Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Чем ты раздражён, Децим? — спросил он из-под стола.

Гентиан дождался, пока Марциал вылезет.

— Пропал один из моих людей, — сказал он нервно, сквозь зубы.

— Кто и при каких обстоятельствах? — скучным голосом поинтересовался Марциал.

— Два контуберния было отправлено на заготовку дров, — ответил Гентиан, — вернулись не все. Где сгинувший ублюдок, никто не знает, бездельники ничего не видели и не слышали…

Гентиан витиевато выругался. Марциал поморщился.

— Дезертировал? — предположил он.

— Этот? — удивился Гентиан, — это же бритт из «Благочестивой»! Они же там все, как один, герои! Говноеды сраные… Корчат из себя невесть кого…

Действительно, если бы кто и дезертировал, то уж точно не бритты, которым совсем недавно цезарь пожаловал гражданство. Да ещё и после окончания (в основном) боевых действий. Какой смысл бежать, когда ливни дакийских стрел уже иссякли и начался дождь из наград и почестей?

Или всё же есть смысл?

Первая вспомогательная когорта бриттов находилась в подчинении Гентиана. Великовата честь для сопляка, не по летам, да заслуги родителя и личное расположение цезаря и не такое могут. Юный трибун тот факт, что его поставили командовать подразделением доблестных воинов, отмеченных императором, оценил невысоко. С подчинёнными вёл себя высокомерно. Кое-кому там недавно всыпали розог. Проступок, вообще-то, наказанию соответствовал, но иной начальник наорал бы на провинившегося и тем ограничился. Ну, может, двинул бы в рожу разок, но и только. А Гентиан применил экзекуцию.

Может, тот самый обиделся? Наказанный?

— Как звать пропавшего? — спросил Марциал.

Гентиан назвал имя.

Нет, это другой. Гай Целий по долгу службы всё знал о преступлениях и наказаниях, свершавшихся в лагере. Интересное дело — пропал ауксилларий, служивший в той самой когорте, двое бедолаг из которой буквально на днях погибли при странных обстоятельствах вместе с паннонцами Максима. Случайность?

— Не будешь ли ты, Децим, любезен, пригласить ко мне этих твоих дровосеков для беседы? — попросил Марциал.

Беседа мало что прояснила. Шестнадцать человек среди бела дня валили сухостой. Одного не досчитались. При этом не слышали подозрительного шума.

— Снег в лесу лежит, — сказал Марциал и поинтересовался, — чужие следы видели?

Ему отвечали, что следов было много, но они там сами же и натоптали, когда хватились товарища и начали искать. Гай Целий в сердцах сплюнул и вызвал Лонгина.

— Тит, возьми десяток людей и одного из этих болванов в проводники. Обшарьте там всё.

— Я возьму Бесса? — спросил Лонгин.

Марциал кивнул.

Следы, конечно же, были. Вели в непролазную чащу, куда горе-дровосеки не решились сунуться, побоялись засады.

— А крови-то ни капли, — заметил Сальвий, — живым взял. Если, конечно, шею не свернул.

— Взял? — переспросил Лонгин, — думаешь, похититель был один? Может, след в след ступали? Да и не факт, что это похититель, может наш бритт действительно дезертировал.

Бесс покачал головой, но ничего не ответил.

Эксплораторы пошли по следам, продираясь через густой ельник. Добрались до заросшего колючим кустарником оврага.

— Нет, не дезертир, — уверенно заявил Бесс, — похитили парня.

— Почему так думаешь? — спросил Лонгин.

— Смотри, командир — вот тут похититель топтался некоторое время. Высматривал, как ловчее спуститься. Вот здесь полез вниз, но неуклюже. Слишком много кустов наломал. А вот тут он поскользнулся. Целую борозду пропахал. Ему неудобно было, он на плечах связанного бритта тащил.

Лонгин недоверчиво покачал головой.

— Ничего это не доказывает.

— Ну как нет-то? — возмутился Бесс, — смотри, как снег примят! Тут явно двое по склону сползли, а не один!

Лонгин, не ответив, начал спускаться вниз. Разведчики последовали за ним.

На дне оврага журчал ручей. У самой воды на ветвях кустов поблёскивали сосульки.

Лонгин осмотрелся. Следов на противоположном склоне не наблюдалось.

— Прямо по воде пошёл, — предположил один из разведчиков.

— Направо или налево? — гадал Лонгин.

— Направо, — сказал Бесс, — посмотри вон туда.

Довольно далеко от них, шагах в тридцати, поперёк оврага лежало бревно, покрытое двойной шубой зелёного мха и снега.

— Что там? — не понял Лонгин.

— Плешь видишь? — спросил Бесс, — в одном месте снег сметён. Кто-то через бревно перелезал.

— Глазастый ты, Сальвий, — похвалил Лонгин.

Разведчики разделились на две группы, и пошли в указанном направлении по обоим берегам оврага. Лонгин не хотел мочить ноги, к тому же на пути ещё не раз встретились поваленные деревья, перекрывавшие ручей, словно мостки. Их покрывали нетронутые ноздреватые шапки снега. Если здесь и прошёл человек, то бревна он или перешагивал, или подлезал под ними.

Бесс сосредоточенно крутил головой, опасаясь пропустить место, где незнакомец выбрался из оврага. Один раз ему показалось, что он увидел след, но тот, как оказалось, принадлежал оленю, которому зачем-то не так давно приспичило переправиться через ручей.

Сальвий пребывал в задумчивости и его невысказанный вопрос к самому себе озвучил Лонгин:

— Что, если этот ублюдок специально снег с бревна стряхнул, чтобы след запутать?

— Может и стряхнул… — буркнул Бесс.

Декурион остановился, покосился на небо. Начинало темнеть. Шли уже долго и Лонгин все больше нервничал.

— Надо было разделиться, — сказал один из разведчиков.

— Ага, разбежались, — ответил другой, — тут ещё не известно, кто кого ловит.

Лонгин покачал головой.

— Возвращаемся. На ночь я в этом лесу не останусь.

* * *

Установилась тёплая погода и пушистое белое покрывало, укрывшее землю на несколько дней, исчезало на глазах. Это весной слежавшийся снег долго тает и остаётся в низинах даже тогда, когда вовсю уже набухают почки на деревьях, а сейчас зима ещё только пробовала силы.

Искать следы в сыром чёрном лесу стало сложнее. Когда двумя днями позже без вести пропал ещё один ауксилларий, поисковые партии снова вернулись ни с чем. Хотя в этот раз невидимый похититель наследил сильнее.

Три десятка солдат вспомогательной когорты (на этот раз не злополучные бритты) валили лес для строительства лагеря. Здесь же, прямо на месте, очистив бревна от сучьев, раскалывали их клиньями на доски (а иначе здоровенные лесины было бы очень трудно вывезти к лагерю). Двое ауксиллариев сосредоточенно занимались этим делом чуть в стороне от товарищей, когда все произошло. Никто ничего не услышал.

Когда их хватились и пошли искать, один обнаружился сразу. Он был мёртв. Убийца перерезал ему горло. Второй бесследно исчез.

Когда о происшествии узнал Адриан, он пришёл в ярость.

— Расслабились⁈ — бушевал претор, исподлобья взирая на вытянувшихся по струнке центурионов, — решили — всё, война окончена⁈ Кто отменил приказ все работы вне лагеря проводить с охранением⁈

Центурионы, многие из которых были значительно старше претора, потупив глаза, переглядывались, словно зелёные тироны. Действительно расслабились. Виной всему — отрубленная голова царя даков. Это она заставила их забыть, что они не в относительно безопасной Мёзии, где и то постоянно соблюдались меры предосторожности при внешних работах.

Виновных Адриан наказал удержанием части жалования. Покричав, не стал слишком зверствовать, всё же провинившиеся были людьми весьма заслуженными. Они и сами от себя не ожидали подобной беспечности.

— Я его поймаю, — пообещал Гентиан.

— Как? — спросил Адриан.

— Как ловят зверей для венаций, — отметил молодой трибун, — отец мне рассказывал, в Первом Германском как-то создали специальный отряд медвежатников, так те за полгода наловили пятьдесят медведей.

Венация — бой гладиаторов-бестиариев с дикими зверями, который, как правило, устраивался перед началом состязаний обычных гладиаторов.