Мы с Пилар обернулись на звук и увидели, что проклятое зеркало, которое так и не убрали, лежало навзничь. Пилар охнула, кинулась поднимать. Посмотрела на меня с ужасом:
— Сеньора… разбилось! — Она сжала кулаки: — Все зверь проклятый! Вот и дождались беды! Что мы теперь скажем, если спросят?
Я поднесла свечу, присмотрелась. Рама не пострадала. Лишь само зеркало рассекла тонкая, как волос, диагональная полоса.
— Ничего не скажем. Если спрашивать будут, говори, что ничего не знаешь. Зеркало с самого начала было с трещиной. А убрали его, потому что в разбитое смотреться — дурная примета. На этом и стой. Убери его в угол, и давай спать ложиться.
Грифоныш приземлился на резной сервант и, судя по всему, намеревался там ночевать. Уходить от нас он, кажется, не захотел…
* * *
Когда я открыла глаза, в комнате было уже совсем светло. Должно быть, близился полдень. Я потянулась и нащупала ногой что-то мягкое. Села в кровати. Под одеялом отчетливо просматривался подходящий по размеру бугорок. Значит, мне не приснилось! Сквозь дрему мне показалось, что грифоныш забрался на кровать и долго обнюхивал меня. Тыкался в забинтованную руку. Видимо, ему понравился запах мази… Ну вот: никто никого не загрыз.
Пилар заметила, что я проснулась. Улыбнулась до ушей. Кажется, у нее было хорошее настроение. Видимо, выспалась.
— Доброе утро, барышня. Слава богу, этот желток, кажется, умотал восвояси! Я всю комнату обглядела — нет нигде!
Я даже прыснула со смеху:
— Желток? А что… Мне кажется, это очень мило. Желток!
Пилар ошарашено смотрела на меня:
— Мило? Да будет вам, барышня! Чего тут милого?
Я улыбнулась. Внутри аж что-то дребезжало от умиления и глупого детского восторга. Желток! Прелесть! Какая же прелесть!
— Значит, будет Желток! Ему очень подходит.
Пилар с ужасом уставилась на меня.
Я подцепила край одеяла и осторожно подняла, стараясь не потревожить грифоныша. Он сопел, трогательно свернувшись калачиком, обкрутил себя хвостом. Чувствуя приток холодного воздуха, насторожился, не открывая глаз, вытянул шею. Широко разинул золотистый клюв и уморительно чихнул. И пух вокруг выпуклых птичьих ноздрей тут же потемнел.
Пилар в ужасе скривилась:
— Барышня! Да он же еще и сопливый! А если заразы натащит? А вы его себе под одеяло пустили! Гнать его надо! Гнать!
Я отмахнулась:
— Не натащит, не говори глупостей. Он просто наверняка замерз и простыл. Но теперь он не будет мерзнуть. Будет хорошо кушать и быстро поправится. Правда ведь, Желток?
Тот открыл, наконец, хитрющие глаза. Будто наверняка знал, что про него говорят. И уставился на меня. А у меня внутри аж все сжималось от нежности и умиления. Хотелось схватить его, прижать к себе и затискать. Но нужно потерпеть, иначе я его напугаю.
Но Пилар все упиралась. Надулась, будто ревновала. Скрестила руки на груди.
— Желток… Тоже мне! Да с чего вы вообще взяли, что это Желток, а не Желточиха?
Я выдохнула:
— Ну, что ты как маленькая! Кошку от кота ведь легко отличишь.
Та фыркнула:
— То кошка. А тут — чудище! Да и с чего вы взяли, сеньора, что такого в комнатах держать можно?
Я выдохнула, напуская на себя строгость:
— Так: вопрос закрыт. Если Желток хочет остаться — он остается. И никто его здесь не обидит. А это значит, что с кухни ты теперь будешь носить еду не только нам, но и ему.
Пилар надулась. Смотрела на Желтка, как на заклятого врага. Но я, как никто другой, знала, что сердце у нее доброе. А это все так, для порядку. Она оттает.
Служанка обреченно опустила голову:
— И что ему нести-то?
Я пожала плечами:
— Да если бы я знала. Попробуй взять сырого мяса. Зверь, все же. А там посмотрим, будет есть или нет. И мисочку возьми ему для воды.
— А что я скажу-то? Зачем вам сырое мясо?
Да уж… вопрос…
Я посмотрела на нее:
— Миленькая, ну придумай что-нибудь…
Та вышла за дверь, но вернулась на удивление быстро. Бледная, перепуганная. Я даже на ноги вскочила:
— Пилар, что с тобой?
Та молчала, будто языком подавилась.
— Не пугай меня. Что еще стряслось? Ведьма что-то устроила?
Пилар медленно покачала головой, крестьянским жестом утерла губы ладонью.
— Новости, барышня… Говорят… ваш муж возвращается. Посыльного с письмом прислал, что на днях прибудет.
Глава 14
Новость буквально поставила на уши весь замок. Точного дня и часа никто не знал, потому старались быстрее все успеть и все предусмотреть. Плюс в этом был только один — свекровь нашла себе занятие и больше не пыталась меня ужалить. По крайней мере, пока. Я ее даже не видела несколько дней. Но я прекрасно понимала, что после этого мнимого затишья грянет настоящая буря. Мегера сделает все, чтобы убедить сына расторгнуть брак. Если в нем совсем нет чести, и клевета сгодится. И что тогда? Как это предотвратить? Как оправдаться? Я понимала лишь одно: не могу вернуться домой. Мне некуда возвращаться. И я не могу позволить себя опозорить.
Я старалась гнать дурные мысли, так можно сойти с ума. Нужно хотя бы посмотреть на этого человека, иначе все мои рассуждения — лишь догадки, фантазия. Я должна знать, какова реальность. Какой бы она ни была. Я дала себе срок до этого самого взгляда. Тогда и приму решение. А сейчас постараюсь жить, как прежде.
Но как прежде уже не выходило… И Пилар подливала масла в огонь, хоть и видела, что я не слишком хочу об этом думать.
— Барышня, ну, вы решили? Какое платье готовить? Какие драгоценности? Вы должны быть красивой. Очень красивой. Чтобы ваш муж увидел, и дар речи потерял. Вы же понимаете? — Она приосанилась со знанием дела, будто только кавалерами и вертела: — В этом наше женское оружие и заключается! Сразить красотой наповал, а потом вить веревки!
В другой ситуации я бы рассмеялась: тоже мне, знаток! Но сейчас было совсем не до смеха. Я молчала, опустив голову. Нервно поглаживала Желтка, лежащего рядом на постели. Как же вовремя он появился! Освоился с фантастической скоростью, поросенок, и вел себя, как хозяин. Будто всегда здесь был, возле меня. А я уже даже и не представляла, как это — спать без него в ногах?
— Барышня!
Я отмахнулась:
— Давай, потом, Пилар…
Та напирала:
— Когда потом? Потом поздно будет! Не пойдете же помятая! Стыд какой! А если где, не дай бог, оборка оторвалась! Ну?
Пилар была права, я это понимала. Идти замарашкой я и не собиралась. Вот только не верила, что в таких вот потугах в данном случае есть толк. Я не хотела выглядеть смешной, словно из кожи вон лезу. Да и как он меня примет? Вдруг, даже не взглянет? В этом браке не были важны ни красота, ни взаимная симпатия. О любви и речи быть не могло — в таких ванильных мечтах я и не витала. Просто королевский приказ. И совсем неважно, кто что думает или чувствует. Я с детства была готова к тому, что замужество мало будет похоже на сказку. Есть только долг. И ничего больше…
Вдруг в дверь постучали. Желток подскочил, как ужаленный, и тут же с проворством ящерицы нырнул под одеяло. Будто осознавал, что никому больше на глаза показываться не стоит.
Пилар изменилась в лице, вытаращилась на меня:
— Кого это там принесло?
Прошла к двери, с кем-то пошушукалась. Вернулась с поджатыми губами:
— Ой, барышня… Ведьма служанку прислала. У себя вас видеть желает.
По хребту прокатило мерзкими мурашками. Ничего хорошего от этого приглашения ждать, разумеется, не стоит. Я села на табурет у зеркала:
— Прическу поправь.
Пилар застыла с перепуганным лицом:
— Донья Лорена, не ходите. О чем с ней говорить? Вы еще больной можете сказаться.
Я покачала головой:
— Не могу. Она — мать. Пренебречь ее приглашением — прямое оскорбление. Если я не приду, здесь все, до последнего поваренка, будут кудахтать о том, что я проявила чудовищное непочтение. Я пойду, Пилар. Хочу послушать, что она скажет на этот раз. Не переживай, меня уже сложно удивить. — Я поднялась: — Платье поправь.
