с удовольствием присоединюсь к вам.

– Вот и замечательно! Меня зовут Марта, а это мой муж Джон, – представилась женщина, протягивая мне свою загрубевшую от работы руку. – А вас как зовут?

– Аэлита… Верд, – запнулась я, ощущая, как предательский румянец заливает мои щеки. Врать я не умела никогда. – Я… вдова. Еду в Гринвуд в поисках работы. Мой муж… он погиб, а я осталась одна без средств к существованию, – голос мой дрогнул, и я надеялась, что они не заметят мою неловкость.

Уже к обеду я сидела рядом с Мартой в простой крестьянской телеге, груженной тюками и корзинами с товаром, подпрыгивая на ухабах проселочной дороги. Солнце палило нещадно, но свежий ветер приятно обдувал лицо. Леди, привязанная к телеге, послушно следовала за нами, ее копыта мягко шуршали по пыльной дороге. Томми, совершенно позабыв о своем утреннем приключении, весело болтал со мной, тыкая пальцем в проплывающие мимо пейзажи и задавая бесконечные вопросы. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности в окружении этих простых и добрых людей. И даже позволила себе немного расслабиться, слушая нехитрые истории Марты о деревенской жизни, о посевах, о скотине, о предстоящей ярмарке, где они надеялись выгодно продать свой урожай. Я ощутила себя не беглянкой, а просто попутчицей, едущей в компании хороших людей. И эта мысль согревала меня, как лучи полуденного солнца. Я даже на время забыла про своего недавнего попутчика.

Тряска в телеге, казалось, хотела поменять местами все мои внутренности. Каждое углубление на ухабистой дороге отдавалось болью в спине и заставляло стискивать зубы. Но сквозь эту физическую муку пробивался свежий, чуть терпкий запах полей. И вид бескрайних просторов, уходящих за горизонт, действовал на душу умиротворяюще. Я сидела рядом с Мартой, укутанная в ее старенький, потертый, но безукоризненно чистый платок. Ткань пахла луговыми травами и чем-то неуловимо домашним, тем, что я давно забыла. Этот платок стал моей маской, моим щитом в этом новом мире. Джон, молчаливый и сосредоточенный, правил лошадью, его сильные руки уверенно держали вожжи. А Томми, этот неугомонный воробей, как его прозвала Марта, беспрестанно перескакивал с места на место, пытаясь привлечь мое внимание звонким щебетанием детских историй. Леди, привязанная к телеге, лениво пощипывала траву вдоль дороги, когда удавалось это сделать. Ее мерное жевание и плавные движения, казалось, задавали ритм нашему неспешному путешествию.

– Так вот, Аэлита, – начала Марта, поправляя платок на своей голове, словно устанавливая невидимую защиту от солнечного зноя, – Гринвуд – городок небольшой, но славный. Знаешь, такой, где каждый камень помнит твою историю. Люди там живут простые, работящие. Все друг друга знают, как одна большая семья. Конечно, как и везде, есть свои чудаки, есть и завистники, ну а как без них? Но в целом народ хороший. Помогают друг другу, в беде не бросят. Это у нас в крови, наверное, чувствовать чужую боль, как свою собственную.

Она говорила с такой теплотой в голосе, с такой искренней верой в доброту, что я невольно улыбнулась, чувствуя, как лед, сковавший мое сердце, начинает медленно таять. Мне так не хватало этого простого человеческого тепла, этой неприкрытой человечности.

– Ярмарка у нас каждый год проходит, – продолжала Марта, ее глаза заблестели предвкушением. – Со всей округи съезжаются. Торговцы всякие, ремесленники, крестьяне, как мы. Можно и товар продать, и на людей посмотреть, и себя показать. Веселье, музыка, танцы… Томми вот больше всего любит карусель. Говорит, в этом году обязательно прокатится. А если повезет, то и два раза.

Томми, услышав свое имя, радостно подпрыгнул, его глаза засветились ярче летнего солнца, и попытался забраться ко мне на колени. Марта ловко подхватила его, усаживая обратно на место, и пригрозила пальцем.

– Спокойно, Томми. А то выпадешь еще, – строго сказала она, но в голосе ее слышалась лишь нежность, смешанная с материнской заботой. – Сначала нужно помочь с урожаем, а потом уже о каруселях думать.

– В Гринвуде у нас храм есть, красивый очень, – снова заговорила Марта, глядя куда-то вдаль, словно видела ее прямо сейчас. – Старый, каменный. Говорят, еще до великих войн ее построили. Намоленное место, знаешь? Жрец мудрый всем заправляет. Всегда поможет, выслушает, совет даст. А по воскресеньям он такие проповеди говорит, что аж до слез пробирает. Всегда чувствуешь себя лучше после его слов, как будто груз с души сваливается.

Я промолчала, опустив взгляд на свои руки, сжимающие край платка. Эти слова Марты затронули что-то глубоко внутри меня, что-то давно забытое, почти стершееся из памяти. Слабое эхо светлой надежды.

– А еще у нас речка есть, Змеевка называется, – продолжала Марта, в ее голосе звучала ностальгия. – В ней рыба водится, раки. Летом мы с Томми часто ходим туда купаться, загорать. Правда, в этом году река обмелела, дождей мало было. Надеемся, осень будет дождливой, а то совсем плохо будет с урожаем. Все поля пересохли, трава пожухла, как будто жизнь из земли ушла.

Она замолчала, погрузившись в свои мысли, ее взгляд потух, словно солнце скрылось за облаками. Я чувствовала ее беспокойство за урожай, за будущее своей семьи, за благополучие всего городка. Это была тяжелая жизнь, крестьянская жизнь, полная забот и лишений, но в ней была своя непоколебимая красота, своя простая и понятная гармония.

– Жизнь у нас простая, Аэлита, – снова заговорила Марта, ее голос снова обрел твердость, – но своя. Земля кормит, солнце греет, дети растут. Что еще нужно для счастья? Конечно, бывает трудно. Конечно, бывают неудачи. Кто от них застрахован? Но мы не унываем. Работаем, стараемся, верим в лучшее. Пока есть надежда, есть и жизнь.