Пилар никак не хотела верить, все искала объяснение. Пожала плечами:
— Но ведь это ничего не значит, барышня. Всего лишь зеркало в раме. Дом вон какой большой. А вы лучше меня знаете, что вещи богатые господа иногда целыми комплектами заказывают. Ну, для гармонии… Стулья, канделябры, кушетки… Почему бы зеркала не заказать, если денег полно? Едва ли рама что-то значит.
Да, в словах Пилар было здравое зерно, но теперь я совсем не верила в такие совпадения. Ведьма от щедрот душевных подсунула мне такое же зеркало, каким пользовалась сама? Уж, конечно! Но значит ли это, что то, второе зеркало, тоже ход? И как проделываются эти ходы? От зеркала к зеркалу? Я совсем ничего об этом не знала. Но от очередной догадки бросило в пот. Ведь в тот день, когда мы с Лало упали со скалы, меня нарочно вывели, чтобы показать монастырь, к которому не было дороги… Свекровь, ведь, издевалась. Будто слышала наш с Пилар разговор. Но говорили мы в запертой комнате и довольно тихо…
«Едва ли рама что-то значит…»
А, ведь, Пилар, возможно, права… Зеркало — это не рама, а полированная пластина. Но значило ли это, что любое зеркало, до которого добралась свекровь, может оказаться ходом?
Я поднялась со стула под растерянным взглядом Пилар, подошла к висящему на стене зеркалу. Это было больше разбитого… Я вглядывалась в поверхность. Тогда, когда я выпроваживала Желтка, мне показалось, что отражение приобретает какую-то необыкновенную глубину, проваливается. Даже палец хотелось сунуть. Но сейчас ничего подобного не происходило. Или просто смеркалось? Я попросила Пилар запалить свечу и снова смотрела, но безрезультатно. В конце концов, ведь может же зеркало оказаться просто зеркалом? Это успокаивало, но не слишком.
Пилар не выдержала:
— Барышня, неужели вы думаете, что и это может быть ходом?
Я кивнула:
— Почему нет? Давай, снимем его и вынесем. Потом осмотрись повнимательнее. Нужно убрать все зеркала в покоях. Так будет спокойнее.
Она пожала плечами:
— Совсем все?
Я кивнула на столик:
— Мое — останется. Мне и не надо больше. А остальные уберем.
Во всех покоях нашлось лишь три небольших зеркала. Мы завернули их в скатерть, и Пилар отнесла в старые комнаты. Так стало немного спокойнее. По крайней мере, создавалось ощущение, что я не бездействую, могу хоть что-то. Но про все эти ходы обязательно надо разузнать…
Кажется, Пилар тоже успокоилась. По крайней мере, казалось, что пришла в себя. И про Желтка она больше разговора не заводила, хоть я и ловила ее взгляды. Она все еще осматривалась в надежде заметить его. А я все больше уверялась в мысли, что свекровь вполне могла бы приложить к Пилар свою изящную руку… И это всерьез пугало.
Мы поужинали и легли спать. Я думала, что попросту не смогу сегодня уснуть, но до самого утра проспала на удивление спокойно. Открыла глаза, когда сквозь щели в ставнях уже пробивались утренние лучи. Потянулась… И нога знакомо уткнулась во что-то теплое и мягкое. Сердце почти остановилось.
Я отдернула одеяло и с ужасом увидела блаженно свернувшегося в тепле Желтка.
Глава 35
Я замерла, боясь шевельнуться. Закрыла глаза в детской надежде, что когда их снова открою, Желток исчезнет. Но грифоныш и не думал исчезать. Приоткрыл один глаз, посмотрел на меня через хитрый прищур. Разинул клюв и с наслаждением зевнул.
Мое сердце едва не выскочило. Значит, Пилар не показалось… И что теперь делать?
Рука инстинктивно потянулась к цыплячьей шерстке. Я погладила Желтка по голове, и тот охотно подставлялся. Взгромоздился мне на колени, обвил длинный хвост вокруг руки. Будто боялся, что я ее уберу. Я прижала к себе теплый податливый комок, не удержалась, чмокнула грифоныша в макушку. И глаза защипало. Как же я по нему скучала! Я даже не представляла, что настолько привязалась. Почему все так несправедливо?
Приоткрылась дверь, и в комнату вошла Пилар. Выглядела очень довольной, даже румянец на щеках проступил. Но когда она заметила Желтка, разом побледнела. Подошла, присела на край моей постели:
— Видите, барышня… совсем мне не показалось.
Я кивнула:
— Вижу.
Мы напряженно молчали, и лишь один Желток вел себя, как ни в чем не бывало: прикусывал рукав моей сорочки и настойчиво подставлял макушку, чтобы его почесали.
— Донья моя миленькая, что же теперь делать? — Пилар кивнула на грифоныша: — Его же теперь надо как-то обратно засовать. Мы ведь никак не можем его оставить.
Я опустила голову. Наконец, снова кивнула:
— Да, ты права. — Я посмотрела на Пилар: — Выходит, он пришел через то зеркало, которое висело на стене. Я поздно спохватилась.
Та кивнула:
— Выходит, что так… Я сейчас схожу в старые комнаты и принесу это зеркало обратно.
Я покачала головой:
— Погоди, не сейчас. Вечером. Не надо привлекать внимание. Главное, чтобы мой муж ничего не узнал.
Пилар буквально посерела на глазах, опустила голову. Молчала.
Я уставилась на нее:
— Что? Говори!
Та облизала губы:
— Я сначала думала… А теперь боюсь, что он уже все знает…
Я замерла, по спине прокатило морозцем:
— С чего ты взяла?
Пилар теребила передник:
— Его светлость буквально только что слугу присылал. Сказано, видеть вас желает. В полдень. В саду.
Я застыла, не в силах произнести ни слова.
— И от доньи Ромиры с самого утра приходили. Она хочет знать, когда может нанести вам визит и выказать свое почтение.
Ромира сейчас меня интересовала меньше всего. Я спихнула Желтка с коленей, подалась вперед:
— Что еще сказал?
Пилар пожала плечами:
— Ничего больше.
— А слуга как выглядел? Хмурый или любезный?
Та задумчиво застыла:
— Слуга, как слуга… И говорил, как слуге полагается.
Я встала с кровати:
— Который час?
— Да, уж, девять минуло. Поторопиться бы, барышня, иначе к полудню и собраться не успеете. — Она замялась и добавила: — А, может, и ни при чем тут Желток? Ведь вашего супруга не было здесь, откуда ему знать? И Желтка же он сейчас своими глазами не видал. Может, дело совсем в другом? А?
Я молчала. В словах Пилар, конечно, было разумное зерно, но…
— В чем «в другом»?
Та пожала плечами:
— Так откуда мне знать? Может, просто видеть вас хочет? Если по совести рассудить, давненько он вас не навещал. Соскучился, небось.
Я даже фыркнула:
— Глупости не говори!
Пилар ничуть не сконфузилась:
— Ничего не глупости.
— Ты мне лучше скажи: где ключ от этой комнаты?
Она кивнула на ореховый шкаф:
— В ящике.
Я бросила взгляд на грифоныша — тот все еще нежился на кровати.
— Достань и дверь запри. Прямо сейчас.
Та нахмурилась:
— Зачем?
— Чтобы Желток не вышел. Мало ли что ему в голову взбредет. Мы должны быть уверены, что он отсюда никуда не денется. Вот вчера куда он пропал? Ты всю комнату обсмотрела. Может, он по всем покоям бегал.
Пилар кивнула:
— Ваша правда, барышня. Все может быть. Он вон какой шустрый…
— Вот и запирай. Чтобы все время заперто было, пока он здесь. И смотри в оба. Нельзя допустить, чтобы он снова исчез непонятно куда.
Пилар не спорила — сделала так, как я велела. Она подала мне умыться, сбегала за завтраком. Но мне теперь кусок не лез в горло — я не доела даже булочку с маслом, отдала Желтку. Зачем Вито хочет меня видеть? Не удивлюсь, если он уже узнал про грифоныша. Да. Но тогда что мешало ему прийти сюда самому? Он — мой муж, имеет полное право… Почему в саду?
Мне не хотелось признаваться даже самой себе, но холодела я от другой мысли. Я до одури боялась оказаться разоблаченной. Вдруг он узнал, что я подслушивала? Потому и не хочет уличать меня там, где могут быть лишние уши. В конце концов, ведь кто-то принес тогда фонарь… будто нарочно… или без «будто»? Как я тогда оправдаюсь? Это невероятный стыд. И как Вито воспримет, что я раскрыла тайну его матери? Судя по всему, меня никто не собирался в это посвящать. А я еще и Пилар разболтала…
