– А что вы выращиваете? – спросила я, стараясь поддержать разговор, отвлечь ее от грустных мыслей. Мне нужно было узнать больше об этой жизни, в которую я пыталась влиться.
– Да всего понемногу, – ответила Марта, ее глаза снова засветились. – Пшеницу, рожь, ячмень. Овощи всякие: капусту, морковь, свеклу. Фрукты у нас в саду растут: яблоки, груши, сливы. Куры несутся, корова молоко дает. С голоду не помрем, это точно. Главное – руки не опускать.
Она засмеялась заразительно и искренне, и я невольно улыбнулась вместе с ней, чувствуя, как напряжение медленно покидает меня. Ее оптимизм был словно глоток свежего воздуха в этом затхлом мире, в который я неожиданно попала.
– А какие нравы в Гринвуде? – спросила я, стараясь собрать как можно больше информации о месте, куда я направлялась. Мне нужно было знать, чего ожидать, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений.
– Нравы… Ну, как я уже говорила, люди простые, – ответила Марта. – Честность, порядочность, трудолюбие – это у нас в почете. Воровство, пьянство, разврат – это не приветствуется. Все друг за другом следят, все друг друга воспитывают. Иногда, конечно, бывает слишком навязчиво, как будто все знают о тебе больше, чем ты сам, но в целом это хорошо. Не дают людям совсем опуститься, не дают забыть, что такое хорошо и что такое плохо.
– А как относятся к приезжим? – спросила я, стараясь скрыть свое волнение. Это был самый важный вопрос, от ответа на который зависела моя дальнейшая судьба.
Марта на мгновение задумалась, ее взгляд стал серьезным и оценивающим.
– К приезжим… По-разному бывает, – ответила она. – Если человек хороший, если работает честно, если уважает наши традиции, то его принимают как своего, как родного. А если человек хитрый, ленивый, если пытается нас обмануть, то его быстро вычисляют и выгоняют вон. У нас народ хоть и простой, но не дурак. Видят людей насквозь.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Мне нужно было быть предельно осторожной. Нельзя было выдавать себя ни единым словом, ни единым жестом. Нужно было притвориться обычной вдовой, ищущей работу, и сыграть эту роль до конца.
– В общем, Аэлита, – сказала Марта, улыбаясь и похлопывая меня по руке, – не бойся, не пропадешь. У нас в Гринвуде всегда найдется место для хорошего человека. Главное – не ленись и не делай зла. А остальное приложится.
Я кивнула, стараясь запомнить каждое ее слово, каждый нюанс ее рассказа. Мне нужно было выжить в этом новом мире, и единственный способ сделать это – стать его частью.
Три дня. Три дня тряски в телеге, от которой болело все тело, каждый сустав, каждая косточка. Три дня однообразного пейзажа, в котором лишь оттенки зеленого и золотого сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Три дня постоянного страха, липкого и холодного, обвившегося вокруг моего сердца. Он давил, душил, заставлял вздрагивать от каждого шороха. И вот, наконец, впереди замаячили первые признаки цивилизации. Сначала тонкие нити дыма, поднимающиеся к небу, потом крыши домов, словно пробивающиеся сквозь землю грибы, и, наконец, острые шпили каменных зданий, вонзающиеся в небесную синеву. Гринвуд. Мое пристанище. Моя надежда на новую жизнь.
Но до этих спасительных стен еще нужно было добраться. Узкая дорога, пролегавшая сквозь лес, словно темный туннель, внезапно оказалась перегорожена. Двое стражников в помятых кожаных доспехах стояли, словно каменные изваяния, их копья сверкали в лучах, словно вспышки молний. Солнце слепило глаза, и я невольно втянула голову в плечи, пытаясь спрятаться за широкой спиной Марты, потуже завязывая шаль на голове.
Сердце бешено колотилось, отбивая панический ритм. Казалось, оно сейчас вырвется из груди и выдаст меня с головой.
– Куда путь держите? – прозвучал грубый голос одного из стражников. Он окинул нас подозрительным взглядом, и его глаза, словно хищные птицы, впились в меня. Я почувствовала, как кровь отлила от лица, оставив после себя лишь ледяную пустоту.
– На ярмарку, добрый день, – ответил Джон. В его голосе звучала спокойная уверенность, но я чувствовала, как он напрягся, как сжались его плечи. – Семья у меня. Товар везем. Со всем добром на ярмарку собрались. Хотим себя показать, да и на других посмотреть, – за эти дни я уже изучила Джона достаточно хорошо, чтобы понимать по его реакции, что он врет. Я то уж точно никакого отношения не имела к его семье.
Стражник проигнорировал его слова. Его взгляд по-прежнему был прикован ко мне.
– Ищем мы одну беглянку, – процедил он, словно выплевывая каждое слово. – Молодая девица. Рыжая, как осенний лист.
Все во мне сжалось в один тугой узел. "Рыжая, как осенний лист…" Это было мое описание. Мой приговор. Мое проклятье. Рыжие волосы – вот мой самый страшный враг.
Марта и Джон обменялись взглядами. Я видела, как в глазах Марты мелькнула тревога, как Джон на мгновение стиснул зубы. Но они оба сохраняли невозмутимость, словно актеры на сцене. Они знали, что от их слов сейчас зависит моя жизнь.
– Рыжих мы не встречали, – твердо заявил Джон, глядя стражнику прямо в глаза. В его голосе звучала сталь, но в глубине его глаз я видела искру страха. – Дорога дальняя. Много путников повидали. Но рыжих среди них не было. Да и не до беглянок нам. У нас своих забот полным-полно.
Стражник продолжал буравить нас взглядом, словно пытаясь прочитать наши мысли. Я затаила дыхание, боясь даже моргнуть. Мое сердце колотилось так сильно, что казалось, его стук слышен даже стражникам. Я боялась, что они услышат мой страх, почувствуют мою ложь. А еще я боялась, что они просто проверят цвет моих волос, и тогда обман сразу вскроется.
– Ладно, – наконец, после мучительно долгой паузы произнес стражник. Он махнул рукой, будто не было желания связываться с нами. – Проезжайте. Но если увидите рыжую девицу, сразу сообщите. Награда будет.
Джон кивнул, дернул вожжи, и телега медленно тронулась с места. Я не поднимала глаз, пока мы не отъехали достаточно далеко. Лишь когда лес снова сомкнулся вокруг нас, я осмелилась взглянуть на Джона и Марту.
Джон обернулся и посмотрел на меня, и я увидела в его взгляде какой-то лукавый блеск. Марта лишь по-доброму, по-матерински улыбнулась. Они знали, кто я. Они понимали, что я скрываю. И все равно рисковали ради меня. Они платили мне той же монетой, которой я заплатила им, когда привела к ним Томми. Тогда я не задумывалась о последствиях. Я просто хотела помочь. А сейчас, когда помощь нужна была мне, они отплатили тем же.
– Я… – начала я, чувствуя, как ком подступает к горлу. Слова благодарности казались слишком пустыми, слишком незначительными, чтобы выразить все, что я чувствовала. – Я не знаю, как вас отблагодарить…
– Не говори глупостей, Аэлита, – прервала меня Марта, кладя свою теплую руку на мою. Ее прикосновение было теплым и успокаивающим, как прикосновение матери. – Мы не соврали. Мы действительно не встречали никаких беглянок. И не бери в голову. Мы видим, что ты хорошая. Не поверим, что ты могла сделать что-то дурное.
Ее слова тронули меня до глубины души. Я не заслуживала такой доброты, такой веры.
– Спасибо, – прошептала я, чувствуя, как слезы подступают к глазам. – Спасибо вам обоим.
Марта лишь улыбнулась в ответ и отвернулась, глядя на приближающиеся городские ворота. На ее лице играла легкая загадочная улыбка.
Через несколько минут мы въезжали в Гринвуд. Городской шум обрушился на нас словно шквал. Крики торговцев, предлагающих свой товар, ржание лошадей, лай собак, звон молотков в кузнице – все это смешалось в оглушительную какофонию. Я завороженно смотрела по сторонам, стараясь впитать в себя каждую деталь этого нового мира.
Гринвуд был полон жизни, бурлящей и неукротимой. Узкие улочки, переполненные людьми, лавки, ломящиеся от всевозможных товаров, яркие вывески, зазывающие покупателей, – все это казалось мне невероятно красочным и живым, словно яркий сон. Здесь пахло свежим хлебом, специями и кожей. Здесь чувствовалась свобода.
