Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма (СИ) - Семенова Лика

Сейчас я была очень рада, что свое сердце не успела никому отдать. Стало бы совсем невыносимо. Говорят, когда влюблена в кого-то, другие мужчины просто перестают существовать. Идти замуж, думая о другом, — печальная участь, от которой я себя оградила. Но, несмотря на это… я все равно думала о другом мужчине. Чаще, чем хотела бы… А теперь, когда мой законный муж был почти на пороге, эти мысли просто одолевали. И я не могла поделиться ими даже с Пилар…

Я хотела хотя бы мельком увидеть этого хмурого незнакомца. Лишь чтобы убедиться, что он здоров. Мне станет легче от этого взгляда. Узнать, как там бедняга Чиро. Я боялась, что случится новый приступ этой загадочной болезни, и Чиро не справится. Потому что еще не поправился. Его рука будет долго заживать. И что тогда? Я старалась гнать эту мысль, как могла. Сейчас я жалела, что оказалась такой честной, что не подсмотрела дорогу. Я непременно нарушила бы данное обещание, я бы пришла. Принесла гостинцев из замка. И снова постаралась бы помочь, если бы была нужда. Я уже не могла назвать этих людей чужими. Мы, считай, жизнями обменялись. Мне не все равно. Почему я все делаю не так?

Пилар корячилась с моим зеркалом в эмали, пытаясь дать мне возможность получше рассмотреть себя. Но оно было слишком маленьким. Я видела лишь бледное лицо в обрамлении изумрудов. Снова и снова задавалась вопросом: не слишком ли? Это лишь домашняя встреча, а не парадный выезд. И как я буду выглядеть, если мой муж меня просто проигнорирует? Ведьма будет торжествовать…

Несмотря на все мои старания, ее слова заронили сомнение. Еще какое... Я постоянно вспоминала, с какой уверенностью она говорила о том, что ее сын даже не посмотрит на меня, что она здесь совершенно спокойна. Если она блефовала, то это было сделано с необыкновенным мастерством. А если нет? Вдруг я переоцениваю себя? Пилар доверять нельзя — она всегда твердит, что я невозможная красавица. Но это ее работа. Какая служанка скажет своей госпоже, что та дурна собой? Служанки Финеи с утра до вечера твердили то же самое, но, уж, здесь-то у меня были глаза! Спросить бы хоть Желтка… но тот не ответит. Лишь таращился, сидя на столе, с интересом наблюдал за нашей с Пилар возней. Будто что понимал!

Я выбрала одно из платьев, которые мне сшили перед отъездом. По самой последней моде, из нежно-зеленого травчатого атласа с богатой вышивкой. Все с малолетства твердили, что именно зеленый, как нельзя лучше, подходит к моим рыжим волосам. И, разумеется, изумруды. Оно было вполне уместно для официального визита, но сейчас не было никакой уверенности. И чем меньше времени оставалось, тем больше я сомневалась.

Я отвернулась от зеркала и опустилась на стул. Закрыла лицо ладонями. Пилар тут же уселась в ногах.

— Барышня, миленькая, ну, что опять? Нельзя себя так изводить. Не стоят они того. Здесь никто мизинца вашего не стоит!

Я подняла голову:

— Страшно, Пилар. Вот теперь очень-очень страшно. Ничего сделать с собой не могу. Вдруг окажется, что мегера — еще цветочки. Вдруг, дурен? И собой, и нравом…

Та подскочила, схватила салфетку и принялась нервно махать на меня:

— Ну, что за глупости! Вы сейчас только лицо себе испортите! А вот этого никак нельзя! Так сами дурнушкой станете! А вы должны быть красавицей!

Я прижала ладонь к груди:

— Свербит вот здесь. Дышать тяжело. Будто предчувствие какое… Понять не могу…

Пилар махнула рукой, беду отгоняла:

— Глупости это все! Просто эту гадину слушать не надо. И все образуется. А эта стерва только и ищет, как дух из вас вышибить. Да просто чует, зараза, что сын вернется, и ее лавочка прикроется! Вот и страху нагоняет! — Она повернулась к грифонышу: — Желток! Хоть ты нашей донье скажи! Тебя послушает!

Я невольно улыбнулась, и тут же стало легче. Пилар уже прикипела к зверьку, не знай как! Поначалу как гнала! А теперь сама за него горой встанет и кого угодно кочергой огреет. Понадобилось всего-то несколько дней.

Этот хитрый поросенок потянулся на столе, расправил крылья, сделал плавную дугу и приземлился прямо мне на колени. Разинул клюв и потянулся к серебряной вышивке на корсаже. На зуб попробовать!

Я мягко оттолкнула его:

— Вот так не пойдет, дружок! Нам мегера содержания не выделяет. Так что, чинить не на что. Поберечь надо.

Пилар подхватила Желтка:

— Вдруг, замарает!

Я поднялась, глубоко вздохнула. Так нельзя, совсем раскисла. Пилар права — свекрови только это и нужно. Надо иметь смелость посмотреть правде в глаза, как я и дала себе срок. А потом уже делать выводы. А что касается туалета… так сверху плащ. Если на меня не обратят внимания — я просто уйду. Единственное, что сейчас непозволительно — опоздать. Пилар вызнала, что экипаж через полчаса будет у ворот. Они уже точно на исходе. Нужно идти.

Я снова взглянула на себя в зеркало. Чуть-чуть тронула щеки румянами. Будь, что будет!

— Пилар, неси плащ!

На лестнице было не протолкнуться. Высыпала, кажется, вся замковая прислуга во главе с управляющим Пако. Передо мной расступились, пропустили вперед. Я не хотела озираться, чтобы высмотреть ведьму. Лишь краем глаза различила близнецов. Я делала вид, что не замечаю их, они — что не видят меня.

Я старалась держаться с достоинством, выглядеть невозмутимой. Но сердце билось так, что я боялась, что очередной удар окажется последним. Меня тошнило от волнения. Глаза слепило яркое солнце. Я пыталась молиться, но привычные слова буквально ускользали из памяти. Даже подъезжая к проклятым воротам, я не испытывала такого чудовищного волнения. Да… тогда у меня еще были иллюзии. Теперь их нет. Ложь… я все еще надеялась. Сама не знаю, на что. На чудо…

Наконец, из-за поворота с большой аллеи вывернул экипаж в сопровождении конной охраны. Остановился у подножия лестницы. Тут же подбежали лакеи. Один развернул подножку, другой взялся за ручку дверцы.

Мне казалось, что я не могу дышать. Руки дрожали так, что муфта ходила ходуном. Если мегера видит меня, наверняка радуется. Мне уже не удавалось скрыть волнение. Я пристально смотрела на дверцу кареты, которая, как казалось, открывалась непозволительно медленно. Во рту пересохло, уши заложило. Сердце пропустило удар.

И я, наконец, увидела своего мужа.

Глава 16

Я бы хотела, чтобы глаза мне врали. Морок, болезнь, сумасшествие… да что угодно! Да, няня всегда твердила, что внешность — не главное, но… Я искренне надеялась, что этот человек — не мой муж. Это слишком жестоко. Кто угодно, только не он! Но из экипажа больше никто не вышел.

Как бы мы с Пилар не смеялись тогда, но мой супруг, судя по всему, впрямь пошел в мать. Он едва протиснулся в дверцу кареты, ступил на снег и лениво огляделся. И меня просто поразило надменное, чванливое выражение его лица с плотно сжатым бантиком влажных губ. Няня называла такие… куриной задницей. Не слишком низок, но и не высок, отчего казался только толще. Дорожное платье сидело на нем впритирку. Весь натянутый, как барабан. Казалось, ударь — и раздастся гул. Наливные красные щеки, судя по всему, были щедро нарумянены, и подпирали маленькие шустрые глазки.

Герцог Кальдерон де ла Серда ничем не походил на своих братьев. Решительно ничем. Ни стати, ни породы. Все то, чем его мать так бесстыдно упрекала меня! Судя по всему, та воистину не видела соринку в собственном глазу! И я все еще не могла прийти в себя. Все еще надеялась, что это не он. Не мой муж. Что это просто недоразумение. Но лакей уже закрыл каретную дверцу, сложил подножку и подал сигнал кучеру. Опустевший экипаж отъехал от подъезда, за ним последовала конная стража. Надежды больше не было.

И вновь накатывала дурнота. Сейчас я искренне хотела, чтобы этот человек не обратил на меня никакого внимания. Чтобы прошел, не заметив, как и предрекала ведьма. И хотелось разрыдаться. Какой же тупицей я чувствовала себя в своих изумрудах! В этом платье! Хотелось бежать, сломя голову. Немедленно все снять. Но если бы все решалось простой переменой платья… Боже! Неужели теперь мне придется всю свою жизнь провести с этим откормленным мерзким боровом и его невыносимой матерью? Боже… Такого тандема я уже не вынесу… К подобному я не была готова... Нет, я не пыталась заранее составить какой-то идеальный образ, не витала в мечтах, но даже не сомневалась, что старший брат в определенной степени будет похож на прочих. Эта мысль меня успокаивала. Высокий, стройный, с острыми чертами. Пусть неприветливый и холодный. Пусть презрительный и злой. Пусть. Но не омерзительный! Только не омерзительный! У них сильная кровь! Разве могут фамильные черты пропасть без следа? Я была готова ко многому, но не ожидала такого удара!