Я подарю тебе тьму (СИ) - Олеева Лора

— Как романтично! — ахаю я. — И что же графиня? Она призналась ему?

— Отнюдь. Она принимала ухаживания своего супруга, пока его страсть не дошла до предела. Рупертий признался, что женат, и поэтому не может жениться на хозяйке таверны, но он готов увезти ее в свой замок и почитать как супругу. И девушка согласилась. Никто не узнал ее, так она изменилась за несколько лет. Граф с гордостью представил своим подданным и соседям прекрасную любовницу. Теперь он закрыл глаза на то, что она была низкого сословья, и не позволял бросить ни одного косого взгляда на владычицу своего сердца. Платья и драгоценности шли графине так, как если бы она с рождения привыкла к ним. А ум и приятные, хоть и простые манеры вскоре вызвали всеобщее уважение. Сам же Рупертий души не чаял в своей любовнице. Прошло года два, и случилось то, что граф хотел от своей жены — она понесла.

— И она призналась графу во всем?

— Не совсем, — усмехнулась Лилия. — Граф был счастлив услышать о том, что у него будет наследник. С помощью магии Рупертий узнал, что в чреве женщины мальчик. Граф размышлял над тем, как сделать своего незаконно рожденного сына официальным преемником титула и замка, когда ему сообщили, что графиня уехала кататься и исчезла. А в покоях любовницы графа ждало письмо. В письме женщина признавалась в том, что обманула своего мужа. И что она и была той бедной девочкой, которую тот несколько лет назад с позором прогнал от своего порога. Обещание зачать от мужа она выполнила, но быть графиней она не хочет. А сына воспитает сама.

— Какая жестокая месть! — восхищенно говорю я, и Лилия отвечает мне улыбкой. Она не меньше меня наслаждается этой историей. — И что, граф не стал искать жену?

— Да что ты! Он землю носом рыл, перевернул все графство, пытаясь отыскать жену, которая, к тому же, должна была стать и матерью его законного наследника.

— Нашел?

— Нашел, — усмехается Лилия. — Через пару-тройку лет.

— И они помирились?

— А вот смотри!

На портрете, на который указала мне Лилия, я вижу сидящую красивую женщину средних лет: темноволосую и голубоглазую. На ее лице лежит печать ума и спокойной уверенности в себе. Губы едва трогает лукавая улыбка. Мужчина, стоящий рядом с ней, даже на портрете смотрит не на зрителя, но на свою даму, и его глаза полны любви и обожания. Не знаю, специально ли Рупертий попросил его изобразить таким, или просто художнику пришлось смириться с тем, что объект его искусства все время обращал свое лицо в другую сторону, и запечатлел то, что видел.

— Изумительная история, — говорю я искренне, восхищаясь женой графа.

— Я тоже ее обожаю, — не сводя глаз с портрета влюбленной четы, говорит графиня. — К счастью, Льерен, так же, как и я, равнодушен к родовой чести и крови. И я всецело поддерживаю своего мальчика.

Лилия легко касается пальцами моей щеки и тянет меня дальше вдоль галереи.

— Младший брат Виррода, — продолжает рассказывать она, кивая на мужчину с пронзительно голубыми глазами, так похожими на глаза Льерена. — Никогда не был женат. Посвятил себя полностью магии. Был талантливым темным магом и оставил после себя много научных трудов. К нему прислушивался даже сам придворный маг.

— Он умер?

— Да, лет с десять назад.

Я делаю пару шагов и застываю перед следующим портретом.

Девушка на нем не просто красива. Она очень красива. Светлые волосы и огромные смеющиеся зеленые глаза — изумительное сочетание. И я узнаю ее: именно ее изображение-медальон хранит на своей груди маг. Сердце снова пронзает иголка ревности.

— Кто это? — спрашиваю я, стараясь не выдать своих чувств.

— Это Эвайна, — отвечает моя свекровь, и по тому, с какой нежностью она гладит раму портрета, на которой нет и пылинки, я понимаю, что незнакомая мне Эвайна не случайный человек для свекрови. Мне хочется спросить, но Лилия, поймав мой вопросительный взгляд, предупреждает мое любопытство: — Эвайна — дочь моей двоюродной сестры. Ее родители умерли рано, и мы приняли девочку в свой дом. Воспитывали как родную дочь.

— Она… — я не договариваю.

— Эвайна умерла, — коротко говорит Лилия, и я понимаю, что это болезненная для нее тема.

Я отворачиваюсь. Так-то и для меня это болезненная тема. Хотя и иначе. Замечаю в следующем простенке между шкафами крюк. И мне даже видится более темный прямоугольник на штукатурке, словно здесь висела картина, которую потом сняли. По логике, здесь должен быть портрет следующего наследника Мирчеллиев, Льерена. Граф приказал снять портрет сына? С глаз долой, из сердца вон, так сказать? Хотя после рассказа свекрови я начинаю догадываться о подоплеке ненависти отца к Льерену и причине их разрыва.

Лилия поднимается со мной на башню, чтобы показать вид, который открывается с вышины. У меня захватывает дух от этой красоты: золотых гор, над которыми кружатся птицы, пропасти, на дне которой течет серебристая лента реки, и видных отсюда крыш Агнуриса.

— Солнце уже садится, — с тревогой говорит моя будущая свекровь. — Как я ни рада вас с Льереном видеть, но вам надо бы добраться до города засветло.

— Туман? — понимающе говорю я.

— Именно, детка, — вздыхает Лилия.

Глава 40

Ночь

— Я видела вашу мать раньше, — признаюсь я Тиэрену, когда мы отъезжаем от замка.

Ледяной прощальный кивок в мою сторону свекра компенсируется теплой улыбкой и объятиями свекрови, а также галантным поцелуем прикованного к креслу Марсия.

— Мать раз в неделю или две навещает меня, — говорит маг. — Иногда приходит на службу, иногда домой, чтобы поговорить с Арветой.

— Она мне очень понравилась, — замечаю я, и Тиэрен понимающе кивает. — И еще… Она мне рассказывала про ваших предков. И про метку, — с нажимом говорю я.

— Какую метку?

— Которую изобрел ваш прапра… какой-то из пра. Аче… Аце… Амре… Извините, имя не запомнила.

— Ацермий, — понимающе говорит Тиэрен.

— Вы ведь его метку запустили? Которая меня выловила в моем мире?

В моем голосе поневоле звучит упрек.

— Да, именно так, — спокойно говорит маг. — Я не хотел, в отличие от других, схватить первую попавшую девушку. Чтобы потом и она, и Льерен мучались друг с другом.

— Что вы хотите сказать?

— Астра, девочка, вы с Льереном идеально подходите друг к другу. Поверь мне. Метка должна была найти для него ту самую единственную.

— А зачем тогда за нами гнался тот мужчина в лесу? — вспоминаю вдруг.

— Затем, что не все так щепетильны, — сухо говорит Тиэрен. — Многим безразлично и мнение девушки, и прочие моменты. Более того, другие темные маги могут попытаться отбить тебя и заставить быть с ними. Даже против твоей воли. Поэтому и прошу поменьше болтать.

— Залиф, Залиф, Залиф, — бормочу я.

— Именно! Остановите здесь! — вдруг просит нашего возницу Тиэрен, и экипаж останавливается. — Астра! Подожди меня! — просит маг.

— Вы куда?

— Я хочу навестить… посетить одно место.

Маг указывает на виднеющееся сквозь оголившиеся ветки небольшое круглое строение поодаль от дороги.

— Я с вами, — говорю я. — Можно?

Оставаться одной мне в лесных сумерках почему-то не хочется. Даже с возницей.

— Можно, но тебе придется подождать меня у входа, — чуть колеблется Тиэрен.

— Хорошо, — покладисто соглашаюсь я.

И мы идем по тропке к круглой ротонде, чей каменный купол украшен завитками. Двери — огромные, железные — закрыты на засов снаружи.

— Жди здесь! — глухо говорит Тиэрен.

Двери визжат, открываясь, и маг ныряет в темноту. Я остаюсь снаружи. Тревожно оглядываюсь. Блекло-розовый шар солнца из последних сил цепляется за ветки, но скоро канет, погрузив мир во мрак. В лесу стоит тревожная полумгла, густеющая с каждой минутой. Я обхожу ротонду вокруг и любуюсь гербом Мирчеллиев над входом. А ниже, по карнизу змеятся руны лестраля. Я разбираю некоторые из них, и холодею, догадавшись, что скрывается внутри.

Темнеет, а Тиэрена все нет. Я терпеливо стою, и вдруг вой из глубины леса приковывает меня к земле. Он похож на волчий, но к нему примешивается какой-то не то клекот, не то стрекотание. Волосы у меня начинают шевелиться.