— Нет, то есть да… нам нужно поговорить?
— Это не подождет до утра? — холодно поинтересовалась я и неосознанным движением поплотнее запахнула на груди шаль.
Я уже переоделась ко сну в ночную сорочку до самых пят с длинными рукавами, но, услышав грохот, накинула шаль. Как оказалось — не напрасно.
— Не подождет.
— Я устала и хочу спать. И не хочу говорить.
«С вами» — повисло между нами непроизнесенным.
И тогда Норфолк сделал то, чего я никак от него не ожидала.
Он сказал.
— Пожалуйста.
И я уже не смогла ему отказать.
— Хорошо, — обреченно согласилась. — Подождите, — и захлопнула перед его носом дверь.
Успела увидеть, как дрогнул его взгляд, как широко распахнулись глаза, и ухмыльнулась. Приглашать его в свою спальню для разговора я не собиралась. Я схватила небрежно брошенный на спинку стула халат и надела его, туго завязав пояс. По толщине ткань могла сравниваться с пальто, и теперь я чувствовала себя гораздо более уверенно, чем когда Норфолк застал меня в одной ночной сорочке.
Прихватив на всякий случай еще и шаль, я скользнула в коридор.
Он стоял там и ждал, и, наверное, не думал, что я справлюсь так скоро, потому что я застала совершенно непредназначенный для моих глаз момент слабости герцога.
Норфолк сперва провел обеими руками по лицу, устало растер глаза, а затем ладонями зарылся в волосы на висках и взлохматил их, и издал странный, задушенный стон. Или рык, который изо всех сил пытался подавить изнутри.
Кашлянув, я привлекла к себе внимание, и герцог резко опустил руки, вытянув их вдоль тела, и посмотрел на меня.
— Пройдемте в кабинет? — спросил он полувопросительно, и я кивнула.
Почему бы и нет. Разговаривать у нас там получалось отлично.
Я удивилась, когда увидела, что чертежи по-прежнему лежали на столе. Мне даже показалось, что к ним никто не притрагивался после того, как я ушла, но это, разумеется, было ошибкой, потому что герцог как раз демонстрировал высокую заинтересованность в них.
— Присаживайтесь, — Норфолк указал на кресло, но я выбрала другое.
Не то, в котором сидела днем.
Он скривил губы, но молча проследовал за мной вглубь кабинета. Я села, а вот герцог замер возле кресла и боком прислонился к высокой спинке.
— Итак? — поторопила я, потому что начала уставать и злиться. — Для чего вы едва не выломили дверь в мою спальню?
Копившееся внутри раздражение прорвалось через этот вопрос, полный едкой насмешки. Странно, но Норфолк словно воспрянул духом, его услышав.
Герцог усмехнулся, но не ответил сразу.
Я заметила, как его пальцы скользнули по деревянной спинке кресла, словно он искал, за что зацепиться.
— Тесса, — произнес он тихо.
Я почувствовала, как что-то в воздухе изменилось.
Плохой знак. Очень плохой знак, раз он позволил себе назвать меня по имени.
— Я не привык… — он замолчал, стиснув челюсти, а затем коротко выдохнул, словно заставляя себя продолжить. — Не привык говорить о таких вещах.
Даже если бы я хотела что-то сказать, то не смогла бы.
— Но я устал молчать.
Он медленно сел напротив, наклонился вперед, оперевшись локтями о колени, затем поднял голову и посмотрел прямо на меня.
— Я был тем, кто выставил вам условия. Условия, на которых этот брак мог быть заключен, и, видит бог, я был полностью уверен, что смогу их придерживаться.
Он сжал пальцы в кулак, затем медленно разжал их.
— Но я не могу. И не хочу. Я больше не хочу никаких условий между нами… И не хочу относиться к этому браку как к инструменту, который обеспечивает вам защиту, а мне — чертежи и изобретения, и возможность поправить финансовое положение.
Я сглотнула вязкую слюну. Я смотрела на него, а он не отводил взгляда.
— Но если ты скажешь, что все это ничего для не значит, я приму это, Тесса.
Недоговорив, герцог резко оборвал себя, и между нами повисла тяжелая, звенящая напряжением тишина. Теперь все зависело от меня. Норфолк, кажется, истратил свое красноречие на долгие недели вперед. Выглядел он как человек, который забрался на эшафот и произнес свое последнее слово. А после этого закрыл глаза и сдался на милость палача.
Этот брак — фикция.
Или был ею?..
Я знала это с самого начала и не раз повторяла себе, снова и снова, чтобы не запутаться, чтобы не поверить случайно в нечто большее. А потом, когда стало очевидно, что нас тянет друг к другу, что мне нравится близость герцога, я была уверена, что между нами только физическое влечение, что мы оба понимаем границы, которые не стоит переходить.
Норфолк верно сказал, он сам обозначил их в самом начале. И повторил потом. Не раз.
«Знаете, миледи, порой супругам лучше оставаться двумя холодными, бездушными и корыстными истуканами. Так гораздо проще».
И как же он был прав!
Я думала, что мы играем в одну и ту же игру, следуя негласным правилам, и что он никогда не пожелает большего.
Но сейчас…
Я ошиблась.
Он хотел большего.
Хотел меня. По-настоящему.
Я не знала, что ответить.
Моя рука невольно сжала подлокотник кресла.
Герцог сидел напротив, его лицо было спокойно, но я видела, как напряжены его плечи, как он заставляет себя не двигаться, не выдать эмоции, которые, я теперь точно знала, кипели под этой внешней сдержанностью.
— Тесса?
Он произнёс мое имя так тихо, будто боялся разрушить хрупкий момент.
Он ждал.
Ждал, что я скажу.
Я сглотнула, но слова застряли в горле.
Он дал мне выбор, но я не знала, была ли готова его сделать. Он дал мне возможность уйти. Сделать вид, что ничего не было сказано, что я не услышала его признания, не увидела, как сложно ему было произнести эти слова.
Но все это выбило почву у меня из-под ног.
Я подняла глаза, встретилась с его взглядом — глубоким, проницательным, в котором теперь не было ни насмешки, ни иронии, только ожидание.
Где-то в груди разлилось тревожное, незнакомое чувство. Я вдохнула, пытаясь найти нужные слова, но их не было. Все, что я могла сделать, — это быть честной.
— Я… — голос предательски дрогнул, и я быстро сглотнула. — Я тоже пыталась думать, что все это — просто сделка. Что между нами только договоренность, и больше ничего.
— Но потом все изменилось.
Я посмотрела на него, позволяя себе увидеть не герцога, не мужчину, с которым я заключила фиктивный брак, а человека, который был рядом, когда это было важно.
Норфолк чуть подался вперед, но не перебил. В его глазах вспыхнул огонь.
— Ты сказал однажды, что лучше нам оставаться холодными, бездушными истуканами.
До меня донеслась его сухая усмешка.
— И ты был в этом прав. Только вот есть проблема… — я замолчала, потому что готовилась шагнуть в пропасть. — Я не хочу так с тобой жить.
Едва слова слетели с моих губ, я увидела, как в его взгляде что-то изменилось. Тень пробежала по лицу, он сжал уголки губ, но в следующую секунду…
Он больше не сдерживался.
Норфолк резко поднялся и шагнул вперед, так стремительно, что я даже не успела опомниться. Он подошел к моему креслу и склонился, и его ладони обхватили мое лицо, пальцы скользнули по скулам, затылку, запутались в волосах.
— Дьявол, Тесса, — выдохнул он, прежде чем впиться в мои губы.
Поцелуй был грубым, требовательным, отчаянным, будто он перестал бороться с тем, что уже давно было неизбежным.
Я задыхалась, но не отстранилась, не оттолкнула его — наоборот, потянулась ближе, вцепившись пальцами в лацканы его сюртука. Я чувствовала его силу, жар его тела, то, как он дрожал — не от холода, а от эмоций, которые прорвались наружу.
Внезапно он разорвал поцелуй, но не отпустил меня, только тяжело дышал, прижимая лоб к моему.
— Ты даже не представляешь… — его голос был хриплым, срывающимся. — … как долго я сдерживался.
Я открыла рот, чтобы ответить, но он не дал мне сказать ни слова, снова накрыв мои губы своими.
